Алексей Евсеев - Кукук

• Название: Кукук
• Автор: Алексей Евсеев
• Жанр: Современная проза

Этот текст является чисто биографическим и в нём отсутствуют какие-либо вымыслы. Возможны ошибки, неверное восприятие реальности, слежавшиеся воспоминания, невероятные совпадения, но ни в коем случае — фантазия.

Прожив эмигрантом в Германии 11 лет, в 2007 году я решил было вернуться в родной город. В Петербург. Вернувшись, начал писать письма русскоязычным друзьям в Германии, стал рассказывать обо всём том, что им могло быть интересным. Я писал сперва один текст на всех, затем сохранял его под именем адресата, прочитывал, держа друга-подругу в голове, и мысленно обращаясь к нему, вносил корректуры в зависимости от затронутых в нем тем. Очень быстро мне это дело наскучило, и я стал лениво отсылать всем одно и тоже по электронной почте на несколько адресов единовременно. Оттого — что теперь я писал, не имея перед собой конкретного лица, — письма мои сами собой обратились в повествовательную форму. Набралась у меня, таким образом, чёртова дюжина этих полурассказиков.

Этими текстами я продолжительное время разговаривал с самим собой. Забалтывал себя ими от депрессии. И они мне, признаюсь, помогали.

---

В отличие от Эльвиры у меня есть друзья, есть дела, которыми я занимаюсь… Всё это я начинаю ценить больше и больше, но… Но меня тоже в семью не заберут. Переселяться же на Bahnstraße или миллион других улиц Европы не имеет для меня никакого смысла. Никакой выгоды от этого. Пусть остаётся по-прежнему Adolf Hitler Straße. Мы много смеялись над Дедушкой, теперь пришло время посмеяться для него… Что-то происходит с Германией.

Вечером перед началом чтения. Оставляю «Хитлера» и словарь в столовой, иду готовить какао. Возвращаюсь. На пути обращаю внимание на цвета книжек. Биография Адольфа красная, словарь жёлтый… Не хватает чёрного цвета. Долго думаю, что же могло бы дополнить германский триколор. Додумываюсь до чёрной библии…

Чарко (заходя в комнату): Смотри!

Я поворачиваю к нему голову. Чарко побрит наголо. Теперь уж точно вылитый зека.

Я: Круто!

Мне нужно будет тоже об этом подумать. Ещё бы робу арестантскую раздобыть. С номером. На моём ключе от шкафа выбита цифра 4023. А то, блин, словно в санатории живу. Все вежливые, кормят хорошо, комнаты безупречные, каждый день полы моют, бельё постельное и полотенца каждую неделю новые, на экстренный случай — запас в коридоре в шкафу, врачи беседами развлекают… All inclusive. Господи, что за рай, ёлки-палки! Расслабляет. Забываешь работать над собой.

Сосед поворачивается к шкафу, складывая в него бритву и сумочку с предметами личной гигиены. На его затылке — десяток клочков несостриженных волос. Видать, сам брился, вслепую. Я говорю ему, что нужно ещё поработать над своей причёской с тыльной её части. Идем с ним в душевую, помогаю ему избавиться от сохранившейся поросли. Он меня на голову выше. Т. е. мои 1,85 плюс его голова, получается, что за два метра.

Пару часов спустя застаю соседа склонившимся над раскрытым словарём. В руках — огромное увеличительное стекло. На среднем пальце правой руки замечаю обручальное кольцо. Вслух, запинаясь, он читает всё подряд, произнося английские слова в немецкой транскрипции. Это чтение продолжалось минут пять. Затем видение исчезает…

Flashback. Года четыре назад Таня перестала носить обручальное кольцо. Меня это сильно задело. Я снял своё и положил в коробочку с Таниными драгоценностями. Как это теперь выглядит символично!..

На кухне.

Эльвира (мне): Ты на выходные домой поедешь?

Я: Нет, здесь останусь. У меня нет дома.

Она: Шутишь?

Я: Нет, Эльвира, это не шутка. У меня нет своего дома. Я здесь живу.

Она: Не может такого быть!..

Может быть оно и так, но в том «моём» доме меня не ждут. Там, в том желанном мне доме, в голове любимого человека зреет лишь одна надежда: Врачи смогут помочь ему разговорами…

Ага, помогут. Скоро с их посылки буду актёром больших и малых театров…

Перечитывая своё прибытие в А5.2, я решил разузнать, что же значит эта буква «А» перед номером отделения. Одна из сестёр охотно объяснила: «А» значит Allgemeinpsychiatrie[89], т. е. пациенты от 18 до 55 лет. Подростковая психиатрия обозначается буквой «J» (J für Jugend). Отделения для пациентов старше 55 лет помечены, вроде как, буквой «G»… Забываю спросить, что значит эта «Гэ», т. к. цепляюсь за цифру 55. Эделе 56, деду Розенбергеру 56, Чарко 56… Не удивлюсь, если и Ралуке столько же. А они все приземлились в «А».

Мирко: Алексей опять на кухне и опять что-то там ест.

Я (с набитым булкой и джемом ртом): Угу…

Мирко: Используешь рай на все сто?! Хочешь набрать в весе?

Я: Нет, у меня другая цель. Мне необходимо съесть как можно больше, чтобы не было искушения у тех, у кого в нашем отделении есть проблемы с весом. А именно четыре известные тебе персоны. Мне обилие пищи не вредит. Разве что надоедает всё это в себя совать… и жевать-жевать…

Мирко: Wirklich sympatisch! Ты ужасно приятный человек!

Я: Ага, я герой… (дальше про себя) Советского Союза в тылу вр…

За стеной плачет Эльвира. Рыдает. Что-то неразборчивое говорит в телефонную трубку своей бабушке. (Ja, Oma! Nein, Oma![90]) Я надеваю наушники. У меня нет желания подслушивать. Мне нужно разбираться со своей жизнью. У меня у самого ничего не клеится. Пленка, отделяющая меня от депрессии, истончается. Я всё чаще думаю о ней.

— Gute Nacht!

— Danke schön und gute Nacht![91]

«Спасибо» это, видать, Чарко мне за то сказал, что я вечером ухожу из комнаты, оставляя его в покое.

В этот вечер на пути в столовую я впервые задумываюсь о том, что, по сути дела, узурпировал нашу комнату. Я целыми днями нахожусь в ней и это, возможно, является некоторой проблемой для Чарко, пусть он и молчит о ней. Мне часто хочется побыть одному, но ему-то ведь тоже.

Ага, в столовой есть две розетки, высоко на стене. Надо будет во второй половине дня перебираться сюда. Здесь всё равно никого не бывает.

Завтра в нашем мусорном ведре Галина найдёт классическую икебану от Чарко: три сине-жёлтых пакета от печенья (пятница-суббота-воскресенье) и шесть синих пачек от сигарет марки «Basic» (за тот же период). Сигареты Чарко хранит в железном чехле с торсом индейца в профиль и надписью «Natural American Spirit».

Из этих наблюдений я делаю следующее заключение: Чарко выкуривает по две пачки сигарет в день; съедает по 300 г. печенья; ежедневно в течение одной минуты сидит в позе тоскующего зека; четверть часа уделяет чтению своего словаря (теперь, правда, не в голос, а лишь шевеля губами)…

О себе: сижу всё свободное время на кровати с компьютером, что-то там с ним делаю, параллельно с его же помощью слушаю музыку; на час в день ухожу в интернет-кафе; вечером с 20:00 до 22:00 читаю бумажные книжки…

В последнее время я научился-таки писать на бумаге. Мысли, не вылитые из сознания в письменной форме, мешают сосредоточиться на чтении. В результате научился малым количеством слов записывать важнейшее, отчего позже легко будет отталкиваться при восстановлении всего эпизода. Забавно, что сперва я письменно стартую разборчивым печатным почерком, затем сбиваюсь на более небрежный, под конец теряю разборчивость и уступаю место скорости. В конце концов, листок с заметками мутирует от одного почерка в совершенно другой. Неизменными остаются только чернила.

Читаю. Мимо проходит Итальянец. В мою сторону: Alexey, der Schrecklicher!..[92]

Я: Yo.

Рассказываю Галине историю цыгана. Под конец прошу разведать что-либо о последствиях побега.

Несколько дней спустя.

Галина: Я расспросила уборщицу из 5.2 насчёт твоего цыгана.

Я: Ну и?!

Она: Он там. Лежит пластом в коридоре под усиленным наблюдением.

Я: Да ты что!

Она: Ага! Говорят, что он убежал, а его тут же на территории клиники полиция схапала.

Я: Не может такого быть! Его пропажу заметили лишь 5–6 часов спустя. Тут несостыковочка. Такого быть не может…

Она: Значит — слухи. Та уборщица говорит, что его теперь в курилку сразу несколько санитаров сопровождают, как рецидивиста, а потом к кровати привязывают. Лежит он там всё время в коридоре.

Я: Разведай мне ещё чего-нибудь о нём. Уж больно интересно. Я о нём хочу рассказ написать.

Она: Ты уж лучше о любви напиши.

Я: В любовь я больше не верю. Нет её. Разузнаешь о цыгане, хорошо?!.

Интернет-кафе

Из питерских писем друзьям.

Интернет-кафе. Они здесь пользуются у населения популярностью отнюдь не из-за самого интернета, и даже не из-за кофе или чего-то там съестного, а благодаря компьютерным играм. Подростки приходят сюда лишь с одной целью, поиграть друг с другом. В последнее время стало сложно найти свободное место среди этой тотальной битвы. В моем доме есть интернет-кафе, и в нём 40 столов, но они почти всегда все заняты. Стоимость одного часа в интернете — 50 рублей (2 доллара, скорость лишь в несколько раз быстрее модемной), за локальные игры — 25 рублей. И мало того, что детвора здесь играет, так они ещё орут как сумасшедшие и сквернословят как сапожники. В помещении очень жарко, душно, шумно и матерно. Серьёзное испытание для моих нервов. Хотя я всегда ужасно спешу надаунлоудиться за час, что не так уж, чтобы всё это непрерывно слышу. Забываюсь, конечно, забываюсь в сёрфинге…

Каждый раз среди этого бедлама есть пара ребят, которые без всяких комплексов смотрят порнуху, разве что не дрочат тут же. Порнуха странная вещь. Такое ощущение, что это какой-то вид спорта. Никакой нежности, никакой ласки, только туда-сюда, так или эдак.

С порнухой в интернете у меня была хорошая история в Берлине. Акрам уехал работать в Билефельд, а я остался у него дома на неделю один. Каждый день ходил в интернет-кафе. И однажды наблюдал такую сценку. Сижу, копаюсь в сети, и слышу храп. Поворачиваюсь. Компьютерный зальчик, где я сижу, пуст и лишь в паре метров от меня сидит боком ко мне огромный мужик. Огромный и жутко толстый. Бородатый. С лысиной. Представьте себе классического байкера. Типа того. Только одет не в кожу. Рядом стоит куча туго набитых полотняных мешков. Штук шесть. Мужик, сидя в кресле и откинув голову назад, спит. Спит и всё громче храпит. На сальные волосы надеты здоровенные наушники. Оценив по достоинству этого пеннера, я уже было хотел повернуться к своей плантации, но тут меня привлекло то, что творилось на мониторе моего соседа. Там шло убойное порно. На весь 17-и-дюймовый экран. Хуи да пёзды. Меня это рассмешило слегка, и я стал время от времени поворачиваться и смотреть, нет, не на его экран, а на самого чувака. Он был интереснее. Да мне и на баб голых смотреть-то не положено. Чего душу травить?! Я ждал его реакции. Он изредка просыпался, слегка открывал глаза, без каких-либо эмоций смотрел этими щёлками на экран, бессмысленно двигал рукой, в которой была зажата мышка, и вновь засыпал. На этом история не заканчивается. Некоторое время спустя в нашу комнату зашла женщина с дочкой лет десяти. Женщина села почти что вплотную к мужику и углубилась в свой интернет. Дочка сидела подальше, тоже что-то там на своём компьютере разыскивая, и постоянно бегала к матери, что-то спрашивая у неё или о чём-то ей рассказывая. Я же цинично ждал момента, когда же, когда же, мать, а лучше бы дитя, глянут на экран чудика и что из этого получится. Но этого не случилось… История остаётся недописанной. Можно напридумывать. Но из меня фантазёр никакой.