Огюст Маке - Прекрасная Габриэль

• Название: Прекрасная Габриэль
• Автор: Огюст Маке
• Издательство: «Издательство Сидорович», Издательский дом «Ленинград»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905909-29-0

Это ярчайшее, захватывающее, талантливое повествование про Габриэль д’Эстре, любовницу Генриха IV. А также знакомое время: с момента перехода Генриха Наваррского в католичество и до его женитьбы на Марии Медичи. Главный герой — прекрасный голубоглазый и белокурый юноша Эсперанс, имя которого означает «надежда». Тайна его рождения покрыта мраком, кто его родители — неизвестно. Все, что у него есть, — это загадочное письмо умершей матери и рекомендация обратиться к знаменитому военачальнику капитану Крильону, чтобы передать ему это таинственное письмо. Капитан Крильон принимает Эсперанса под свою защиту, а позже выясняется, что молодой человек — его сын.

---

— Человек, имеющий друзей, не принадлежит себе.

— Перестань смеяться, Понти.

— Я не смеюсь; завтра я оставляю чудесную квартиру, которую ты дал мне здесь, оставляю ее с сожалением, потому что жить с тобой мое главное счастье, но это необходимо; я всегда подчиняюсь долгу, я солдат, я знаю дисциплину. Завтра я поселяюсь в предместье.

Эсперанс встал, схватил Понти за руки и сказал:

— Ты сделаешь мне удовольствие и перестанешь говорить глупости. Ты живешь здесь и оставайся здесь. А идеи Крильона я берусь исправить со всем уважением и со всею дружбой, какие я обязан иметь к нему. Перестань думать о том, чтобы жить в домике предместья. Твоей ноги не будет там.

Понти, привыкший поступать по своей воле, с удивлением посмотрел на Эсперанса.

— Ты мне отказываешь? — сказал он.

— Я тебе запрещаю думать об этом.

Лицо Понти приняло такое странное выражение обманутого ожидания, что Эсперанс чуть не засмеялся, хотя однако для него необходимо бы оставаться серьезным.

— Позволь мне сказать, — прибавил Понти, взяв за руки своего друга, — мое перемещение в предместье было не только обязанностью относительно тебя…

— А что же еще?

— Занимаясь твоими делами, я трудился также и для своих.

— Расскажи мне, — сказал Эсперанс, смеясь.

— Я, кажется, влюблен, — прошептал Понти с лицом вместе и расстроенным и самонадеянным.

— О, мой бедный Понти! В кого?

— Это целая история. Я расскажу тебе ее когда-нибудь.

— Мы никогда не будем иметь лучшего случая. Мы одни под деревьями, под голубым небом. Воздух душист, птицы молчат, вода очаровательно аккомпанирует своим журчанием, говори.

— Друг мой, это индианка.

— Что? — вскричал Эсперанс. — Что ты говоришь?

— Это индианка… Видишь ли, мне кажется, будто это сон.

— Разве в Париже есть индианки?

— О, любезный друг! Она скрывается, она убежала оттуда.

— Откуда?

— С берегов Ганга.

— Отчего это?

— Наверняка не знаю, но полагаю, оттого что ее хотели принудить сгореть на могиле ее мужа.

— А! Она вдова?

— Кажется.

— Чья?

— Э, ты многого спрашиваешь у меня, я сам этого не знаю. Столько вопросов нельзя делать, когда влюблен.

— Извини меня, я не хотел тебя оскорбить. Итак, это скрывающаяся беглянка?

— Ты хочешь сказать, что это авантюристка, не правда ли?

— Совсем нет.

— Если б ты видел ее перья, бриллианты, жемчуг и индийский костюм!

— Воображаю все это. Но хороша ли она?

— Она немножко желта… но ведь она в этом не виновата; она немножко мала, но и я невысок. У нее черные глаза… О, какие глаза! и птичья лапка с ногтями!.. О чем ты думаешь?

— Я спрашиваю себя, каким образом ты мог встретить индианку на парижских улицах.

— Когда я тебе расскажу, ты придешь в восторг. Только со мной случается подобное счастье.

— И ты влюблен?

— Страстно; тем более, что индианка несвободна и у меня нет случая видеться с нею.

— Однако ты ее видел?

— Да, но случайно.

— Ты ей сказал, что ее любишь?

— О, сразу же.

— Как же она отвечала?

— В том-то и затруднение. Будучи индианкой, ты понимаешь, она по-французски не говорит.

— А ты не знаешь по-индийски. На каком же языке вы объясняетесь?

— Делаешь, что можешь; есть знаки, гримасы, движения; выдумываешь язык, каждый говорит по-своему; это очень мило.

— Это должно быть очаровательно, но не полно. Пантомима не может объяснять политических подробностей, спорных вопросов и фамильных обстоятельств. Как ее зовут?

— О! У нее очаровательное имя: Айюбани.

— Айюбани? Имя действительно восхитительное.

— Так что я хотел, — наивно продолжал Понти, — попросить у тебя домик в предместье. Я не могу бывать у Айюбани, за которой надзирают женщины и какой-то монгольский принц, ревнивый ягуар. Если он увидит меня у нее, он ее убьет.

— Бедная Айюбани! Но если он увидит ее у тебя, разве он не убьет ее точно так же? Объясни-ка мне это.

— Ты спрашиваешь меня о невероятных вещах! — вскричал Понти. — Ведь я тебе говорю, что мы с нею почти не может понимать друг друга; как же ты хочешь, чтобы мы пускались с нею в подобные точности? Я люблю ее — вот и все, и думаю, что она меня также любит. Хочешь, да или нет, помочь моей любви?

— Друг мой, ты не понимаешь моих намерений, — сказал Эсперанс, смеясь при виде раздражения Понти, — я горю желанием служить тебе, но не знаю каким образом. Обязанность друга наблюдать за своим другом; ты мне сейчас это объявил, и я в этом убежден. А если монгольский принц потребует от тебя отчета, что ты сделаешь?

— В твоем доме я сумею защитить себя и защитить Айюбани.

— Возьми же мой дом.

— Ну вот и прекрасно!

— И покажи мне эту индианку. Я никогда не видал индианок.

— Она никогда не снимает своего покрывала.

— Я полагаю, ты заставляешь ее снимать иногда, хоть бы, для того чтобы видеть ее черные глаза.

— Я знаю ее характер; если она узнает, что я показываю ее кому-нибудь, она способна не возвращаться более. Подожди немножко, дай мне ее приручить. После мы тебя представим.

— Как хочешь. Но прости меня, мне пришла пресмешная мысль.

— Скажи.

— Если вы оба используете пантомиму, каким же образом Айюбани могла объяснить тебе такие сложные обстоятельства, как эти: «Я вдова; меня хотели сжечь живую; я не хочу, чтобы кто-нибудь меня видел, а если вы покажете меня кому-нибудь, а оставлю вас навсегда. Впрочем, я отправлюсь, если вы хотите, в другой дом, с условием, чтобы монгольский принц, который ревнует меня, не узнал о моем поступке»? Признаюсь тебе, Понти, что эти объяснения трудно дать не говоря, и я со своей стороны не взялся бы сообщать их, ни понимать. В особенности слова «монгольский принц» никак нельзя передать жестами.

Понти пожал плечами.

— Индийский язык совсем не такой трудный, как думают, — отвечал он, — я понимаю много фраз; я должен даже сказать, что каждый раз, как представится затруднение, Айюбани находит слово, передающее ее мысль. Она очень умна и сочиняет выражения по своим потребностям.

— Это чудо, — прошептал Эсперанс.

— Притом, — перебил Понти, — дело идет совсем не о том; наши затруднения касаются меня, и если я их уничтожу…

— Это правда, друг мой. Ну, используй мой домик в предместье.

— И обещай мне не компрометировать меня какой-нибудь нескромностью. Ты очень нескромен, Эсперанс!

Молодой человек молча улыбнулся.

— Это недостаток, — сказал он, — но я исправлюсь.

— Ты не будешь стараться видеть Айюбани прежде, чем она даст позволение?

— Обещаю. Ты увидишься с нею завтра?

— Может быть… наверняка не знаю.

— Не мучься. Завтра я не буду в Париже.

— А!.. Ты охотишься?

— Да.

— Где?

— Право, не знаю. В Сен-Жермене, Фонтенебло, в Сенарском лесу.

— И уедешь рано?

— Очень рано.

— Когда так, ты дашь мне ключи от домика в предместье.

— Сейчас.

— Отправиться мне сегодня вечером приготовить там все?

— Как хочешь.

Эсперанс свистнул особенным образом. Его собаки тотчас прибежали, прыгая от радости, а за собаками лакей, которого этот сигнал особенно звал.

— Ключи от домика в предместье месье де Понти, — сказал он, — ступай, Понти, за этим человеком, и успеха!

— Ты лучший из друзей, — сказал Понти, обнимая Эсперанса. — Немножко нескромен, но я прощаю тебе.

— Благодарю.

— Увижусь я с тобой сегодня?

— Я уже буду в постели, когда ты воротишься.

— Не ночевать ли мне там?

— Как хочешь. Отныне этот домик твой.

Восхищенный Понти полетел как стрела.

Как только Эсперанс остался один, он думал несколько минут обо всем, что ему сказал Понти. Потом, когда настала ночь, он притворился, будто лег спать, по обыкновению.

В два часа утра он встал. В доме все спали. Он велел оседлать одну из своих лучших лошадей, выбрал хорошую короткую шпагу, взял охотничий карабин, деньги и тихо вышел.

Глава 62 ГРЕМИТ ГРОМ

Через несколько часов после отъезда Эсперанса две молодые женщины прогуливались в саду Замета. Это были Анриэтта и Элеонора.

Анриэтта два раза в неделю навещала свою ворожею, которую постоянные сношения сделали ее другом. Анриэтта выбирала утро, потому что было хорошее время года, сад Замета обширен и красив, утром все еще спят и это время удобнее вечера, так как тайна не годится для репутации молодой девушки. Притом так решил фамильный совет Антрагов, верховный судья каждого поступка Анриэтты. С тех пор как дело шло о короне, этой невинной молодой особе позволяли выходить по утрам.

Но у Анриэтты эти два визита имели двойную цель, король писал к ней два раза в неделю и ла Варенн приносил его письма в восемь часов утра к Замету, для того чтобы в том многолюдном квартале, где жили Антраги, слишком известная личность ла Варенна не была примечена.