Геннадий Прашкевич - Брэдбери

• Название: Брэдбери
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014

«Фантасты не предсказывают будущее, они его предотвращают». Эти слова принадлежат большому писателю Рею Дугласу Брэдбери, который всю свою жизнь, создавая светлые или страшные фантастические миры, словно поводырь вел человека стезей Добра, освещая ему дорогу Любовью, постоянно предупреждая об опасностях и тупиках на его нелегком пути.

МАРСИАНСКИЕ ХРОНИКИ, 451° ПО ФАРЕНГЕЙТУ, ВИНО ИЗ ОДУВАНЧИКОВ — повести и рассказы американского фантаста знают во всем мире, они переведены на многие языки и неоднократно экранизированы, но по- прежнему вызывают интерес, остаются актуальными, потому что в них есть жизнь, и во многом — это жизнь самого Брэдбери.

Путешествуя по фантастическим мирам своего героя, автор этой книги, известный писатель, поэт и переводчик Геннадий Прашкевич, собрал прекрасную коллекцию ценнейших материалов для написания биографии, которая, несомненно, заинтересует читателя.

[В электронной версии исправлены многочисленные ошибки и опечатки, содержащиеся в бумажной версии, в том числе в биографии и библиографии Брэдбери.]

---

В посвящении к повести «Канун Всех Святых» («The Halloween Tree») значилось:

«С любовью мадам Мана Гарро-Домбаль, которую я встретил двадцать семь лет назад в полночь на кладбище острова Жаницио, того, что на озере Рацкуаро, в Мексике, и которую я вспоминаю каждый год в День Мертвых».

Стиль этой книги мягок и сумрачен.

«Канун Всех Святых.

Тише-тише!.. Тихо, неслышно. Скользите, крадитесь.

А зачем? Почему? Чего ради? Как! Когда? Кто! Где началось, откуда все пошло?

— Так вы не знаете? А? — спрашивает Череп-Да-Кости Смерч, восставая из кучи сухой листвы под Праздничным деревом. — Значит, вы совсем ничего не знаете?

— Ну-у… — отвечает Том-Скелет, — это… не-а…

Было ли это в Древнем Египте, четыре тысячи лет назад, в годовщину великой гибели солнца?

Или — еще за миллион лет до того, у горящего в ночи костра пещерного человека?

Или — в Британии друидов, под ссссссвистящщщщие взмахи косы Самайна?

Или — в колдовской стае, мчась под средневековой Европой — рой за роем, ведьмы, колдуны, колдуньи, дьявольские отродья, нечистая сила?

Или — высоко в небе над спящим Парижем, где диковинные твари превращались в камень и оседали горгульями и химерами на соборе Парижской Богоматери?

Или — в Мексике, на светящихся тысячами свечей кладбищах, полных народу и крохотных сахарных человечков в Еl Dia Los Muertos — День Мертвых?

А может, где-то еще?

Тысячи огненных тыквенных улыбок и вдвое больше тысяч только что прорезанных глаз — они горят, подмигивают, моргают, когда сам Смерч ведет за собой восьмерку охотников за сластями, — нет, вообще-то их девять, только куда девался Пифкин? — ведет их за собой то в вихре взметенной листвы, то в полете за воздушным змеем, выше в небо, на ведьмином помеле — чтобы выведать и поведать тайну Праздничного дерева, тайну Кануна Дня Всех Святых.

И они ее узнают.

— Ну-с, — скажет Смерч в конце странствий, — что это было? Сласти или страсти-мордасти?

— Все вместе! — решили мальчишки.

Сами увидите».

В Мексике, на светящихся тысячами свечей кладбищах…

Было что вспоминать. Было что пробуждать в своей памяти.

Кстати, это именно мадам Мана Гарро-Домбаль посоветовала Гранту и Рею посетить мумии селения Гуаножнато (Guanojnato). По своей воле Рей в местечко с таким ужасным названием ни за что не поехал бы, само слово «мумия» обдавало его холодом, но Гранту не терпелось.

Узкие булыжные улочки, здания колониального стиля.

Мрачные, иссушенные голодом и зноем люди. Заунывная музыка.

На местном кладбище друзей провели в пыльное сумеречное подземелье.

Вдоль каменных стен одно к другому стояли, именно стояли, человеческие мумифицированные тела. Мрачного хозяина кладбища нисколько не смущали какие-то там этические проблемы, он просто брал деньги за показ тех, кто еще совсем недавно находился среди таких же живых, как он сам. Родственники покойных не смогли оплатить похороны, что ж, пусть теперь пеняют на себя, пусть долг их отрабатывают покойники. Очередного усопшего должника хозяин не предавал земле, а аккуратно приставлял к каменной стене, — в сухом подземелье трупы быстро превращались в мумии…

21

В Гвадалахаре Рей получил письмо из дома: редактор издательства «Саймон и Шустер» («Simon and Schuster») был восхищен увиденными им в журналах рассказами «Мальчик-невидимка» и «Чудотворец», напечатанными Реем под псевдонимом. Может, у вас, мистер Элиот, спрашивал редактор, имеется замысел романа, близкого по духу этим рассказам?

Такого замысла у Рея не было, но были другие рассказы.

Успехи так радовали Рея, что у Гранта Бича портилось настроение.

«Я ликовал от того, что мои рассказы наконец напечатаны, — вспоминал позже Брэдбери, — а Грант считал, что я просто заношусь и специально хвастаюсь, чтобы только мучить его».

В литературе о Брэдбери время от времени мелькали намеки на некий его интерес к нетрадиционному сексу. «Но я говорил с Филом Николсом,36 — писал автору этой книги Павел Губарев, создатель одного из лучших русских сайтов, посвященных писателю. — Если бы у Брэдбери действительно были подобные контакты, хотя бы кратковременные, он наверняка рассказал бы об этом Сэму Уэллеру, поскольку честно выкладывал перед ним многие интимные подробности своей жизни (скажем, об изменах жене и даже о том, как лишился девственности с проституткой). Ну а вполне доброжелательное отношение Рея к геям проистекало, скорее всего, из общей его миролюбивости и от того, конечно, что обожаемая им тетя Нева была лесбиянкой…»

Отношения между друзьями резко ухудшились.

На обратном пути они постоянно, они все время ссорились.

На границе с США на какой-то заправочной станции Грант попросил Рея заняться заправкой машины, но тот чего-то не доглядел, часть бензина пролилась на землю.

«Ты вообще ничего не умеешь делать!» — разразился ругательствами Грант.

Ах, так! Рей плюнул и ушел, захватив с собой вещи. Правда, пишущую машинку забыл, и разъяренный Грант по дороге выбросил ее в какую-то речку…

22

Поездка в Мексику принесла Рею много разочарований и огорчений, зато на основе увиденного и услышанного он написал недурные рассказы:

«Следующий» («The Next in Line»),

«Дело жизни Хуана Диаса» («The life-work of Juan Diaz»),

«Дорога» («The Highway»),

«Кошки-мышки» («The Fox and the Forest»).

Пока не шедевры, но уже и не pulp-продукция.

Кроме того, в следующем году в Нью-Йорке Рей встретился с редактором издательства «Саймон и Шустер» уже знакомым ему Доном Конгдоном, и тот на многие годы стал его литературным агентом.

Удивительно, но вернувшись, Рей снова начал встречаться с Грантом.

Конечно, Грант Бич ревновал Рея, но ревновал — к литературным успехам.

Рассказ «Черные и белые», опубликованный в журнале «Американский Меркурий» («American Mercury»), Август Дерлет решил поставить в ежегодную антологию лучших коротких американских рассказов, о чем Рей давно и страстно мечтал. Но письмо издателя пришло на адрес Гранта. Движимый раздражением, тот вскрыл конверт и от имени Рея сообщил издателю, что отказывается от публикации.

Узнав об этом, Брэдбери только и сказал: «Ты вскрываешь мои письма?»

И дружба их рухнула.

23

В апреле 1946 года Рей зашел в один из своих любимых книжных магазинов — «Фаулер бразерс» в центре Лос-Анджелеса.

Рей был в длинном пальто с глубокими накладными карманами и с объемистым портфелем в руке. Владельцы книжных магазинов чрезвычайно не любят посетителей в таких вот длинных пальто с накладными карманами.

Белокурая девушка-продавец подошла к Рею:

— Могу я вам чем-то помочь?

Девушка Рею понравилась.

Он спросил:

— Есть у вас антология под названием «Кто стучится?»?

И, конечно, не удержался, выложил, что он — писатель, один из авторов антологии.

Маргарет Макклюр (так звали белокурую продавщицу) удивилась. Она была хорошо знакома с некоторыми писателями, но этот молодой человек (ей самой было двадцать четыре) ничем на писателя не походил, да и пальто, и портфель у него были как у профессионального похитителя книг. В общем, разговор не получился, но Маргарет прочла рассказ «Озеро», включенный в антологию, и когда Рей снова появился в магазине, она встретила его более любезно. Он показался ей забавным, в чем она сама признавалась впоследствии.

А Рея поразили знания Мэгги (так он стал ее называть).

Сам практически всё получивший из книг, даже мысливший и изъяснявшийся литературно, он наконец встретил девушку, которая свободно выражала любые, даже самые сложные свои мысли, да при этом не только на своем родном английском языке, но еще и на французском, итальянском, испанском. При этом Мэгги не придавала никакого специального значения своим знаниям, просто считала, что так всё и должно быть. И нрав у нее был соответствующий. Например, она ушла из Лос-Анджелесского университета только потому, что инструктор по плаванию как-то заметил, что студентке Маргарет Макклюр не следует лениться, — занятия плаванием, несомненно, пойдут на пользу ее фигуре.

«А вот вашей фигуре ничто уже не поможет!»

Мэгги ценила начитанность Рея, но вкусы у них часто не совпадали.

Мэгги нравились произведения Уильяма Йетса и романы Марселя Пруста (1871-1922), а Рей предпочитал Эдгара По или Эдгара Райса Берроуза.

Рей по-детски гордился мифической прабабкой-ведьмой, якобы сожженной на костре в Сайлеме, а Мэгги гордилась вполне реальным отцом — он владел сетью недорогих ресторанов, а в годы Первой мировой войны служил в Европе в экспедиционных войсках генерала Першинга.

Мать Рея, познакомившись с Мэгги, с пристрастием расспрашивала девушку о ее семье и ее интересах и пришла к выводу, что Рей и Мэгги — не пара. Впрочем, и родители Мэгги не были в восторге от Рея.