Сергей Хачиров - Ксанское ущелье

• Название: Ксанское ущелье
• Автор: Сергей Хачиров
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1989
• ISBN: 5-08-000569-6

Что знает юный читатель о событиях первой русской революции 1905–1907 гг., которые происходили на окраинах нашей необозримой державы?

Совсем немного. Ровно столько, сколько дает ему школьный учебник истории. А разве этого достаточно сегодня юному пытливому уму? В школе, в пионерском лагере, а тем более в «Артеке» или «Орленке» собираются ребята со всех концов страны — с Чукотки и Украины, Прибалтики и Кавказа, Туркмении и Поволжья; им так хочется порой порассказать друг другу о героической истории своего края, а рассказать-то, случается, и нечего. Куда больше знают они о подвигах героев Дюма или Вальтера Скотта, чем об исторической борьбе своих дедов и прадедов за свержение самодержавия, за установление власти Советов.

Потому я с радостью и нетерпением взялся переводить книгу осетинского прозаика Сергея Хачирова. Я увидел в ней героя, на которого наверняка ребятам захочется быть похожими, — смелого и открытого душой, верного дружбе и товариществу, ловкого и сильного, умеющего найти выход из безвыходных на первый взгляд ловушек. Человека, которого нельзя купить подачками, нельзя сломить пытками. От бедняка, гнувшего спину на бесчестного князя, до бесстрашного вожака абреков прошел путь Васо Хубаев.

(Леонид Ханбеков).

---

Люди расступились, пропуская ее. Техон, бледнея, прижала руки к груди. Сердце подсказало женщине, что ее единственный сын рядом.

Соседи, обнаружившие Иласа, успели внести его во двор и положили на бурку, стоя рядом в нерешительности и скорби.

Техон увидела дорогое лицо и пошатнулась. Ее не успели поддержать, и она рухнула на землю.

Старый Беса кивнул женщинам, чтоб приглядели за Техон, чтоб успокоили, как могли, а сам, положив на палку узловатые, черные, как земля, руки, приговаривал, покачивая седой головой:

— Рыдай, рыдай, Техон! Крепость твоя Карская[15] рухнула. Закатилось твое солнце, бедная женщина. Осталась ты одна, Техон, как ворона в дремучем лесу. Никогда уж теперь не заглянет в сердце тебе рассветный луч. Так и будет вечно ныть твоя душа, так и будет она плакать, как вьюга в долгую зиму. Эх, Илас, Илас, рано ты сложил свою голову. Не дал матери понянчить внуков, не дал ей порадоваться!

Около двора процокали копыта, и Ольга, словно очнувшись, сбросила с плеча карабин.

Раздвинув сгрудившуюся у входа толпу, в центр двора протиснулся Кизо Сокуров. На спине у него висела винтовка.

Он мельком глянул в лицо убитому, снял с головы папаху:

— Что за несчастья обрушились на наш аул? Здесь Илас убит, а перед Цхилоном я жандармов видел. Знаете, кого они везли связанным?

Люди подняли головы.

— Васо! Васо Хубаева они везли!

Ольга едва не застонала. Так вот где Васо! В ловушку попал из-за ее прихоти. Что делать? Что делать? Кто подскажет?

Ей хотелось сейчас же прыгнуть в седло и нагнать солдат, отбить Васо. Но разум останавливал: «Не отобьешь ты его одна, а только погубишь».

— Что и говорить, нерадостную весть ты привез нам, Кизо, — сказал Беса. — Видно, так всегда: горе в одиночку не ходит.

— Да, — кивал головой Кизо — Я упрашивал в Цхилоне людей, уговаривал: «Отобьем Васо!» Только никто не решился. А куда я один против солдат?

— Ты не один, Кизо, — сдерживая слезы и наливаясь гневом, сказала Ольга. — Нет, ты не один. Вон тут сколько таких, как ты. О небо! Как больно и стыдно за вас! Стоите с опущенными головами, а этот орлом взлетал навстречу врагу. И вот принял смерть. Как земля не провалится у вас под ногами? В аулы врываются, что ни день, клыкастые волки, а вы прячетесь по саклям, как бараны по хлевам!

Блестящие от подступивших слез глаза Ольги вдруг потускнели. Отвернувшись от безмолвной толпы над сиротливой, неожиданно показавшейся маленькой и жалкой фигуркой Иласа, она наткнулась взглядом на высоченного, как столб, Кизилбека, и глаза ее снова загорелись гневом.

— Женихи, а все держитесь за подолы матерей! Как будете смотреть в глаза тем, кто жертвует жизнью, чтоб не сидели у нас на шее князья?

— Легко говорить… — Один из мужчин надсадно закашлялся. — Неужели… я… кха-а-а… отпущу своего сына… кха-а… на бойню? У них-то… — Он снова закашлялся. — У солдат винтовки, патронов — завались, а у него? Одна дедова сабля.

— Это точно, — поддакнул Кизо. — Саблей теперь много не намашешь.

— Заскулили! — плюнула Ольга. — Не над павшим будь сказано, да уж так случилось. Прости, Илас. Он моложе многих из вас был, но не ждал, когда ему винтовку подадут. Сам добыл у врага.

— Добыть-то добыл, а чего добился? — опять хмыкнул Кизо.

Его поддержал старик в дорогом бешмете. «Чужой в ауле, — определила Ольга мгновенно. — Не наш». Старик чуть выступил вперед и, наклонясь к Иласу, нежное, с девичьим румянцем лицо которого наливалось синевой, поправил смятый в темных пятнах засохшей крови башлык.

Распрямляясь, незнакомец проскрипел, как сухая груша:

— Так уж повелось на свете, что молодые всегда чаще за кинжал хватаются…

— Хочешь сказать, — дерзко перебила его Ольга, — мол, и чаще смерть находят? Так?

— Это уж как водится, — невозмутимо ответил старик.

— «Как водится»! — Ольга презрительно покачала головой. — Да если б вы все не сидели по саклям, разве погиб бы наш Илас? Разве хозяйничали бы тут, как в собственном дому, княжеские холуи и солдаты?

Ольга сдернула с головы папаху, и густые волосы рассыпались по плечам.

— Я, женщина, взяла в руки оружие, на коня села, а вы все раздумываете. Ждете, на чьей стороне победа будет? Трусы! Снимите свои папахи, отстегните кинжалы. Вам не папахи носить, а платки!

Майсурадзе подошел к Ольге, взял ее за локоть:

— Успокойся, Ольга, успокойся. Возьми себя в руки. Тяжело, я понимаю, но нельзя нам здесь задерживаться. Нельзя…

Кизо Сокуров переменился в лице, увидев рядом с отчаянной габиловской сестрой низкорослого, сухопарого грузина. «Не тот ли это человек, которого видели с Ольгой у селения Накити? Вот удача так удача! Теперь бы только не упустить его».

Ольга же гневно продолжала:

— Сколько можно позорить свои фамилии, свой аул? Видно, придется нашим девушкам искать женихов на стороне. Кто же пойдет замуж за трусов?

— Не слушайте ее, земляки! — завопил Кизо. — Не слушайте! Это же ее проклятый грузин подговорил! Слыханное ли дело, чтобы женщина такие слова седым в лицо бросала? Смерть ему! Смерть!

Толпа угрожающе зашумела. Возбужденная чужой смертью, страхами, она жаждала какого-то действия.

— Смерть лазутчику! — заскрипел и незнакомый старик, норовя ухватиться сухими пальцами за пиджак Майсурадзе.

Кизо уже рвал с плеча винтовку; на счастье, она зацепилась прицельной планкой за расползшийся на упитанном боку Кизо шов бешмета, и этого мгновения хватило Ольге, чтоб опомниться. «Что же это я делаю? — упрекнула она себя. — Ил асу уже ничем не поможешь. Васо жив, и мы отобьем его, а если Майсурадзе погублю, этого мне никто не простит».

— Эй, ты, Кизо! — глухо сказала она. — Еще движение — и прощайся с жизнью!

Сухо лязгнул затвор. Черное дуло карабина замерло на уровне груди Кизо.

— Дедушка Беса, — попросила Ольга, — освободи этого храбреца от винтовки. А то она ему покоя не дает.

Старый Беса охотно снял с плеча Кизо винтовку. Увидев это, отстал от Майсурадзе и незнакомый старик. Ворча, рассылая во все стороны проклятия, он стал пробираться к выходу со двора.

— Ольга! — отводя глаза, сказал старый Беса. — А ты бы в самом деле не смущала народ. Сказала бы, кто это с тобой, а?

— Как же! — плевался Кизо. — Жди! Скажет она тебе. Накликали со своим братцем беду. Теперь из сакли без оружия не выйди. Продались грузинам…

— Вы хотите знать, кто это? — устало спросила Ольга, обводя взглядом лица земляков.

Непонятная, тревожная жизнь наложила на них черный отпечаток, отчужденными, холодными стали эти лица. Люди прятали глаза.

— Вы хотите знать, кто это? — переспросила она громче, с вызовом и страстью. — Такой же бедняк, как вы! Только что грузин да из города. Не в горах, как мы, живет — вот и вся разница!

— Не надо, Ольга, я и сам им о себе скажу! Не надо.

Толпа, как листва под ветром, прошелестела одобрительным шепотом:

— Язык наш, смотри, как свой, знает!

— Да уж если с Габилой и с Ольгой заодно, значит, не плохой человек.

— Кто знает? Может, и в самом деле такой же бедняк, как мы?..

Майсурадзе выступил вперед.

— Что я вам могу сказать сейчас, люди? Очень немного. Как у вас, осетин, на шее сидят князья и чиновники, как вас душат поборами, так и у нас, грузин. Да только ли у нас? Сколько племен на Кавказе, столько и горя, столько и несправедливости. Наша свобода и наша жизнь от нас самих зависит. Надо, друзья, за оружие браться. Сбросим с шеи князей, возьмем в свои руки власть и над землей, и над заводами — будем жить по-человечески. Не возьмем — так и будут пить нашу кровь мироеды! — Он шагнул к телу Иласа, встал перед ним на колени. — Еще вчера я видел, как радовался жизни Илас! Как он вернулся с охоты, подстрелив серну, — ночь не спал, скрадывал ее, чтоб товарищей угостить на славу. Он за товарищей все готов был отдать! Все! Как горько, что не дожил он до светлого часа победы над князьями! И многие еще не доживут. Разве отдадут князья свои земли добром? Разве уйдут с нашей дороги по доброй воле? Нет! Много еще крови прольется. Но мы клянемся тебе, Илас, что еще придем сюда и скажем: «Твоя юная кровь пролита недаром! Поводья жизни в наших руках!»

Майсурадзе поцеловал холодный лоб убитого.

Слова незнакомца, его прощание с Иласом словно разбудили толпу. Послышались всхлипы и причитания женщин, сдержанное покашливание мужчин.

— Ольга! — волнуясь, кусая губы, решительно сказал Кизилбек. — Дай мне винтовку Иласа — я иду с вами…

— И я!

— Я тоже! — послышались выкрики молодых.

— Вот и Кизо винтовка сгодится, — усмехнулся высокий, крепкий юноша с диковатыми, глубоко посаженными глазами.

Ольга с трудом узнала в нем Илию, ровесника и спутника детских игр, — так изменился в лице юноша за пять лет, что не было его в родном ауле, — был на заработках.