Владимир Набоков - Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

• Название: Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: «Интелвак»
• Жанр: Критика
• Год: 1999
• ISBN: 5-93264-001-4

Комментарии В. В. Набокова освещают многообразие исторических, литературных и бытовых сторон романа. Книга является оригинальным произведением писателя в жанре научно-исторического комментария. Набоков обращается к «потаенным слоям» романа, прослеживает литературные влияния, связи «Евгения Онегина» с другими произведениями поэта, увлекательно повествует о тайнописи Пушкина.

Предназначена для широкого круга читателей и в первую очередь — для преподавателей и студентов гуманитарных вузов, а также для учителей и учащихся средней школы.

---

1 Архивны юноши. Прозвище, данное другом Пушкина Соболевским (согласно пушкинскому черновику — МБ 2387 А, л. 22 — критических заметок осени 1830 г.), для обозначения его, Соболевского, коллег — молодых людей из дворянских семейств, получивших теплые местечки в Московском архиве коллегии иностранных дел (см. также коммент. к главе Второй, XXX, 13–14). Пушкинисты делали неуверенные попытки объяснить отношение пушкинских юношей к Татьяне тем, что Архив приютил группу литераторов (таких, как князь Одоевский, Шевырев и Веневитинов), погруженных в туман немецкой идеалистической философии, Пушкину чуждой. Однако в черновике (1–4) Пушкин заставил архивных юношей говорить о «милой деве» с восторгом.

Напомним, что педант и низкопоклонник Молчалин в «Горе от ума» Грибоедова тоже «числился по Архивам» (дейст. III, строка 165) или, как написал английский комментатор «Горя от ума» Д. Ф. Костелло, «состоял на службе в Государственном архиве» (Оксфорд, 1951, с. 177).

Пушкинский зоил — второстепенный поэт Михаил Дмитриев (см. коммент. к XXXVII, 2) — также служил там.

Служба эта была весьма условна; и выбор данного вида гражданского поприща молодыми людьми, не желавшими идти в армию, объяснялся тем, что из всех невоенных учреждений лишь Коллегия иностранных дел (к которой в Москве в то время относились только Архивы) считалась в 1820-е годы достойным местом службы для дворянина.

5 шут печальный. В черновике (2368, л. 31 об.) — «Московских дам поэт печальный», а в зачеркнутых строках — «поэт печальный и журнальный» и «поэт бульварный».

«Шут» имеет много значений; основные из них: придворный шут, клоун, паяц, а также игривый эвфемизм для обозначения «черта» и «домового», породивший (фамильярный и добродушный) эквивалент понятия «негодяй» в разговорной речи пушкинского времени (галлицизм la drôle <чудак>; см. коммент. к XLIX, 10).

10 В[яземский]. Полностью имя написано в черновике (2368, л. 31 об.).

Есть нечто очень привлекательное в том, что Пушкин заставляет своих лучших друзей развлекать своих любимых героев. В главе Первой, XVI, 5–6, Каверин ждет Онегина в модном петербургском ресторане, теперь же Вяземский в Москве своей милой беседой смягчает Танину скуку, доставляя ей впервые, после того как она покинула дорогие ее сердцу леса, минуты удовольствия. Старик в парике, очарованный новой знакомой Вяземского, — это, конечно, не князь N., бывший онегинский приятель-повеса, а теперь толстый генерал, которого вскоре встретит Татьяна, но в некотором роде его предшественник.

Вяземский в письме к жене из Петербурга 23 янв. 1828 г. пишет в связи с опубликованным в «Московском Вестнике» отрывком из этой главы: «Есть описание Москвы Пушкина, не совсем ознаменованное талантами его. Как-то вяло и холодно, хотя, разумеется, есть много и милого. Он, шут, и меня туда ввернул».

Критик Н. Надеждин, рецензируя главу в «Вестнике Европы», 1830, находил, что стиль описания — «истинно Гогартовский».

L

   Но тамъ, гдѣ Мельпомены бурной
   Протяжный раздается вой,
   Гдѣ машетъ мантіей мишурной
 4 Она предъ хладною толпой,
   Гдѣ Талія тихонько дремлетъ
   И плескамъ дружескимъ не внемлетъ,
   Гдѣ Терпсихорѣ лишь одной
 8 Дивится зритель молодой
   (Что было также въ прежни лѣты,
   Во время ваше и мое)
   Не обратились на нее
12 Ни дамъ ревнивые лорнеты,
   Ни трубки модныхъ знатоковъ
   Изъ ложъ и кресельныхъ рядовъ.

LI

   Ее привозятъ и въ Собранье.
   Тамъ тѣснота, волненье, жаръ,
   Музыки грохотъ, свѣчъ блистанье,
 4 Мельканье, вихорь быстрыхъ паръ,
   Красавицъ легкіе уборы,
   Людьми пестрѣющіе хо́ры,
   Невѣстъ обширный полукругъ,
 8 Всѣ чувства поражаетъ вдругъ.
   Здѣсь кажутъ франты записные
   Свое нахальство, свой жилетъ
   И невнимательный лорнетъ.
12 Сюда гусары отпускные
   Спѣшатъ явиться, прогремѣть,
   Блеснуть, плѣнить и улетѣть.

1 Собранье. Вигель так описывает его вид в начале девятнадцатого века; «Записки» (Москва, 1928), I, 116: «Чертог в три яруса, весь белый, весь в колоннах, от яркого освещения весь как в огне горящий… и в конце его, на некотором возвышении, улыбающийся всеобщему веселью мраморный лик Екатерины». Полное название клуба (основанного в 1783 г.) было с 1810 г. — Русское благородное собрание. Он был известен так же, как Дворянский Клуб или Дворянское собрание.

13–14 Спешат явиться… Блеснуть… и улететь. Хорошо известная в поэзии Запада интонация. Ср.: Мур, «Лалла Рук: Огнепоклонники» (5-е изд., Лондон, 1817, с. 184):

На день блеснул он опереньем,
Пленил наш взор и улетел!

LII

   У ночи много звѣздъ прелестныхъ,
   Красавицъ много на Москвѣ.
   Но ярче всѣхъ подругъ небесныхъ
 4 Луна въ воздушной синевѣ.
   Но та, которую не смѣю
   Тревожить лирою моею,
   Какъ величавая луна
 8 Средь женъ и дѣвъ блеститъ одна.
   Съ какою гордостью небесной
   Земли касается она!
   Какъ нѣгой грудь ея полна!
12 Какъ томенъ взоръ ея чудесной!....
   Но полно, полно; перестань:
   Ты заплатилъ безумству дань.

1 звезд прелестных. Некоторые понимают это как «распутные звезды» («прелестница» при этом — «падшая женщина», а «падающая звезда» — «прелестная звезда»), но такое понимание притянуто за уши.

1–4 звезд… Луна. Комментаторы видят здесь пародию на «Элегию. Незабвенной»:

…и между юных, милых дев
Как между звезд луна сияла…

— ужасное стихотворение Михаила Яковлева в журнале Воейкова «Новости литературы», № 15 (С.-Петербург, 1826), с. 149.

Еще же ранее была «Таврида» (1798) Семена Боброва, процитированная Бродским в комментарии к «ЕО» (1950), с. 274:

О, миловидная Зарема!
Все звезды в севере блестящи,
Все дщери севера прекрасны,
Но ты одна средь их луна.

2 на Москве. В значении «в Москве». Выражение двусмысленно, поскольку может быть понято как «на Москве-реке».

LIII

   Шумъ, хохотъ, бѣготня, поклоны,
   Галопъ, мазурка, вальсъ.... Межъ тѣмъ,
   Между двухъ тетокъ, у колонны,
 4 Не замѣчаема никѣмъ,
   Татьяна смотритъ и не видитъ,
   Волненье свѣта ненавидитъ;
   Ей душно здѣсь.... она мечтой
 8 Стремится къ жизни полевой,
   Въ деревню, къ бѣднымъ поселянамъ,
   Въ уединенный уголокъ,
   Гдѣ льется свѣтлый ручеёкъ;
12 Къ своимъ цвѣтамъ, къ своимъ романамъ
   И въ сумракъ липовыхъ аллей,
   Туда, гдѣ онъ являлся ей.

14 являлся. В действительности она видела его всего один раз в тени тех старых лип, но как мы знаем из конца строфы XV и начала строфы XVI главы Третьей, он «являлся» ей там не однажды в ее девичьих видениях.

LIV

   Такъ мысль ея далече бродитъ:
   Забытъ и свѣтъ, и шумный балъ,
   А глазъ межъ тѣмъ съ нея не сводитъ
 4 Какой-то важный Генералъ.
   Другъ другу тетушки мигнули,
   И локтемъ Таню вразъ толкнули,
   И каждая шепнула ей:
 8 — «Взгляни на лѣво поскорѣй.»
   — «На лѣво? гдѣ? что тамъ такое?»
   — «Ну, что бы ни было, гляди...
   Въ той кучкѣ; видишь? впереди,
12 Тамъ, гдѣ еще въ мундирахъ двое...
   Вотъ отошелъ... вотъ бокомъ сталъ...»
   — «Кто? толстый этотъ Генералъ?» —

12 Там, где ещё… двое. «Еще» означает «более», и с формальной точки зрения представляется, что, кроме толстого генерала, там стояли еще двое военных; но мне кажется, что в реплике указующих тетушек «еще» просто идиоматически усиливает требование уделить «более» внимания «более» конкретному предмету в «более» ограниченном пространстве.