Михаил Шевердин - Колесница Джагарнаута

• Название: Колесница Джагарнаута
• Автор: Михаил Шевердин
• Жанр: История

---

Шевердин Михаил Иванович Колесница Джагарнаута

Михаил Иванович ШЕВЕРДИН

КОЛЕСНИЦА ДЖАГАРНАУТА

Приключенческий роман

Роман народного писателя Узбекистана М. Шевердина одно из

звеньев в цепи принадлежащих его перу произведений о борьбе за власть

Советов и строительство социализма в Средней Азии.

Широкому читателю известны такие издававшиеся в Москве и

Ташкенте книги М. Шевердина, как "По волчьему следу", "Набат", "Тени

пустыни". В Ташкенте выходили в свет романы "Санджар Непобедимый",

"Семь смертных грехов", "Перешагни бездну", повести, рассказы,

сборники сказок.

Самые причудливые, маловероятные, казалось бы, события, нашедшие

место в этих произведениях, являются на поверку подлинными

историческими фактами, правдиво отображающими специфику социальной

борьбы. Материал, послуживший основой произведений М. Шевердина,

является личными наблюдениями и воспоминаниями писателя,

принимавшего, начиная с октября 1917 года, участие в революционных

событиях, в советском строительстве в кишлаках и аулах Туркестана.

Темой романа "Колесница Джагарнаута" стала непримиримая борьба

народов Советского Союза рука об руку с представителями прогрессивных

сил против происков империализма и фашизма на Востоке.

________________________________________________________________

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Часть первая. РАБЫНЯ ИЗ ХОРАСАНА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Часть вторая. ШАКАЛЫ ПРИХОДЯТ ИЗ ПУСТЫНИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Часть третья. ОПЕРАЦИЯ "НАПОЛЕОН"

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Часть четвертая. ВНУК ДЖЕМШИДА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

________________________________________________________________

Грозны, прожорливы старые боги.

Ненасытны они в поисках жертв,

отвратительны, бесчеловечны. Но еще

многие одержимые поклоняются

кровожадному Джагарнауту. Толпами

согбенные богомольны впрягаются в

золотую колесницу и влекут на себе

тысячепудовый истукан. Отчаявшиеся в

жизни жаждут принести в жертву жалкую

свою земную оболочку и счастливы быть

раздавленными колесами неотвратимого

Рока.

Ш а н т а р а м Р а о

Взбесившуюся судьбу сумей взнуздать.

Б о б о Т а х и р

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

______________________________

РАБЫНЯ ИЗ ХОРАСАНА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Пустыня... Что ни шаг - опасность.

Ночь слепа. Шипов колючки не разглядишь

во тьме. Ни огонька. Счастлив тот, ноша

у кого легка.

Б о б о Т а х и р

Степь, плоская, желтая, перегорожена каменистой, упирающейся в безжалостное аспидное небо стеной горных громад. Горы обычно затянуты пылевой дымкой, бесплодны и неприютны до отчаяния.

Но ошеломительно красивы здесь солнечные закаты. Скалистые нагромождения вершин и пиков внезапно краснеют. Окрашиваются багрецом, оживают в лучах заходящего светила. Лавовым раскаленным потоком пурпура закат выплескивается из долин и ущелий на равнину, и тогда у самого подножия хребта возникает в тучах пыли и песка сказочно изящное селение. Сложено оно из светлого камня и сырцового кирпича еще, видно, во времена Александра Македонского, покорившего и здешние края, носящие ныне название Атек, благословенный оазис, обращенный лицом к мертвым пескам пустыни Каракум.

Сегодня и черные пески на вечернем закате сделались волшебно пышными и удивительно красивыми. Верхушки барханов курятся на легком предзакатном ветерке малиновыми дымками. Все - холмы, и степь, и песок пустыни покрылось глазурью кирпично-золотистого оттенка.

Фантастическое небо Азии разлило по земле все мыслимые и немыслимые краски, возвело из пылевых облаков грандиозные, громоздящиеся друг над другом червонные, фиолетовые, оранжевые замки.

- Эх, мо куджо моравим? Куда мы едем? - воскликнул Аббас Кули, жмурясь от яркого сияния всей этой оргии красок. - Куда едем на ночь? Селение Мурче - гнездо для всяких кочакчей-контрабандистов да калтаманов-грабителей, что с ножами в зубах, с кровью на руках.

Уставшему безмерно, измотанному далекими тропами пустыни человеку во всем - и в уродливо-нелепой скале, и в кривом стволе дерева, и в изогнувшемся ящерицей песчаном холме, и в необычной хижине - мнится неведомое угрожающее.

Ноги ведут к беде, язык к еде.

Превосходным проводником показал себя в экспедиции бывший контрабандист Аббас Кули. Но поворчать он любил. А когда принимались подшучивать над ним: "И трус он, и обжора", - Аббас Кули отвечал словами своего любимого поэта Васфи:

Следи за языком

голову сбережешь.

Сократи слова

жизнь удлинишь.

И кидал свирепый взгляд.

По мере того как небо и горы потухали на западе и юге, драконы туманов выползали из-за вершин Копетдага, а с севера из пустыни поднималась стена тьмы. Над головой алые и черные краски на палитре небосвода сталкивались, перемешивались. Ветер перепутывал струи горячие с холодными. И те и другие несли песок, коловший лицо и хрустевший на зубах.

Сквозь хаос красок, летящего песка и прорывавшихся из-за гор колючих лучей солнца виднелись темные с ало-золотистыми каемками плоские крыши аула Мурче. Странного, не похожего на другие туркменские аулы Атекского оазиса, вытянувшегося узкой полосой у подножия хребта.

Крепкие, тесно сомкнувшиеся дома, высокие минареты, узкие, сжатые слепыми глинобитными стенами улицы Мурче контрастировали с раскинувшимися на широких пространствах песка кошмяными юртами кочевых аулов. Своей непохожестью, таинственностью Мурче вызывал смутную тревогу даже в бесстрашном Аббасе Кули. Он подпрыгивал в седле, привставал на стременах и, вглядываясь в слепые стены, говорил, много говорил, ибо вообще первым и важнейшим его свойством было многословие.

- Нехороший аул, плохой народ в ауле Мурче. Слишком близко от границы. Через горы махнул - вот вам и Хорасан. В горах тысяча дорожек, и каждая для калтаманов и кочакчей. Поостеречься надо хорошим людям, едущим в аул Мурче. Поверьте мне. Сердце хорошего человека покрыто, словно раскрывшийся тюльпан, черными пятнами от уколов жизни...

Очень не хотел ехать Аббас Кули в аул Мурче, отговаривал, предупреждал. И начальнику экспедиции Алексею Ивановичу пришлось даже строго указать ему: "Не мутите воду, Аббас Кули. Мурче на нашем маршруте, и мы туда поедем". Начальник тоже чувствовал себя не слишком спокойно. Близость границы, смутные слухи о появившихся в Атеке калтаманах вызывали беспокойство. Но работа не ждала. Изучение источников и кяризов - мирное дело, и туркмены, изголодавшиеся по воде, принимали экспедицию с душевным гостеприимством, величая всех работников экспедиции "анжинирами", а Алексея Ивановича - даже "великим анжиниром", выделяли для переездов из аула в аул лучших коней, отводили для стоянок самые лучшие юрты, устланные текинскими коврами, устраивали обильные угощения, стараясь превратить путешествие ирригационных отрядов в увеселительную прогулку.

Но работать приходилось и днем и ночью - поджимали сроки. А вооруженные с ног до головы джигиты, сопровождавшие работников экспедиции при переездах из аула в аул, внушали непрошеные мысли, что все не так мирно-розово, что совсем близко за рубежом притаился Джунаидхан и что тоже совсем близко находится Мешхед, где имеется некое иностранное консульство с неким консулом, весьма "вредной", по мнению Алексея Ивановича, личностью.

Именно консул был заводилой водных пограничных конфликтов на всем протяжении гигантской Туркмено-Персидской границы. Воду перекрывали в речках, лишая советских дехкан возможности поливать посевы, страдающие и погибающие от засухи. Именно господин консул держал в своей руке все нити диверсий, шпионажа и контрабандной торговли на границе.

Имея такого неприятного соседа, невольно начинаешь тревожиться. По некоторым обстоятельствам жизни Алексею Ивановичу приходилось в свое время уже сталкиваться с сотрудниками консульства и даже с самим консулом. Алексей Иванович, ныне мирный ирригационный инженер, "великий анжинир", призванный заниматься самой мирной и гуманной в мире профессией изыскивать трассы оросительных систем и строить каналы и арыки для орошения безводных земель, в недавнем прошлом совсем в другом качестве причинял много беспокойства и неприятностей господам из мешхедского консульства и, по точным данным, находился даже теперь под неустанным наблюдением Мешхеда. Нельзя сказать с уверенностью, что тут играли роль соображения мстительного характера. Но во всяком случае, безусловно, консул помнил ту роль, которую Алексей Иванович сыграл в разгроме Красной Армией сипаев под станцией Душак. Было что припомнить господину консулу и о Восточной Бухаре... Словом, у Алексея Ивановича с той поры, как он возглавил экспедицию, не проходило неприятное ощущение, что кто-то очень пристально следит из-за Копетдага за каждым его шагом.