Владимир Лесин - Генерал Ермолов

• Название: Генерал Ермолов
• Автор: Владимир Лесин
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5394-6

Генерал Алексей Петрович Ермолов — блистательный полководец, герой Отечественной войны 1812 года, успешный дипломат и суровый администратор. Его боготворили солдаты, им восхищались друзья и ненавидели враги, на него сделали ставку декабристы и… ошиблись. Он был человеком власти и порядка, но власть не доверяла ему. Почему? На этот и многие другие вопросы читатель найдет ответ в новой книге В.И. Лесина, представляющей собой самое полное на сегодняшний день жизнеописание этого выдающегося русского человека.

---

— Я подумал, а что сказал бы государь, если бы приехал сюда и увидел этих фигурантов? — и указал рукой на пёструю вереницу солдат, спускавшихся к броду.

Алексей Петрович продолжал:

— Уверяю вас, что если бы я хотя бы за два дня узнал о приезде государя, то смог бы представить ему этих самых «разбойников»; клянусь, взглянув на них, его величество остался бы доволен{477}.

В пути Ермолов узнал, что Пестель потерпел поражение.

Эту ничтожную победу над малочисленным отрядом Пестеля праздновали несколько дней не только в Дагестане, но и в Персии. Весть о поражении генерала разнеслась по всем провинциям Северного Кавказа. Этим воспользовались агенты шаха, стремившиеся возбудить общее недовольство горцев и приобрести союзников в лице населения областей, уступленных России в результате последней войны. С этой целью распускались самые нелепые слухи, например, о неизбежном якобы повышении податей и призыве мусульман в армию Александра I.

Ермолов приказал Пестелю снова взять Башлы.

3 ноября главнокомандующий пришёл в Тарки. Жители города, зная о поражении Пестеля, находились в большом унынии. Поскольку Мехти-шамхал состоял в отряде русского генерала, то и его они считали погибшим. Жёны шамхала отправляли своё имущество за Сулак, и сами были готовы к бегству при первом известии о приближении войск Султан-Ахмед-хана аварского.

Успокоив тарковцев, Ермолов двинулся на Мехтулу.

Мехтулинское ханство на севере граничило с владениями шамхала тарковского и располагалось между землями койсубулинцев и даргинцев. Оно принадлежало Хасан-хану, брату Султан-Ахмед-хана аварского.

Хасан-хан был непримиримым врагом Мехти-шамхала тарковского. Не имея собственных сил, он надеялся расширить свои владения за счёт ближайшего соседа при помощи братской Аварии и войск народов Даргинского союза, известного под общим именем акушинцев.

11 ноября Алексей Петрович выступил из Тарков и поздно вечером был уже на границе Мехтулинского ханства, где ожидали его войска неприятеля во главе с самим Султан-Ахмед-ханом аварским. Едва русские подошли, как на главнокомандующего посыпались самые дерзкие ругательства.

— Ермул! Сын собаки! — кричали горцы.

Солдаты, раздражённые дерзостью лезгин, рвались в бой. Но Ермолов приказал остановиться и варить кашу, чем вызвал недовольство даже офицеров, осуждавших его за бездействие. Вот что вспоминал об этом участник экспедиции Николай Фёдорович Грамматин, в то время молодой человек, а позднее известный на Кавказе генерал и почти неизвестный писатель:

«И в этот самый вечер Ермолов, закутавшись в бурку, как обычно, направился к одному из офицерских костров. Вокруг огня сидели кабардинцы. Это был бивуак храбрейшего полка.

Он знал в этом полку поимённо не только всех офицеров, но и большую часть унтер-офицеров и даже солдат. Подходя к костру, он услышал густой бас штабс-капитана Гогниева, который самыми неприличными, отборными словами ругал его за медлительность. Большая часть офицеров соглашалась с мнением Гогниева. Ермолов постоял, послушал и, незамеченный, вернулся, не сказав ни слова»{478}.

Между тем наступила ночь — тёмная, холодная, ненастная. Горы осветились кострами неприятельского лагеря, откуда долго еще доносилось ликование горцев.

— Пусть себе тешатся, — сказал Алексей Петрович, укрываясь буркой.

Не спалось. «Штурм высоты, занятой неприятелем, с фронта обойдётся слишком дорого, — рассуждал главнокомандующий. — Об отступлении не может быть и речи. Малейшая неудача наша повлечёт за собой неисчислимые бедствия: поднимется весь Дагестан, как один человек; не исключено, что общий поток увлечёт за собой даже людей шамхала тарковского»{479}.

Оставалось одно — обойти неприятеля с фланга. Один из проводников, житель шамхальства тарковского, хорошо знавший те места, сказал Ермолову, что недалеко от русского лагеря есть дорога, но настолько трудная, что её забросили даже горцы.

— Если русские солдаты смогут пройти по этой дороге, — сказал проводник, — то я готов вывести их незаметно прямо в тыл войскам хана аварского.

Был одиннадцатый час вечера. Ермолов вызвал майора Швецова, недавно выкупленного из плена, приказал ему взять второй батальон Кабардинского полка с двумя орудиями, следовать за проводником, на горе укрыться в лесу и на рассвете ударить неприятелю во фланг или в тыл.

— Только смотри, брат, — напутствовал генерал своего молодого соратника, — чтобы без единого выстрела; встретишь не приятельский караул, уложи его штыками, а когда поднимешься на вершину горы, дай сигнал, мы тебя поддержим.

Швецов поднял и вывел свой батальон из лагеря так тихо, что никто из соратников не заметил выступления кабардинцев.

Штабс-капитан Гогниев со своей ротой шёл в авангарде. Непогода способствовала скрытному движению небольшого отряда. Костры на горе догорели; горцы, охраняемые дремлющей стражей, угомонились.

Между тем Швецов с отрядом поднялся на гору и, незаметно пробравшись по густому лесу, подошёл вплотную к неприятельским караулам. Чтобы ещё более отвлечь внимание горцев от наступающих с тыла, Ермолов приказал передовой цепи своих войск открыть огонь с фронта.

Батальон Швецова изготовился к атаке. Его пушки одна за другой выбросили из своих жерл град картечи. Кабардинцы с криками «ура!» стремительно обрушились на неприятеля. Многие горцы погибли под штыками прежде, чем успели проснуться. Остальные в ужасе обратились врассыпную. Проворнее всех оказался Хасан-хан мехтулинский и дженгутайский. Одни бежали в одежде, но без оружия, другие — с оружием, но без одежды.

Весь день русские войска поднимались на гору, занятую героями Швецова. Ермолов благодарил солдат и приказал дать им двойную порцию водки. Вечером около него, как обычно, собрались офицеры.

— Вот вам, господа, урок того, как должно беречь русскую кровь, — сказал Алексей Петрович. — По-вашему, надо было бы вчера положить здесь несколько сот русских солдат… А для чего? Для того чтобы занять эту гору?.. Но вот мы достигли того же и не потеряли ни одного человека.

Ермолов окликнул штабс-капитана Гогниева. Тот вышел вперёд.

— Спасибо, Гогниев! — сказал генерал. — Ты с ротой первый взошёл на гору, могу тебя поздравить с Владимирским крестом. Только смотри, брат, не ругайся так, как вчера ночью ругал меня.

На следующий день войска спустились в Параул, где жил аварский хан, когда был ещё простым мехтулинским беком. Город, покинутый жителями, Ермолов отдал на поживу своим героям. Та же участь постигла Большой и Малый Дженгутаи, где русские потеряли трёх офицеров и пятнадцать солдат убитыми и ранеными{480}.

В Дженгутае Ермолов получил известие, что отряд Пестеля снова взял Башлы. А он и в этот раз едва не погубил дело. Сначала медлил с выступлением из Дербента, ссылаясь на непогоду и нехватку патронов, а потом, неожиданно столкнувшись с неприятелем в лесу, велел отступать. Благо, вмешался командир артиллерийской роты майор Мищенко.

— Генерал! Стоит вам сделать шаг назад, и войскам вашим не избежать поражения, как и месяц назад. Если вы не надеетесь разбить неприятеля или опасаетесь за собственную жизнь, то останьтесь, ради Бога, в обозе под прикрытием одного батальона пехоты, а остальными позвольте распорядиться мне{481}.

Похоже, Пестель не воспринимал уже никаких оскорблений. Он устранился от командования войсками. Мищенко смело повёл солдат на засеки и разбил неприятеля. Русские без боя вошли в город, покинутый жителями.

Храброго майора Мищенко Ермолов представил к награждению орденом Святого Георгия 4-го класса, произвёл в чин подполковника и назначил командиром Апшеронского пехотного полка.

Дальше Дженгутая главнокомандующий не пошёл. Дагестанцы мало-помалу отошли от шока, вызванного поражениями, и скоро потянулись к Ермолову с просьбой о помиловании. Он встречал всех одним и тем же вопросом:

— Знаете ли вы, против кого осмелились поднять оружие? На горцев производили впечатление и громадная фигура

генерала, и суровый взгляд его, пронизывающий посетителей. «Невольно глядя на эти черты, отлитые в исполинскую форму старины, — говорил один из участников похода, — воображение переносилось к временам римского величия. Это был настоящий проконсул Кавказа»{482}.

Прощал всех, кто приходил с покаянием, и объявлял, что Хасан-хан лишается власти как изменник и никто не должен повиноваться ему.

Четыре аула, принадлежавшие ранее аварскому хану и его брату, были переданы во владение шамхалу тарковскому, а из остальных создано особое приставство под управлением русского офицера.

«Надеюсь, что эта милость государя императора умножит усердие ваше к его службе, — писал при этом Ермолов шамхалу тарковскому. — Селения эти отдаются вам за верность, лично вами оказанную, а потому наследникам вашим могут принадлежать не иначе, как с разрешения государя императора»{483}.