Геннадий Прашкевич - Брэдбери

• Название: Брэдбери
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014

«Фантасты не предсказывают будущее, они его предотвращают». Эти слова принадлежат большому писателю Рею Дугласу Брэдбери, который всю свою жизнь, создавая светлые или страшные фантастические миры, словно поводырь вел человека стезей Добра, освещая ему дорогу Любовью, постоянно предупреждая об опасностях и тупиках на его нелегком пути.

МАРСИАНСКИЕ ХРОНИКИ, 451° ПО ФАРЕНГЕЙТУ, ВИНО ИЗ ОДУВАНЧИКОВ — повести и рассказы американского фантаста знают во всем мире, они переведены на многие языки и неоднократно экранизированы, но по- прежнему вызывают интерес, остаются актуальными, потому что в них есть жизнь, и во многом — это жизнь самого Брэдбери.

Путешествуя по фантастическим мирам своего героя, автор этой книги, известный писатель, поэт и переводчик Геннадий Прашкевич, собрал прекрасную коллекцию ценнейших материалов для написания биографии, которая, несомненно, заинтересует читателя.

[В электронной версии исправлены многочисленные ошибки и опечатки, содержащиеся в бумажной версии, в том числе в биографии и библиографии Брэдбери.]

---

Черные волосы, голубые глаза, металлическая машина!

Чудеса в рассказе Брэдбери следовали одно за другим. На прохладном песке, например, ожидали Иллу огненные птицы. Плескался белый балдахин, привязанный к огненным птицам зелеными лентами.

«Илла легла под белый балдахин, и по приказу ее мужа пылающие птицы взметнулись к темному небу. Мелькали внизу древние мертвые города и такие же древние каналы…»

«Вот и пишите про своих марсиан!» — воскликнул Корвин.

2

О загадочном Марсе в начале XX века говорили и писали много.

Конечно, Рей с детства знал знаменитую книгу Персиваля Ловелла (1855-1916) — «Марс и жизнь на нем».

Бизнесмен, востоковед, дипломат, математик — Персиваль Ловелл прежде всего прославился сенсационными астрономическими работами. Почетный член Американской академии искусств и наук, Британского общества востоковедов, Французского астрономического общества, а также астрономических обществ США, Бельгии, Германии и Мексики, Ловелл был удостоен медали Жансена (Франция, 1904) и не менее престижной золотой медали Астрономического общества Мексики (1908) — обе за исследования планеты Марс.

«Рассмотренные наблюдения, — уверенно писал Ловелл, — приводят нас не только к тому заключению, что Марс в настоящий момент населен, но и к дальнейшему выводу, что эти обитатели стоят на таком уровне, что с ними пора познакомиться. Удастся ли нам вступить с марсианами в тесное знакомство, пока что остается вопросом, для решения которого наука в настоящее время не располагает данными. Впрочем, сейчас важнее сам факт, что марсиане существуют, — особенно интересный потому, что марсиане, наверное, стоят впереди нас на пути эволюции. Конечно, существование таких марсиан лишает нас исключительного, самодовлеющего положения в Солнечной системе; но ведь в свое время то же самое по отношению к земному шару система Коперника проделала с системой Птолемея, и ничего, мир выдержал…»40

Прекрасно знал Брэдбери и сенсационные работы Джованни Вирджинио Скиапарелли (1835-1910) — итальянского астронома (кстати, в 1859-1860 годах он работал в России в Пулковской обсерватории), впервые увидевшего в телескоп во время великого противостояния Земли и Марса в начале сентября 1877 года некие странные линии на поверхности красной планеты. Темные пятна на Марсе Скиапарелли по традиции назвал морями и заливами, а вот соединяющие их тонкие прямые линии — каналами. Конечно, Скиапарелли понимал, что Марс, скорее всего, сухая планета, но некоторые энтузиасты восприняли употребленный им термин canali всерьез, решив, что речь идет именно об искусственных сооружениях.

А кто мог заниматься ирригацией Марса?

Ну конечно же некие разумные существа, бережно собирающие воду, образующуюся при таянии полярных шапок Марса…

«Однако жизнь на красной планете, — писал Персиваль Ловелл в своей знаменитой книге, — наводит нас на размышления и более грустного характера: видимо, она, эта жизнь, скоро, по крайней мере с космической точки зрения, отойдет в вечность. Нашим поздним потомкам уже не придется истолковывать ее тайны. Она исчезнет без всякой надежды на возможность ее воссоздания в будущем. Процессы, приведшие планету к теперешнему состоянию, будут развиваться и впредь — до рокового конца, пока не погаснет последняя искра жизни на Марсе. Высыхание планеты будет продолжаться, пока, наконец, поверхность ее перестанет питать, поддерживать жизнь. Когда потухнет последняя искра, планета превратится в мертвый шар, летящий в пространстве, и ее эволюция будет завершена…»

Воззрения Персиваля Ловелла, Джованни Скиапарелли и некоторых их коллег-астрономов немало повлияли на писателей XX века, прежде всего на Герберта Уэллса («Война миров») и на Эдгара Райса Берроуза (марсианский цикл). Доводы Ловелла и Скиапарелли выглядели столь убедительными, что в 1900 году некая мадам К. Гузман во Франции даже учредила премию в 100 тысяч франков за быстрейшее налаживание двусторонней связи с внеземной цивилизацией…

Вопрос нашего одиночества (или не одиночества) во Вселенной всегда оставался (и до сих пор остается) весьма притягательным для человечества. Любой ответ на него кардинально изменит всю суть философии.

Русский советский астроном Г. А. Тихов (1875-1960) — член-корреспондент Академии наук СССР, всю свою жизнь искал подтверждение существования жизни на Марсе, и не только на нем.

«Есть все основания предполагать, — писал Г. А. Тихов, — что микроорганизмы существуют не только на Марсе, но и на планетах-гигантах».41

Конечно, в последнем случае речь шла не о разумных существах, возводящих города и прокладывающих каналы в мертвых пустынях, а «всего лишь» о микроорганизмах, которые, несомненно, могут являться гораздо более распространенными во Вселенной, чем мы считаем. Г. А. Тихов даже поставил множество лабораторных опытов по определению отражательной способности земных растений, произрастающих в различных климатических условиях, и по их результатам пришел к уверенному выводу, что Марс вполне может быть покрыт растениями, сумевшими приспособиться к жесткому сухому и холодному климату.42

Ну а там недалеко и до разумной жизни.

3

«Но кто живет в этих мирах, если они обитаемы? — не без тревоги спрашивал в своем романе Герберт Уэллс. — Мы или они Владыки Мира? Разве все предназначено только для человека?»

Вопрос был поставлен, и фантасты дружно взялись за создание многочисленных «марсианских» произведений. Каждый год в свет выходили десятки книг. В романе Герберта Уэллса человечество спасла всего лишь случайность: марсиан убили неизвестные им земные бактерии.

Но дело, собственно говоря, не в этом.

«Наш взгляд на будущность человечества, — писал Уэллс, — несомненно, сильно изменился. Теперь мы знаем, что нельзя считать нашу планету вполне безопасным убежищем для человека; невозможно предвидеть всех незримых врагов или друзей, которые могут явиться к нам из бездны пространства. Но все-таки, быть может, вторжение марсиан не останется без пользы для людей; оно отняло у нас безмятежную веру в будущее, которая так легко ведет к упадку, оно подарило нашей науке громадные знания, оно способствовало пропаганде идеи единой организации человечества. Быть может, там, из бездны пространства, марсиане следили за участью своих пионеров, приняли к сведению урок и при переселении на Венеру поступили более осторожно. Как бы то ни было, еще в течение многих лет, наверное, будут продолжаться внимательные наблюдения за Марсом, а огненные небесные стрелы — падающие метеоры — долго еще будут пугать людей…»43

4

Не меньше (а может, и больше) запомнились читателям приключения американского офицера Джона Картера, описанные Эдгаром Райсом Берроузом.

Спасаясь от злобных индейцев в горах Дикого Запада, офицер Джон Картер неведомым образом оказался на далекой планете Марс, заселенной разнообразными гуманоидами, впрочем, не столь уж гуманными.

Так называемая «Барсумская серия» Эдгара Берроуза включает в себя целую россыпь романов:

«Принцесса Марса» («А Princess of Mars»), 1912;

«Боги Марса» («The Gods of Mars»), 1912;

«Владыка Марса («The Warlord of Mars»), 1913;

«Тувия, дева Марса» («Thuvia, Maid of Mars»), 1920;

«Марсианские шахматы» («The Chessman of Mars»), 1922;

«Великий ум Марса» («The Master Mind of Mars»), 1928;

«Великий воин Марса» («А Fighting Man of Mars»), 1931;

«Мечи Марса» («Swords of Mars»), 1936;

«Искусственные люди Марса» («Synthetic Men of Mars»), 1940;

«Невидимые люди Марса» («Invisible Men of Mars»), 1941;

«Желтые люди Марса» («Yellow Men of Mars», 1941…

Так что в первой половине XX века планета Марс активно «осваивалась» учеными и писателями. И надо полагать, внимание Рея Брэдбери к таинственной красной планете было привлечено не столько научными трудами Ловелла и Скиапарелли, сколько фантастическими романами Герберта Уэллса и Эдгара Берроуза.

В отличие от Брэдбери Эдгар Берроуз окончил не только школу, но и Мичиганскую военную академию. Правда, жаловался он, его везде почему-то учили греческому языку и латыни и меньше всего — родному английскому. Зато Берроуз отлично ездил верхом, занимался торговлей в Покателло, штат Айдахо, был старателем на золотых приисках, штат Орегон, полицейским в Солт-Лейк-Сити, штат Юта, клерком в чикагских конторах, бухгалтером, коммивояжером, разумеется, служил в армии.

Стопроцентно верить этому списку, наверное, не стоит, потому что (как все романтики, склонные к алкоголю и наркотикам) Берроуз любил, ну, скажем так, преувеличивать. И когда однажды взялся писать автобиографию, то получилась она у него очень похожей на биографии его собственных героев.

«Меня всегда огорчало, — писал Берроуз, — что жизнь моя не блистала событиями, которые могли бы придать увлекательность биографическому повествованию. Увы, я из числа неудачников, которым не везет с приключениями, они всегда прибывают на пожар, когда огонь уже потушен. — И уже после этого сообщал «факты»: — Я родился в Пекине, где отец мой состоял военным советником при императрице Китая; до десятилетнего возраста я жил вместе с семьей в Запретном Городе. Глубокое знание китайского языка, приобретенное за эти годы, не раз служило мне добрую службу, особенно в исследованиях, которые я вел; а интересы мои всегда были обращены к китайской философии и китайскому фарфору…»