Михаил Шевердин - Колесница Джагарнаута

• Название: Колесница Джагарнаута
• Автор: Михаил Шевердин
• Жанр: История

---

- А что они ищут?

- Нас. - Сахиб Джелял посмотрел на Гвендолен, разговаривавшую с мисс Флинн. - Мехси Катран исполнительный слуга. Я приказал ему прибыть сюда сегодня. Мехси перед нами. - Сахиб Джелял усмехнулся. - Во-первых, я плачу хорошо. Во-вторых, сын его, - он глянул на невозмутимо следившего за степью шофера, - обязан мне специальностью, работой и всем своим будущим. Асад, сколько у нас в гараже автомобилей?

- Не счесть.

Белуджские всадники возникли прямо из недр Большой Соленой пустыни, где не водилось ничего живого, не росла даже верблюжья колючка.

- Как в сказке, - заметил Алексей Иванович, - птица полетит - крылья спалит, газель прыгнет - ноги сожжет.

- А белуджи на камешках шашлык жарят, - проговорил тихо Асад.

- И я спокоен, - сказал удовлетворенно Сахиб Джелял, поглядывая из-под руки на облака пыли, медленно приближавшиеся вместе с автомобилем. - Теперь сила у нас. И кто бы ни ехал в авто из Баге Багу, ему остается кланяться и улыбаться, просить, а не требовать. Не правда ли, дорогие ханум? - любезно повернулся он к женщинам, подошедшим поближе.

Но Гвендолен и раньше не выказывала ни малейшего беспокойства.

- Посмотрите, - сказала она, - вот на того оборванца.

- Это не оборванец, - поправил ее Мансуров. - Это самый настоящий дервиш-каландар, паломник.

- Смотрите, что он делает? Как интересно, - воскликнула американка, и голубые, наивные глаза ее округлились. - Он с ума сошел! Смотрите, смотрите! Поднял камень с дороги, идет. Сделал десять шагов, кладет камень в пыль... Берет другой камень... Несет его... Снова наклоняется... Что такое? Минуточку, я принесу фотоаппарат.

- Да это же каменный "мешеди" - камень-богомолец! Каждый шиит стремится совершить паломничество к Золотому Куполу мавзолея в Мешхеде и заслужить звание "мешеди". Говорят, и камни ходят в паломничество, вот так... - пояснил Мансуров. - Но каландар оч-чень интересный, и снимите мне его вот так... - Одним прыжком Мансуров оказался рядом с дервишем, распахнул дервишскую хирку... - Так я и думал!

Под хиркой у дервиша висел на голой заросшей груди новенький автомат немецкого образца.

- Вы снимок сделали? - спросил Мансуров у американки. - Отлично.

Он смотрел на набежавших откуда-то персов-дехкан.

- Вы, кетхуда, - наметанным глазом нашел он в толпе седоватого хитроглазого старейшину селения, - подержите святого человека у себя в чулане, да не упустите его.

- Святого дервиша! - расстраивался кетхуда. - Святого мешеди! Как можно!

- Да это же переодетый аллемани! Или вы с ним заодно?

Говорил Мансуров негромко, но, поймав его взгляд, кетхуда сразу же сник и... переодетого немца повлекли к одной из слепых глиняных хижин.

- А вы храбрый, - все еще таращила на Мансурова глаза американская девица. - Такие мне нравятся. Я вас тоже щелкнула. Теперь вот здесь распишитесь. - У нее в руке оказался блокнот. - Автограф большевика! Джейн и Патриция умрут от зависти. А вы прикажете повесить шпиона?

- Шпиона?

- Того дервиша. Вы позволите мне сфотографировать его, когда будете его вздергивать? Прошу...

- Дервиша отвезут в Мешхед, и... там им займутся.

- Расстреляют, да?

- Минуточку, мисс.

Пыша жаром, пылью, запахами раскаленного металла, к бензоколонке подъехал "шевроле". Из дверцы выкатился Али Алескер.

- Так я и думал! - заметил Мансуров, незаметно передвигая кобуру пистолета. - Только не знаю, что ему здесь понадобилось. - Он смерил расстояние до группы скакавших по степи белых всадников.

Алиев с автоматом в руках стоял рядом.

Сахиб Джелял подправил на себе оружие и медленно заговорил:

- Опасный человек. Свинья не имеет ничего, кроме мяса... Нет у нее голоса, нет ума, чтобы мыслить, нет ни перьев, ни шерсти. Тронь ее - и завизжит. - Он с отвращением вытер пальцы о халат. - Этот господин совсем свинья. Коснись его пальцем, он будет визжать, противно визжать, гнусно визжать...

Весь расплывшись в улыбке, господин помещик семенил по пыли к ним.

Но на кого он был похож! Что за маскарад!

Холщовая домотканая рубаха, длинные рукава, завязанные шнурками синего, грубейшего холста "гавы", едва доходящей до колен, перевязанной холщовым же жгутом. На ногах - такие же груботканые шаровары с завязками на щиколотках, а на плечах шоули - плащ грубой шерсти, удобный в дороге от дождя и пыли. Грубая пастушья обувь - чарой, на голове коллах-и-намади войлочная шапка бедняков. Лишь яркого узора носки и шарф нарушали ансамбль бедняцкой простонародной одежды.

Недоумение разъяснилось, едва Али Алескер открыл рот.

- Аллах акбар! - воскликнул он, широко раздвинув руки, показывая, что он приехал с самыми мирными намерениями и что у него нет оружия. - Я к вам всей душой, господа! О Хусейн святой, говорю вам я, что я к вам с открытой душой, с открытым сердцем. Господин генерал, я сдаюсь. Смотрите советским властям сдается на милость и без всяких условий сам Давлят-ас-Солтане Бехарзц, владетель Баге Багу, негоциант, владелец торгового дома "Али Алескер и К°". Вот я сам, не казните, милуйте!

- Боже, посмотрите на него, - пробормотала леди Гвендолен. - На кого он похож! - Она нервно приложила кружевной платочек к губам и сказала: Слизняк!

Не только в маскарадном одеянии под бедняка крестьянина, но и во всем облике помещика чувствовалась разительная перемена. Ничего не осталось от спеси и наглости, столь свойственной ему. Живот под холщовым одеянием еще больше обвис - про таких в Бухаре говорят: пень с привязанным хумом, волосы на бородке спутались в крученую паклю, щеки посинели от небритой щетины, поля коллах-и-намади бахромкой нависли на самые брови-кусты, выпуклые, покрытые красными прожилками глаза слезились, крупные слезы ползли по скулам, размазывая пыль, из носу тоже что-то капало прямо в приоткрытый пустой рот - зубов в них не оказалось, губы из гранатово-пунцовых стали тощими и блекло-синими... Он шевелил ими совсем беспомощно. И вообще всем своим видом Али Алескер показывал: мы слабенькие, бессильненькие, беспомощные и... совсем не опасные.

- Умоляю, товарищ генерал! Прикажите вашему шоферу убрать автомат. Я очень не люблю автоматы. Они стреляют совсем не туда, куда нужно... О, и господин Сахиб Джелял, не позволяйте вашим белуджам приближаться. Я не люблю белуджей. Мне тошно от белуджей. Прошу вас!

Белуджи действительно уже подскакали к бензоколонке. Они щерили зубы и бряцали затворами винтовок, поглядывая на своего хозяина.

- Умоляю! - скороговоркой выкрикивал Али Алескер, ладонью утирая с лица пот. - Выслушайте меня. Вы уехали поспешно. Вы не поняли меня - я друг Советов, я друг союзников. Даю клятву! Это я... Это по моему приказанию с фашистами так поступили... И генерал-оберштурм... как... штандартенфюрер, и бегство гитлеровских инспекторов, и убитые фашисты... Я отвел их руку от вашей головы, товарищ генерал, я поставил охрану у вашего порога. Я приказал Аббасу... Выслушайте меня. Я прикидывался другом фашистов... чтобы... Но вы уехали из Баге Багу, не позавтракав. Клянусь, вы проголодались. Разрешите пригласить вас на чашечку черного кофе... Умоляю. Там и поговорим... Ну, и корочка хлеба найдется...

Его слушали, ему давали говорить. Его не хватали, не арестовывали, ему больше не угрожали дула автоматов. Белуджи спешились и не выражали намерения приблизиться.

Али Алескер почувствовал себя увереннее. Он еще беспомощно шлепал губами, его речь была похожа на скулежку щенка, глаза бегали и ловили взгляды Сахиба Джеляла и Мансурова, но Али Алескер понял, что он выиграл... Хитрец! Он видел, что Мансурова передергивает от фамильярного "товарищ". Но он выиграл. Пока еще совсем немного, самую малость. Он выиграл время. Теперь он может говорить, доказывать. И он уже потирал свои пухлые ручки и просил:

- Давайте посидим за расстеленной суфрой и вкусим от даров Хорасана. Клянусь, я проголодался и желудок присох к моим позвонкам. Ваша супруга, господин Сахиб, хотела отведать блюда нашей хорасанской кухни. И вы, товарищ генерал, рады будете заморить червячка, как говорят русские. И вы убедитесь, что Али Алескер совсем не тот, каким представило меня ваше воображение. О, вы русские, великолепных способностей люди, но вы, не обижайтесь, принадлежите к племени европейцев, увы, не способных понять душу Востока! И я вас прошу, умоляю за приятным угощением выслушать меня и разобраться, где истина и где ложь. А истина, клянусь, в том, что я, Али Алескер, ваш друг, товарищ генерал, горячий друг. Итак, прошу... Я вас приглашаю...

Ему доставляло истинное наслаждение наблюдать вполглаза, как Алексей Иванович вздрагивает и морщится от слова "товарищ".

- И дервиша? - спросил Мансуров.

- Что вы говорите?

- И дервиша, паломника камней? - резко спросил Сахиб Джелял. - Кто подослал паломника камней с... ручным пулеметом?

- Мы... Я... - бормотал Али Алескер. Он чувствовал, что его снова загнали в угол. Но он не сдавался. - Поверьте, я не мог его подослать. Тьфу-тьфу! Как он мог пробежать восемьдесят верст от Баге Багу, когда... Такое ужасное подозрение, несправедливое подозрение...