Александр Афанасьев - Ответный удар

• Название: Ответный удар
• Автор: Александр Афанасьев
• Жанр: Альтернативная история

Политический триллер — русские в Ираке, 2020 год. Контрнаступление на исламский джихад.

---

Хотя и хороший опер, нельзя не признать…

Помимо слежения с БПЛА — я сам не был уверен, есть оно или нет — я попросил Амани о помощи и она приставила ко мне нескольких соглядатаев из их службы безопасности. Что намного эффективнее. Потому что эти соглядатаи — местные, и их не засечешь в толпе. Сам я — вел себя так, как и должен вести человек, опасающийся за свою жизнь: всегда носил при себе оружие, никогда не ездил одним и тем же маршрутом, никогда не предупреждал заранее, где и когда я буду. Всегда и везде со мной был Вован как силовое прикрытие — даже когда я работал в Миннефти, он был рядом. Нельзя показаться доступным. Это признак ловушки — а Аль-Малик травленный волк.

Ночи — я проводил с Амани в нашем доме в центре Багдада. Дом был вполне безопасен и наконец то — появилось то самое, не знакомое, до этого проявлявшееся лишь местами — чувство семьи. Хорошее кстати чувство. И знайте, что если кто-то из тех, кто это читает… тех, кто сам никогда не стрелял в человека — если кто-то завидует моей жизни, то точно так же я завидую вашей. В вашей жизни есть то, чего никогда не было и не будет в моей. Ощущение надежности. В той жизни, которую проживаю я — надежного нет ничего. Это война — против всех и каждый день.

Ничего не происходило — и дата начала саммита все близилась. Я даже начал сомневаться в том, что Аль-Малик реальность, а не плод моего больного воображения. Но наверное так и должно быть — как только ты расслабляешься, жизнь дает тебе оглушительную плюху…

Это произошло девятнадцатого, за два дня до визита. День начался как обычно — я проснулся, позавтракал, поехал на работу. В миннефти — здание охраняется так, что террористам не пройти — я отдал ключ Вовану и сказал, что он свободен до шестнадцати по местному. Иракцы кстати, несмотря на сильнейшую жару — все больше переходят на наш график работы — по восемь часов.[91]

В шестнадцать часов — я позвонил вниз, но машины в гараже не было. Посмотрел на часы, покачал головой и продолжил работу — благо она была. А ближе к семнадцати — открылась дверь и я увидел на пороге Павла Константиновича.

Мелькнуло в голове — Амани. Он добрался до нее — раз не смог до меня?

— Кто? — спросил я

— Смольнов…

Я сначала не въехал. Просто не понял?

— Кто?!

И тут понял. Ё… твою мать…

Я просто не помнил фамилию моего верного Санчо Пансы, моего телохранителя, приставленного ко мне на случай покушения. Хотя — какой он нахрен Санчо Панса — в сорок то лет и с двумя детьми. И из меня, признаю — хреновый Дон Кихот. Не получается у меня — бесконечно и бескорыстно бороться с ветряными мельницами — и не получается долго вздыхать по Дульсинее Тобосской. Не те сейчас времена…

— Где… — прокашлялся я от пересохшего горла — где?

Вован…

У него было какое-то обиженное выражение на лице, как у ребенка, у которого отняли игрушку. Это было глупо… двухметровый здоровяк, с таким детским выражением лица. Но еще более глупо было то, что он лежал здесь на столе, в морге базы ВВС Балад, ожидая отправки на Родину. Лежал как статуя… е… твою мать, я столько видел трупов. Порванных в куски, обгоревших… я и сам закончу свою жизнь так, я даже не сомневаюсь в этом. Нормальной смерти мне не будет — и это лучшая смерть из всех, какую я могу принять. Если я когда-то ошибусь… резать будут на куски, и резать долго. Или кожу снимут заживо. Но Вован… казалось, что он встанет сейчас и пойдет.

Павел Константинович качнул головой. Солдат, который присматривал за моргом, понял, задвинул полку в холодильник обратно. Здесь, на базе все строили американцы, поэтому и морг был типично американским. Высокий холодильник с ячейками, выдвигающимися на роликах. Как в американских детективах.

И в нем стоял ледяной холод.

— Как его? — спросил я, когда мы вышли из этого ледяного пристанища. Из последнего пристанища героев.

— Пять пуль — сказал Павел Константинович — все пять в спину, с очень близкого расстояния. Одна — очень точно, в затылок. Двадцать второй…

— Двадцать второй? — не поверил я — может…

— Не может. Пистолет нашли около него, в переулке. Двадцать второй, Рюгер с глушителем.

— Где его нашли?

— В районе Мансур, на самой окраине, в проулке. Пистолет валялся рядом.

— Машина?

— Ее нет. Мы объявили ее в розыск, на ней номера и она в списке. Через два дня саммит.

Как он туда попал, в этот проулок? Как?!

— Оружие?

— При нем, оба пистолета. Он даже не пытался ими воспользоваться.

Кого он мог подпустить так близко?! В ком — так ошибиться…

ЦРУ? Не может быть, хотя пистолет однозначно — их. Я даже представляю что это — Рюгер Амфибия, американцы использовали его для охоты на багдадских улицах. Предельно опасное оружие — но только если стреляешь в ничего не подозревающего человека в нескольких метрах от себя. Двадцать второй калибр — убивает ничуть не хуже, чем любой другой, но останавливающее его действие — совершенно никакое. Вован, с его двумя метрами роста и привычкой в свободное время «качать железо» — мог бы свернуть шею убийце даже с пятью пулями в теле. Потом бы умер — но нескольких секунд ему бы хватило.

Так какого же хрена?!

— Сколько стоит сейчас квартира в Москве? — спросил я

— Не понял…

— Да так. Ничего.

Полковник — явно не был рад всему этому.

— Слушай сюда. Слушаешь?

— Так точно — я пытался собрать мозги в кучу и понять, что происходит

— Саммит — через два дня. Москвичи зачистили все что знали — но что мы не знаем… в общем, возможно всякое. Американцы все еще здесь и явно ведут двойную игру. Аль-Малик на свободе и только что сделал ответный ход.

— Это не он — сказал я

— А кто?

— Не знаю. Но это точно — не Аль-Малик. Не его почерк. Он или заложил бы бомбу, или выстрелил бы из снайперской винтовки. Он не подходит близко, не шутит с этим. Черт, я сам бы не подошел так близко!

Последние слова я почти прокричал

— Уймись… — сказал полковник, и тут зазвонил телефон. Его. Он ответил, точнее — выслушал сообщение, сказал понял и нажал на отбой.

— Нашли машину — сказал он

— Где?

— Там же, на соседней улице. Поехали…

Когда я вернулся домой — Амани уже была дома. Она была женщиной, и она была палестинкой. Дочерью народа, который слишком многих потерял за последние восемьдесят лет. Потому она все поняла — сразу.

— Кого?

Я прошел на кухню. Сел у стола, не зная, чего делать.

— Моего друга. Того, который был всегда со мной, ты его видела.

Амани подошла ближе, прижалась ко мне, словно пытаясь высосать из меня мою боль. Так делают кошки — они ложатся на больное место…

— Не надо… — сказал я — не надо…

— Только Аллаху — ведомы наши жизненные пути. Скажи — это предопределено Аллахом, и он сделал, как пожелал. А потом иди дальше.

— Ты веришь в Аллаха?

— Нет. Но эти слова помогают справиться с собой, когда ты кого-то потерял. Ему уже ничем не помочь. Проблема — в тебе.

— Да — согласился я — во мне…

…

— У тебя есть гашиш?

— Что?

— Гашиш. У тебя же он бывает.

— Но ты… тебе нельзя. В таком состоянии.

Я молча посмотрел на нее. Амани какое-то время колебалась — но потом встала и пошла за трубкой.

Я курил гашиш первый раз. Честно, первый. Как то так получилось, что я с детства какой-то не такой. В компании — меня невозможно было сподвигнуть на то, чтобы выкурить бычок или там хлебнуть какой-то бормотухи. Все делали это за компанию — а я нет. И даже гордился тем, что все делают так — а я по-другому. Всегда шел против течения. И дальше… как то я никогда не жил для себя. Не пытался поддаться соблазнам.

Речь идет не о долге, нет. Эти понятия вообще очень сильно затасканы — долг, честь, присяга. Их нет… русские офицеры в восемнадцатом хотя бы пытались сохранить страну. А советские генералы в девяносто первом даже не попытались… и где тут долг, честь и присяга? Просто ты выбираешь цель, которую считаешь правильной и идешь к ней. Но есть те, кто в пути останавливаются передохнуть, сворачивают в сторону — или вообще отказываются от цели и просто живут, без цели в жизни, стараясь взять максимум от каждого отпущенного им мига. Я не такой. Я иду к цели, не сворачивая, не останавливаясь, подчиняя ей всего себя. Забывая о себе. Не знаю, плохо это или хорошо — но это так…

Курение гагиша — это орбита. Недаром, опытные наркоманы называют прием наркотика «слетать в космос». Или «сходить на орбиту».

Я и был на орбите. Мое тело было почти что невесомым… это трудно передать словами… не уверен, что даже космонавты могут такое испытать. Я летел… а вокруг меня были звезды… разноцветные и так близко, что их можно было потрогать руками. Земля была рядом… я ее видел точно также как ее видят космонавты. И солнце было и от него исходило тепло… но не испепеляющее, а ласковое. И луна — тоже была…