Михаил Фостиков - Дневники казачьих офицеров

• Название: Дневники казачьих офицеров
• Автор: Михаил Фостиков
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Военная история
• Год: 2004
• ISBN: 5-9524-0731-5

Книга рассказывает об участии казачьих соединений в двух войнах начала XX века — Великой и Гражданской.

Дневники генерал-лейтенанта М. А. Фостикова — взгляд на события Гражданской войны на Юге России начальника казачьей дивизии, в 1920 году — командующего «Армией возрождения России», ведущей на Кубани и Кавказе партизанскую, а затем открытую войну с регулярными частями Красной армии. Заключают дневники описания последних боев Русской Армии в Крыму.

В цикл вошли также записки полковника П. М. Маслова о боевой работе 1-го Хоперского полка на Западном и Кавказском фронтах Великой войны.

Завершают цикл воспоминания военного историка русского зарубежья полковника Ф. И. Елисеева — командира хоперцев в Гражданской войне.

Включенные в книгу дневники и мемуары издаются в России впервые.

Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей и ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

Каждому раздали патроны, винтовки, и я объявил задачу:

• 1-я сотня по моей команде с криками «ура!» выбрасывается из болиндера по сходням, по шести из трюма, сразу разворачивается в цепь и переходит в наступление, стреляя по грузинской охране, вначале вверх;

• 2-я сотня, выгрузившись вслед за первой, удлиняет цепь вправо от первой и охраняет правый фланг десанта;

• 3-я сотня высаживается влево от первой и охраняет левый фланг десанта;

• 4-я остается в резерве позади.

Стрелять в стражу, если со стороны грузин послышится стрельба, и тогда никого не жалеть! На палубе болиндера поставлены два пулемета, укрытые бурками, и несколько мешков муки, хорошо видные, для прикрытия и успокоения грузин.

Командующему флотом передал свое решение и сведения, что из Сухума будет идти пароход с грузинско-большевистской комиссией в Гагры, и чтобы он это учел по пути назад. После этого примечания, крейсер «Алмаз» выставил по бокам две подводные лодки.[81]

Болиндер вполз на берег, грузины, ничего не подозревая, кричали на казаков и били их прикладами, не давая подойти ближе. Я стоял на палубе болиндера. Укрепили сходни, и, когда все было готово, я скомандовал «Наверх!», а пулеметы открыли стрельбу поверху! Казаки моментально выскочили и перешли в наступление, офицеры на бегу стреляли из револьверов. Грузинская стража растерялась, бросила оружие и побежала; некоторые начали стрелять, и были прикончены казаками. Цепи десанта развернулись по берегу, и началась спешная посадка, которая с 12 до 17 часов продолжалась беспрепятственно.

В 17 часов со стороны Сухума появился пароход, ему навстречу выслана «Утка», и он отошел обратно. В то же время грузины получили подкрепление и начали стрелять по цепям десанта. Мной был дан приказ ответить и отогнать противника. Перед этим мне доставили от полковника Сумбатова ультиматум следующего содержания:

1) немедленно прекратить посадку моих частей, иначе батальон, присланный на помощь страже, уничтожит нас;

2) по чьей инициативе я, представитель Русской Армии, рву с Грузией дипломатические отношения.

На это я ответил посланному человеку от Сумбатова, что:

1) я дипломатические отношения совершенно не прерываю, а спасаю казаков от «приятелей»-грузинов, которые решили нас передать в руки врага, против которого мы боролись три года;

2) погрузка казаков не прекратится, а если грузинские войска смогут силой приостановить ее, то, пожалуйста, пускай попробуют.

Перестрелка затихла быстро, так как грузинский батальон бежал в горы, по пути их батарея выпустила два снаряда, но невпопад. С 24 часов уже не было никакой стрельбы, и погрузка возобновилась. Около двух часов ночи поднялась волна, болиндер с трудом подходил к берегу. В 4 часа утра посадка закончилась.

На всех транспортных судах было с трудом размещено свыше пяти тысяч казаков (вместе с улагаевцами и отрядом войскового старшины Ковалева, пришедшим последним). Все было перегружено, и флот к 5 часам начал медленно отходить от грузинского берега. Оставив десять офицеров на транспортах, я поместил командный состав на крейсер. Наши потери в десантной операции — два казака легко ранены, трофеев 125 винтовок и 60 лошадей (которые были оставлены на берегу).

7/8 октября 1920 года. Плавание длилось от посадки 7 октября утром до 8 октября, когда мы без потерь прибыли в Феодосию (Крым). По дороге крейсеру пришлось простоять на якоре несколько часов из-за нехватки угля, который подошел из Керчи; таким образом, я прибыл последним на берег Крыма. Во время всей эвакуации и десанта прекрасно и доблестно поработали наши моряки, об этом я доложил на встрече с главнокомандующим.

На этом закончилось поднятое мной восстание на Кубани в тылу у красных в 1920 году.

Причин неудачи этой храброй эпопеи кубанцев было много, и я постараюсь назвать лишь самые главные, перечисленные, может быть, не по порядку и их важности:

1. Так называемый Комитет спасения Кубани и Черноморской области, который почти весь год с разрешения Грузии находился в Сухуме под руководством Тимошенко и других, не пропускал, как мне об этом секретно передали, моих донесений в Крым генералу Врангелю, от которого зависила помощь восстанию в оружии, боевых припасах, медикаментах и офицерском составе.

Донесений было четыре: 4 июня, 26 июля и два в августе. Комитет их скрывал или уничтожал, лишь бы только напортить русскому делу в Крыму и в особенности генералу Врангелю, которого они ненавидели. В своих донесениях я описывал обстановку в районе моих действий, готовность населения нам помочь в борьбе против большевиков-коммунистов, огромный подъем у казаков Лабинского и Майкопского отделов, захват все больших и больших территорий в тылу красных; описывал и недостаток старших офицеров, просил мне дать ориентировку о происходящем в Крыму и посылке десанта казаков в Туапсе, от которого до Майкопа путь был совершенно свободен и занят моими отрядами.

2. В моем распоряжении не было старших офицеров Генерального штаба, не было старших офицеров на высших командных должностях (кадровых из Белого движения), кроме двух-трех полковников (полковники Старицкий и Крыжановский своими поступками только мешали и вносили смуту в ряды казаков). Были и другие штаб-офицеры, но они были старые для повстанческих действий, все больше находились или прятались в тылу, часто критикуя меня за то, что работа моя не принесет добра Кубани, а все погибнем от нарастающей армии красных. Боевые операции большого масштаба проходили поэтому успешно лишь в моем присутствии.

3. Горцы, которые клялись мне помочь, обещая выступить против красных, совершенно сплоховали. Полковник князь Мурза-Кула Крым-Шамхалов, выжидавший до последнего результатов восстания, в итоге выслал один отряд (полковник Василев). До конца своих действий тот не сумел найти возможность борьбы совместно с казаками, действовал самостоятельно и почти всегда неуспешно.

4. В своем штабе я не имел хорошего советника и помощника, знающего дело, не было их и в дивизиях. Очень многие ушли в Крым, другие скрывались от фронта.

5. Развернув огромный фронт и прикрывая станицы, выступившие против большевиков, я не сомневался в быстрой помощи из Крыма от генерала Врангеля, с которым я вместе сражался в 1919 году и который хорошо знал о моей храбрости и твердости (упорстве) в борьбе с большевиками. Если бы я не был уверен в этом, то так открыто я, конечно, не воевал бы, а ограничился массовыми налетами по партизанскому образцу в районах, которые мог закрепить за собой.

6. Возрастающая борьба и наличие у меня массы казаков привлекала на Южный фронт в Кубанскую область много отборных пехотных и конных дивизий красных с броневиками и огромным количеством оружия (тяжелого и легкого). Мои же части воевали месяцами с завоеванным оружием, с малым количеством орудий и снарядов.

Кроме того, последние три месяца до сорока процентов казаков вообще не имели оружия и оно передавалось частям, уходящим на фронт, из смены в смену. Особенно стало туго, когда был разбит десант на Ачуев, и все сосредоточились против меня и моей армии.

7. Из двух моих донесений, посланных генералу Врангелю с доверенными казаками (о чем он сам мне говорил уже в Севастополе), он знал, что я прошу выслать десант на Туапсе. Но десант был направлен в совершенно другой район, не имевший никакой связи со мной и, вопреки здравому разуму, в район плавней, болотистый, без поддержки тыла, с неподготовленным населением и так далее. Этот десант был устроен начальником штаба главнокомандующего генералом Шатиловым. Разговаривая потом с генералом Улагаем, который возглавлял десант, я пришел к убеждению, что начальник штаба желал доказать генералу Врангелю несамостоятельность казаков, которых сам главнокомандующий очень ценил, их невозможность поднять население и захватить северную Кубань.

Вся эта работа и внесла неурядицу в десант (тем более, что связи со штабом генерал Улагай не получал никакой умышленно), весь труд пропал и был сведен к нулю. Это было одной из главных причин, стоивших в дальнейшем потери Крыма и эвакуации.

8. Атаманы некоторых станиц плохо проводили мобилизацию, трусили перед красными. Иногородние не шли на помощь, а некоторые казачьи станицы повернули против восстания и норовили быть солидарными с советской властью. Из этих станиц мы вылавливали много шпионов, доносивших красным о моем движении по Кубани.

Глава 3 Октябрь 1920 года в Крыму

Крушение Белой армии и эвакуация за границу

8 октября 1920 года на «Алмазе» прибыл в Феодосию и у пристани застал разгружавшихся с пароходов моих казаков. Мне донесли, что на пристани находится полковник Винников, захвативший власть Кубанского атамана после отъезда Иваниса, и что он приказал построить части, чтобы с ними говорить. Приказ этот мной был отменен, и он ограничился разговором с группой казаков.