Владимир Набоков - Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

• Название: Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: «Интелвак»
• Жанр: Критика
• Год: 1999
• ISBN: 5-93264-001-4

Комментарии В. В. Набокова освещают многообразие исторических, литературных и бытовых сторон романа. Книга является оригинальным произведением писателя в жанре научно-исторического комментария. Набоков обращается к «потаенным слоям» романа, прослеживает литературные влияния, связи «Евгения Онегина» с другими произведениями поэта, увлекательно повествует о тайнописи Пушкина.

Предназначена для широкого круга читателей и в первую очередь — для преподавателей и студентов гуманитарных вузов, а также для учителей и учащихся средней школы.

---

12 Там, где ещё… двое. «Еще» означает «более», и с формальной точки зрения представляется, что, кроме толстого генерала, там стояли еще двое военных; но мне кажется, что в реплике указующих тетушек «еще» просто идиоматически усиливает требование уделить «более» внимания «более» конкретному предмету в «более» ограниченном пространстве.

LV

   Но здѣсь съ побѣдою поздравимъ
   Татьяну милую мою.
   И въ сторону свой путь направимъ,
 4 Чтобъ не забыть, о комъ пою...
   Да кстати, здѣсь о томъ два слова:
   Пою пріятеля младова
   И множество его причудъ.
 8 Благослови мой долгій трудъ,
   О ты, эпическая Муза!
   И вѣрный посохъ мнѣ вручивъ,
   Не дай блуждать мнѣ вкось и въ кривь,
12 Довольно. Съ плечь долой обуза!
   Я классицизму отдалъ честь:
   Хоть поздно, а вступленье есть.

11 вкось и вкривь. Родовое сходство с данным Купером определением отступлений как «непрерывных зигзагов в книге» («Разговор», строка 861).

Глава Осьмая

Эпиграф

Fare thee well, and if for ever
Still for ever fare thee well.

Buron.

Начальные строки прославленного, но посредственного стихотворения Байрона «Прости!», которое навеяно его семейными обстоятельствами; впервые напечатано в лондонском «Champion» 14 апр. 1816 г.

I

   Въ тѣ дни, когда въ садахъ Лицея
   Я безмятежно расцвѣталъ,
   Читалъ охотно Апулея,
 4 А Цицерона не читалъ,
   Въ тѣ дни, въ таинственныхъ долинахъ,
   Весной, при кликахъ лебединыхъ,
   Близъ водъ, сіявшихъ въ тишинѣ,
 8 Являться Муза стала мнѣ.
   Моя студенческая келья
   Вдругъ озарилась: Муза въ ней
   Открыла пиръ младыхъ затѣй,
12 Воспѣла дѣтскія веселья,
   И славу нашей старины,
   И сердца трепетные сны.

1 В те дни. Следует отметить, что эта первая строфа (как и исключенные строфы, которые следовали за нею), относящаяся к концу 1829 г., начинается той же словесной формулой и той же интонацией, что и стихотворение Пушкина «Демон» (1823), которое я рассматриваю в комментарии к главе Восьмой, XII, 7, где оно упоминается.

1 в садах Лицея. Имеется в виду Александровский лицей, или же Лицей императора Александра I, основанный этим царем 12 авг. 1810 г. в Царском Селе (ныне Пушкин), в двадцати двух верстах от С.-Петербурга. Пушкин выдержал вступительные испытания в августе 1811 г. Лицей открылся 19 окт. 1811 г., в нем было тридцать воспитанников. Годовщина открытия Лицея благоговейно отмечалась Пушкиным либо в компании, либо в одиночестве двадцать раз (1817–36). Говоря современным языком, Лицеи представлял собой мужской пансион с трехгодичной программой подготовительного обучения и трехгодичной — основного. У каждого из тридцати мальчиков была своя комната. Применение любого рода телесных наказаний категорически запрещалось, — большой шаг вперед по сравнению с поркой и прочими жестокостями лучших школ Англии и континентальной Европы того времени.

Именно в Лицее Пушкин написал свои первые стихотворения. Из них первым, попавшим в печать, было «К другу стихотворцу» в журнале «Вестник Европы», издаваемом Владимиром Измайловым, ч. 76, № 13 (4 июля 1814 г.), с. 9–12, с подписью «Александр Н.к.ш.п.». Судя по отметкам в аттестате, Пушкин показал «превосходные» успехи в словесности (французской и русской) и фехтовании, «весьма хорошие» в латыни, государственной экономии и финансах, «хорошие» в Законе Божьем и Священной истории, логике, нравственной философии, российском гражданском и уголовном праве, а «сверх того занимался» историей, географией, статистикой, математикой и немецким языком. 9 июня 1817 г. он был выпущен в чине коллежского секретаря (<десятом> по официальной табели о рангах, включавшей четырнадцать пунктов) и формально приписан к Коллегии иностранных дел; следующие три года он провел преимущественно в С.-Петербурге, ведя жизнь повесы, поэта и фрондера.

До конца дней он сохранил глубокую привязанность к Лицею, который считал своим истинным домом, и к бывшим однокашникам. Воспоминания о лицейских днях и о ежегодных встречах 19 окт. он увековечил в нескольких стихотворениях. Есть что-то знаменательное в том, что осталось незавершенным стихотворение, писавшееся к последней лицейской годовщине, на которой он присутствовал. По случаю 19 окт. 1838 г. его товарищ по Лицею Кюхельбекер, находившийся в сибирской ссылке в Акше, написал чудесные строки:

Он ныне с нашим Дельвигом пирует,
Он ныне с Грибоедовым моим…

Слово «лицей» происходит от парижского «lycée». В 1781 г. Жан Франсуа Пилатр де Розье (р. 1756) учредил в Париже учебное заведение, называвшееся Музей, — там преподавались естественные науки. После его смерти в результате несчастного случая при запуске воздушного шара в 1785 г. Музей был реорганизован, получив название Лицей, и туда пригласили Жана Франсуа де Лагарпа читать курс всеобщей литературы. Он вел его несколько лет и приступил также к изданию своего знаменитого учебного пособия «Лицей, или Курс древней и новой литературы» (1799–1805), который через восемь лет после его смерти использовался в Царскосельском Лицее.

В письмах 1831 г. из Царского Села, где Пушкин провел первые месяцы после женитьбы (с конца мая по октябрь) и внес последние поправки в «ЕО», он не без удовольствия ставит пометы «Сарское Село», или «Сарско-Село», как прежде на западный лад именовалось это место.

3 Апулея. Луций Апулей, латинский автор второго века, создатель «Метаморфоз» (также известных под названием «Золотой осел» — в подражание грекам), которые в России читались, главным образом, в безвкусных французских переложениях, — например, аббата Компена де Сен-Мартена («Les Métamorphoses, ou l'Ane d'or d'Apulée», 2 тома, Париж, 1707, и последующие издания); на них основывается и тяжеловесная русская версия Ермила Кострова (Москва, 1780–81). Некогда знаменитая история приключений рассказчика, превращенного в осла, содержит несколько блестящих эротических эпизодов, но в целом она покажется сегодняшнему читателю еще скучнее, чем Пушкину в 1815 г. или Монтеню в 1580 г. казался Цицерон.

См. также мой коммент. к главе Первой, XXXIII, 3–4.

II

   И свѣтъ ее съ улыбкой встрѣтилъ;
   Успѣхъ насъ первый окрылилъ;
   Старикъ Державинъ насъ замѣтилъ
 4 И, въ гробъ сходя, благословилъ.
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 8 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
12 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

2 нас… окрылил. Т. е. «дал нам крылья».

3 Державин. Гаврила Державин (1743–1816), первый выдающийся русский поэт. Его знаменитая ода «Бог» (1784), где своеобразно варьируются мотивы, заимствованные у Фридриха Готлиба Клопштока (немецкий поэт, 1748–1803, автор «Мессиады», 1748–73) и Эдуарда Юнга (английский поэт, 1683–1765, автор «Ночных размышлений», 1742–45), относящиеся к тому же периоду оды к Фелице (Екатерине II), а также такие стихотворения 1790-х годов, как «Вельможа» и «Водопад», содержат много превосходных строф, ярких образов, зримых примет талантливости автора. Он интересно экспериментировал с метрикой, нарушая ее, и с ассонансом, — новшества, не оцененные следующим поколением поэтов-ямбофилов пушкинской эпохи. Державин гораздо сильнее повлиял на Тютчева, чем на нашего автора, чья поэтическая манера рано определилась под влиянием Карамзина, Богдановича, Дмитриева, а в особенности Батюшкова и Жуковского.

Сергей Аксаков (1791–1859), очень незначительный писатель, которого так пытались возвести в классики славянофильские кружки, в своих воспоминаниях (1852) пишет, будто в декабре 1815 г. Державин сказал ему, что из мальчика Пушкина вырастет второй Державин. Мемуарист описывает разговор, происходивший почти за полстолетия до того, как он взялся за свои мемуары.