Владимир Лесин - Генерал Ермолов

• Название: Генерал Ермолов
• Автор: Владимир Лесин
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5394-6

Генерал Алексей Петрович Ермолов — блистательный полководец, герой Отечественной войны 1812 года, успешный дипломат и суровый администратор. Его боготворили солдаты, им восхищались друзья и ненавидели враги, на него сделали ставку декабристы и… ошиблись. Он был человеком власти и порядка, но власть не доверяла ему. Почему? На этот и многие другие вопросы читатель найдет ответ в новой книге В.И. Лесина, представляющей собой самое полное на сегодняшний день жизнеописание этого выдающегося русского человека.

---

Первое знакомство со страной пребывания состоялось, правда, пока со слов бывшего нахичеванского хана. Появился материал для самого поверхностного сравнения «кроткого правления» императора Александра I и власти шаха Фетх-Али, не знающей пределов. Появилось устойчивое презрение к персидскому правительству.

30 апреля посольство благополучно достигло города Талыни, некогда не уступавшего по численности населению Эривани. В центре его стоял огромный полуразрушенный замок, возведённый, по мнению местных жителей, более тысячи лет назад. По преданию, его последней владетельницей была некая армянская княгиня Лютра, прославившаяся необыкновенной красотой и легендарными подвигами, совершенными ею с обожателями и сподвижниками в борьбе против персидских завоевателей. Её жизнь и смерть за стенами цитадели в 1795 году долго ещё воспламеняли воображение восточных поэтов.

Следующим важным пунктом на пути посольства был Эчмиадзин, первопрестольный армянский монастырь. Встречать его выехал сам патриарх Ефрем. Остальное духовенство ожидало у ворот обители, в которую русские въезжали под звон колоколов, гром выстрелов и пение гимнов. Алексей Петрович рассказывал:

«Я намеренно не пошел прямо в церковь, дабы не привести с собою толпы встречавших меня персиян, которые в храмах наших обыкновенно не оказывают никакого уважения к святыне».

Эта предосторожность не избавила православный храм от ожидаемого Ермоловым унижения. На следующий день «с прискорбием» увидел Алексей Петрович, как персидские чиновники, небрежно развалясь, сидели в креслах во время литургии, тогда как он, как и положено православному христианину, всю службу простоял на ногах. Самолюбие чрезвычайного и полномочного посла было уязвлено, тем более что они не могли позволить себе даже присесть в присутствии своего сардаря эриванского. Впрочем, не следует особенно расстраиваться из патриотического сочувствия нашему герою: он ещё научит уважать себя не только иранскую мелкоту канцелярскую, но и их наследного принца и самого шаха. Но об этом речь впереди…

3 мая русское посольство, встречаемое пятитысячным отрядом конницы во главе с самим сардарем, под проливным дождем въезжало в город Эривань. В путевом журнале Ермолова есть такая любопытная запись:

«До прибытия моего в Эривань в простом народе разнёсся слух, что я веду с собою войско. Глупому персидскому легковерию казалось возможным, что я везу в закрытых ящиках солдат, которые могут овладеть городом. Невидимые мои легионы состояли из двадцати четырех человек пехоты и стольких же казаков, а регулярная конница вся заключалась в одном драгунском унтер-офицере, который присматривал за единственной моей верховой лошадью. Вот все силы, которые приводили в трепет пограничные провинции персидской монархии. Казалось, что и в некоторых чиновниках гордость и притворство не скрыли страха, издавна вселенного в них русскими»{395}.

По пути в Тавриз русское посольство сопровождали персидские войска. «Весьма приметно было, — писал Ермолов, — что персы старались показать их сколько можно более и, сколько умели, в лучшем виде. В городах не осталось ремесленника, на которого не нацепили бы ружья, хватали приезжавших на торг крестьян и составляли из них конницу, дабы убедить нас в том, какими страшными ополчениями ограждены пограничные области Персии. Из благопристойности я только смеялся над этим…»

Вступая в пределы Персии, Ермолов решил занять твердую позицию и разрушить убеждение хозяев, что русское «посольство не могло быть отправлено с другим намерением, как искать их дружбы и с покорностью поднести требуемые провинции»{396}.

Посол не столько получил, сколько предоставил себе сам почти неограниченную свободу действий. Он решал, ехать ли на переговоры с шахом самому или отправить к нему доверенного человека, соблюдать или не соблюдать требования восточного дипломатического этикета и так далее. И совершенно определенно: никаких уступок презренному персидскому правительству!

Всё, что происходило в Персии, действительно походило на фарс. Но его сценаристом, режиссером и исполнителем главной роли был он сам, боевой русский генерал-лейтенант Алексей Петрович Ермолов, который по ходу спектакля позволял себе отступать от собственного текста и собственных установок на действие.

По мере приближения к Тавризу к свите Ермолова начали присоединяться разного звания персидские чиновники, старавшиеся друг перед другом поздравить его с прибытием в столицу его высочества. По обеим сторонам дороги были выстроены войска, между которыми под звуки русской музыки и пушечной пальбы шествовала, принимая воинские почести, громадная фигура русского посла. А позади сквозь толпу любопытных на нетерпеливом скакуне пробирался всадник, прикрывавший лицо черной епанчой. Он не сводил глаз с нашего героя. Перед самым въездом в город таинственный джигит исчез. То был третий сын шаха Фетх-Али Аббас-Мирза.

19 мая русские послы вступили в резиденцию Аббаса, назначенного шахом наследником престола. Но у повелителя персов было ещё пятнадцать джигитов. В Петербурге считали, что все они, особенно Мамед, управлявший южными провинциями страны, не позволят брату воспользоваться полученным от отца правом.

Наставляя посла перед отъездом из России, Александр I советовал ему не вмешиваться в распри шахской семьи и оказывать наследнику престола «всякое уважение»{397}.

Город Тавриз был окружен стенами из сырцового кирпича, башнями и глубоким рвом. Гарнизон имел внушительную артиллерию, но войско представляло жалкое зрелище. Английские офицеры-инструкторы, не смущаясь присутствием русских, безжалостно избивали в строю гвардейцев его высочества, внушая им «понятия о чести». «И хотя последние досадуют на это, но утешены тем, что в свою очередь отыгрываются на своих подчиненных, — пишет саркастичный Ермолов. — Одни нижние чины остаются без удовлетворения, но справедливая судьба может и им представить благоприятный случай, и нельзя ручаться, что когда-нибудь эти экзерцирмейстеры не расплатятся за полученные кулачные удары»{398}.

Так уже во второй раз Алексей Петрович поднимает тему мести, которая, правда, не имеет никакого политического смысла.

Абуль-Хасан-хан, вспоминая с благодарностью время, проведенное в Петербурге в ожидании императора Александра Павловича, письмом поздравил русского посла с прибытием в Тавриз. С точки зрения европейца, его послание может представлять интерес лишь как яркая иллюстрация к действу, жанр которого сам Ермолов определил как «настоящую фарсу»:

«До тех пор, пока золотое знамя солнца будет освещать небесный стан, до тех самых пор да украсится лагерь вашей высокосановности знаменем могущества и да наполнится чаша вашей души вином радости.

По изъявлении множества приветствий и по отправлении тысячи молитв о вашем благополучии я рукою искренности снимаю фату с ланит красавицы цели. После того, как я долгое время вперял око надежды в дорогу ожидания и денно и нощно не переставал желать радостного свидания с вами, вдруг получил благовестие о приближающемся блаженстве от вашего присутствия…

Похвальные ваши качества и превосходные ваши добродетели прославляются всеми в здешнем крае. Вся знать горит пламенным желанием увидеться с вами, в особенности великий визирь Азам-Шефи своим желанием к свиданию с вами превосходит других…»{399}

Алексея Петровича разместили в доме высокопоставленного персидского чиновника мирзы Безюрга, который поставил его под неусыпный надзор агентов правительства, чтобы исключить возможность контактов посла с русскими военнопленными и не допустить их возвращения домой. Это не осталось тайной для проницательного Ермолова. Он вызывающе отказался выезжать на прогулки за город, как, впрочем, и все прочие члены миссии. Дни, проведенные в Тавризе, Алексей Петрович считал скучнейшими в своей жизни, хотя и вспоминал их не без удовольствия.

Уклоняясь от каких бы то ни было переговоров с Безюргом, посол никак не мог уклониться от разрешения одного очень щекотливого вопроса без риска быть обвиненным в нарушении традиций…

Согласно персидскому церемониалу посол иностранной державы не мог войти в приемную его высочества в сапогах. Он должен был предстать перед ним в красных чулках вместе с немногими своими советниками. Удел остальных чиновников миссии — стоять во дворе под окнами приемной в ожидании окончания переговоров.

Такое унижение, по мнению Ермолова, мог вынести лишь наполеоновский генерал Гардан, который накануне перехода французов через Неман делал всё возможное, чтобы удержать Персию в состоянии войны с Россией. «Ему после красного якобинского колпака вольности не трудно было надеть красные чулки». Английские послы, стремившиеся «приобрести исключительные выгоды для торговли» в этой стране, тоже не могли испытывать «затруднений в исполнении предлагаемого этикета»{400}.