Михаил Фостиков - Дневники казачьих офицеров

• Название: Дневники казачьих офицеров
• Автор: Михаил Фостиков
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Военная история
• Год: 2004
• ISBN: 5-9524-0731-5

Книга рассказывает об участии казачьих соединений в двух войнах начала XX века — Великой и Гражданской.

Дневники генерал-лейтенанта М. А. Фостикова — взгляд на события Гражданской войны на Юге России начальника казачьей дивизии, в 1920 году — командующего «Армией возрождения России», ведущей на Кубани и Кавказе партизанскую, а затем открытую войну с регулярными частями Красной армии. Заключают дневники описания последних боев Русской Армии в Крыму.

В цикл вошли также записки полковника П. М. Маслова о боевой работе 1-го Хоперского полка на Западном и Кавказском фронтах Великой войны.

Завершают цикл воспоминания военного историка русского зарубежья полковника Ф. И. Елисеева — командира хоперцев в Гражданской войне.

Включенные в книгу дневники и мемуары издаются в России впервые.

Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей и ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

В составе наших частей боролись и малочисленные бойцы (батальон) генерала Улагая, присоединившиеся к нам по занятии Адлера. Этот батальон со дня прибытия из Кубанской области (из района Горячего Ключа) находился в горном участке нейтральной зоны и состоял из 400 человек кубанцев и донцов и был хорошей боевой частью. Генерал Улагай, бывший с генералом Шатиловым на миноносце (я удивился, когда там его увидел), остался на нем и выехал с Шатиловым в Крым.

Согласно приказанию моя ударная группа против Романовска (войсковой старшина Ковалев) окружила город и ночью разбила наголову бригаду красных 34-й дивизии, которая с большими потерями бежала через перевал Аишха назад к своим.

Группа войскового старшины Ковалева расположилась после этого в Красной Поляне. В районе села Лесного организована группа под командой полковника Бочарова, которая получила задачу обойти левый фланг противника от Лесного на участке реки Кудебста.

23 сентября. Группа полковника Бочарова встретилась с противником на рассвете у реки Хоста, где завязался бой, и красные начали отступать. В районе Красной Поляны затишье, с перевала сошла группа наших казаков, преследовавшая врага после его поражения у Романовска.

Около 11 часов со стороны Батума подошел и остановился между Адлером и селом Веселым пароход. Погода после дождей стояла хорошая, и я на моторной лодке прибыл к пароходу, оказавшемуся канонерской французской лодкой (стационар), на которой из Батума прибыл ко мне французский полковник с какой-то трудной фамилией и дипломатический чиновник Д. Д. Беляев. Прибыли они для того, чтобы узнать о нашем теперешнем положении, и привезли четыре с половиной миллиона рублей добровольческих денег, о тяжелой обстановке у меня они узнали из телеграммы, посланной через Батум (французское радио) в Крым, а кроме того, я телеграфировал в Батум представителю генерала Врангеля.

Прибывшие могли мне сочувствовать только на словах, передав деньги. Правда, французы из своих припасов уделили мне два мешка муки, несколько десятков банок консервов, мешок фасоли и несколько десятков индивидуальных пакетов для перевязки. Я очень просил обстрелять красных на Кудебсте, где они были совершенно открыты с моря, но моряки категорически отказали в этом, оправдываясь тем, что они не состоят в войне с красными.

Французское радио передало в Крым генералу Врангелю мою телеграмму, что помощь еще не прибыла и что я в критическом положении, без боевых припасов и продовольствия. Действительно, патронов осталось по два-три на бойца, даже отобраны последние у коноводов и переданы на позицию у Кудебсты. Оставалось на два-три дня кукурузного хлеба и картофеля. Перед уходом французов я устроил на канонерку несколько тяжелораненых и архив штаба с двумя чиновниками с тем, чтобы их всех высадили в Крыму, куда французы намеревались дойти за пару дней.

По отходе канонерки я побывал в селе Пыленкове, где был грузинский батальон, занимающий укрепленную позицию, — здесь я просил офицеров помочь патронами. В Пыленкове начальником Гагринского укрепления был полковник Сумбатов, который наотрез отказал мне в помощи, указывая, что патроны были на строгом счету. Молодежь же его, офицеры, помогли мне и тайком привезли к мосту несколько сундуков примерно с 15 тысячами патронов!

Кроме того, я купил около пяти тысяч патронов по селениям в поездке и у одного грузинского офицера из Пыленкова. В селе Пыленкове мной устроен проход раненых через границу, которые были подобраны моей моторной лодкой для переброски в Сухум.

В Сухуме и далее Комитет спасения во главе с Тимошенко и его помощниками работал, настраивая казаков против Крыма и его политики, но в этом успеха не имел. Я же, имея единственной своей целью спасти и перебросить всех моих в Крым, открыто не отказывал Тимошенко в совместной работе с Комитетом, и поэтому Комитет спасения считал меня их симпатизером, во всяком случае человеком лояльным к их идеям.

Ярые противники русского дела, Врангеля и его армии — Тимошенко, бывший полковник Калмыков, Воронович, его секретарь Верховский и другие — никакой помощи Кубани оказать не могли, были бессильны и без денег. Пример этому — они без моего позволения взяли у интендантского чиновника 30 тысяч грузинских денег, якобы для устройства моих раненых, и присвоили, а кроме того, присвоили лошадь с седлом сотника Маслюка, отправленного мной на французской канонерке с ранеными.

Я окончательно убедился, что Комитет спасения состоит из беспомощных авантюристов, которые завязали какую-то связь с грузинами, и никто, по существу, им не доверял и не помогал.

Затихшее море стало чистым, но на нем не обнаруживалось никакого движения пароходов. Все теряют терпение, а над головой вновь стоит опасность спуска красных с перевалов. Острота обещаний генерала Шатилова, данных на миноносце, совсем притупилась. Отсутствие какой-либо помощи смущало и меня, а главное, что припасов и довольствия больше почти не было. К тому же ползли слухи, что красные узнали день обещанного прибытия пароходов для эвакуации и готовятся занять весь плацдарм выстроенной пристани. Правда, будучи в селе Пыленкове, я сговорился с пограничниками о самом лучшем способе и месте эвакуации, сбора всех моих частей к морю, выбрав секретно пункт у селения Мехадырь, пост пограничной стражи Н-808. Официально же грузинам отдано приказание никого не пропускать через границу и в неисполняющих этот приказ стрелять!

Пристань в районе села Веселого устроена на глубине в 8 футов, заложены большие деревянные срубы, засыпанные камнями, осталось заложить еще два сруба, и глубина воды у пристани достигнет 11 футов.

24 сентября красные в течение всего дня снова повели атаки через реку Кудебста; их части несколько раз врываются на левый берег реки, и всякий раз эти смельчаки уничтожаются в рукопашных схватках с казаками. Коммунисты с криком «ура!» несколько раз бросались в атаку, идя по грудь в реке, но вся их энергия и смелость к вечеру иссякла. Мои части уже имели небольшой остаток патронов, отобранных у красных. В 20 часов действия красных прекратились.

В этот же день шел бой в районе к западу от села Лесного, но донесения оттуда не получал, чувствовалось, что там у наших частей неустойка. Прибывали отдельные группы раненых казаков и докладывали, что в лесу наши и красные перемешались и трудно разобраться, где противник, так как и красные и мы своим обмундированием не отличались, были изорваны и почти босые и одни и другие, а погоны, ранее нашитые у нас, приказом сняты.

Посланы спешные приказы:

1) войсковому старшине Ковалеву, в Красную Поляну — в случае, если красные займут шоссе в районе села Лесного, бросить Красную Поляну и перейти в село Аибга, откуда связаться со мной через селение Шиловка;

2) полковнику Бочарову — во что бы то ни стало не допускать противника к шоссе и в случае, если красные осилят, перейти к селению Шиловка, занять все переправы и мосты, донести об этом мне, сообщив войсковому старшине Ковалеву в Красную Поляну. Весь день (25 сентября) приказано держаться в районе села Лесного.

Под вечер с моря показались дымки, но наступившая темнота все скрыла, море снова начало волноваться. Ночью получено донесение от полковника Бочарова, что он потеснил красных и отошел к Лесному, части его ослабели, не было вовсе еды, все время были мокрыми, не спят ночами и некоторые стали убегать.

Ночью мной выслана помощь к Острому Кургану, чтобы обеспечить Адлер и Кудебсту от ближнего обхода со стороны красных.

25 сентября. С рассветом начался сильный бой у Кудебсты и в районе Лесного. На море не видно присутствия никаких пароходов. Бой усиливается, и красные врываются в село Николаевка, но части нашего фланга переходят в контратаку, выбивают противника из села и снова занимают его.

Чувствуется, что противник собрал большие силы и что им уже нет места на узкой прибрежной полосе. Они ведут упорные бои с целью выгнать нас с полосы в море, и только храбрые и доблестные казаки отчаянно отбивают натиск противника, удерживая свою позицию.

В районе Лесного противник сосредоточил, по сведениям от полковника Бочарова, около дивизии пехоты, занял его снова и вышел на шоссе, но здесь удержаться не мог, так как не имелось позиции. Положение у нас становилось отчаянное.

Около 12 часов в море показался пароходный дым, который двигался вдоль берега со стороны Новороссийска, а через полчаса показался большой пароход, который, не доходя восьми — десяти верст до берега, сначала остановился, а потом начал двигаться вдоль берега, маневрируя таким образом вперед и назад, часа два.

Я, увидев, что он, вероятно, не рискует приблизиться к берегу, схватил лодку и поплыл к пароходу, но в трех-четырех верстах от парохода лодку заметили и он почему-то быстро отошел в сторону Гагр. У меня не было средств предупредить, что это не большевистская лодка, белый флаг, выброшенный мной, не помог, и я ни с чем возвратился в Адлер, промокший до кожи. (Я бывал у моря еще в мировой войне на Турецком фронте, но такой отвратительной погоды в этом районе не ожидал никак!)