Александр Крашенинников - Слуга злодея

• Название: Слуга злодея
• Автор: Александр Крашенинников
• Жанр: Исторические приключения

Сатирико-приключенческое произведение о пугачевском бунте с невероятными для других стран эпизодами, но характерными для России прошлого.

---

— Да топорище-то как работает?

Аммос опять задумался.

— Я не знаю! — сказал он, изумляясь своему внезапно открывшемуся невежеству.

— Вот видишь. А тут паровая телега. Механизм огненной силы!

Теперь задумались оба. Им хотелось понять даже не то, как работает паровая телега, а хотя бы то, почему Ефим и Мирон Черепановы не заговорили ее против вредного действия на тагильских кур.

Мирон с паровой телегой бежали в гору, и Мирон задыхался. Он все время заглядывал ей под брюхо. Из-под брюха капало на шпалы.

— Конденсат! — сказал Иван Безумнов иностранное слово, да так значительно, что Аммос Безухов вздрогнул.

— Вот если бы наполнить сей паровой котел бражкою, — добавил Иван мечтательно, — да телегу остановить да лечь ей под брюхо да рот открыть…

— Зимой, поди-ко, много не належишь, — сурово возразил Аммос. — Зубы замерзнут.

— Без тебя не знаю! — сказал Иван. — Авось не замерзнут. Ежели воронку в рот вставить.

Весь Нижний Тагил с его дюжиной рудников и двумя дюжинами заводов завидовал Черепановым, построившим небывалую паровую телегу. И весь он от слюнявого дитяти до немощного старика мечтал получить от нее какое-нибудь счастье. Да хотя бы славу для города на весь Рифей, родину русской промышленности.

Но, правду сказать, соискателей личного счастья было много больше. Один хотел возить на ней сено, другой — навоз, третий — ездить к свату в гости. Однако Мирон Черепанов находился при паровой телеге неотлучно, так что не только самому на нее сесть, а даже навильник навоза в короб забросить невозможно было.

— Гляди-ко, Аммос, никак Демидов сюда скачет! — сказал вдруг Иван, прикрывая глаза от неясного трепетания солнца в черненых тагильских снегах.

Из города, от дома управляющего летело несколько карет, каждая четвернею.

— Нет, это принц Гумбольтов или того пуще — великий князь Павел! — Аммос, будто уличенный в воровстве, встал со скамьи в робости и даже в страхе.

— Да перед ними-то кто?! — вскрикнул Иван, тоже вставая и роняя при этом одеяло в снег. Он стоял на крещенском морозе в рубахе и портах, красный от волнения, как перед чаркою в Петров день.

Саженях в ста перед первой каретой неслись большие крепкие сани, запряженные парой гнедых. В санях во весь рост стоял представительный барин в медвежьей шубе. Собаки с лаем пятились в подворотни, бабы проливали воду из ведер и садились в сугроб.

И столько было от оных саней свисту, так скакали кони и такой важностью горело медное от мороза лицо барина, что никто на их пути не мог произнести ни слова и даже Иван Безумнов, находясь на расстоянии целой версты, умолк.

— В санях — генерал-губернатор, не меньше! — сказал Аммос Безухов.

Глава двадцать восьмая Чертов договор

В России есть древний обычай, который и само время не может переделать доднесь. Всяк принадлежащий к императорском дому должен лично объезжать просторы российские, дабы вести надзор за исполнением правил и законов да нужды людишек выслушивать. Всегда была и есть потребность наставить, исправить, а то и немедленно высечь. Человек разумный в России может быть только один, и в том году, о коем идет речь, им был назначен великий князь Павел Петрович. Несмотря на пагубу и разбои, кои учиняла шайка Пугачева, он объезжал Сибирь. Матушка его Екатерина Вторая имела заветную мысль, что он попадет в руки его самозванного папы, тем дело и решится. Хватит с нее Петра Третьего Федоровича. Но храбрые воины генерал Деколонг и полковник Михельсон отогнали зверя на Южный Урал, и великий князь продолжал добродетельно исполнять свою службу, угодную господу богу и отечеству.

Тем днем, 20 января 1774 года, он прибыл в вотчину промышленников Демидовых город Нижний Тагил. Высокие гости, откушав в доме управляющего копченого муксуна и водки — великий князь, горячий поклонник всего немецкого, пил привезенное с собою пиво, — двинулись на медный завод.

По всей Сибири Павел Петрович делал распоряжения для скорейшего улучшения жизни сибирской. И везде оставлял о себе широкую славу. В одном городе он приказал наделить всех кусками земли «для родовых поместий» в двадцать квадратных саженей каждый, взимая в пользу казны по одному лишь серебряному рублю за кусок. «Когда он уберется отсюда, кровопийца!» — шумели в городе. Земли здесь было столько, что деньги брали у тех, кто хотел от нее отказаться. В другом месте дал указание мещанам построить оранжерею и посадить лимонные деревья. «Да у нас и картошки-то нет, на что нам лимонные деревья?» — зудели в толпе. Острый на ухо великий князь услышал. «Нет картошки — будете есть лимоны!» — сказал он и прекратил разговоры.

Ждал своих даров и Нижний Тагил. Ехать было десять минут, но великий князь в те минуты успел изрядно распорядиться городской жизнью: священникам вместо молитвы читать уложения и указы, заводским людишкам ходить на работу строем, всех заводских мастеров взять под арест, а на плотине поставить конную статую короля Пруссии Фридриха Второго Великого, любителя мужчин. Первые три перемены вводились для порядка, а третья — в назидание: король Пруссии никогда Нижний Тагил не посещал, но оный город был прочувствован его кобылой, однажды хватившей задом пулю, отлитую на здешнем заводе.

У пруда высокое войско разделилось: первые две четверни свернули к медному заводу, а третья, возглавляемая господином в медвежьей шубе, поскакала прямиком к паровой телеге Черепановых.

Иван Безумнов, не помня себя от гордости за паровую телегу, побежал под угор в одних портах, рубахе и войлочных колпаках. Колпаки подпрыгивали и закрывали Ивану глаза. Он сдернул два верхних и побежал дальше, держа руки в колпаках, будто в рукавицах.

— Срам прикрой! — крикнула ему баба, выбрасывая за ворота какой-то меховой комок.

То ли баба не знала, где находится у мужа срам, то ли, наоборот, знала очень хорошо: комок оказался шапкой. Иван, не останавливаясь, лишь покосился на эту меховую нежить.

Аммос догнал своего нелицемерного друга и накрыл его половиной тулупа, сам оставшись под второй половиной.

Гнедые подлетели к паровой телеге, пыхтевшей на чугунной дороге, и господин в медвежьей шубе выкрикнул:

— Статский советник, член Академии наук, профессор Михаил Васильевич Ломоносов!

Подскакала четверня, вся в куржаке и пару, отлетела на легоньких шарнирах дверца кареты, и на скользкую зимнюю дорожку сошел знатнейший хулиган и просветитель земли русской Михаил Ломоносов в распахнутой шубе и белоснежных кюлотах. После обеда он стоял на ногах зело нетвердо, и секретарь поддерживал его под руку.

Отечественный гений сопровождал великого князя в его инспекциях по Сибири. От русского духа у великого князя делался насморк и случалась ипохондрия, но архангельского мужика он принужден был взять с собой, ибо лучше оного никто богатств сибирских не разумел. Ломоносова, же в свой черед, от неметчины хватала костоломица, однако наследником престола он, изрубивший однажды всю мебель в Академии наук, манкировать никак не мог. Так и влеклись они по всей Сибири — бык и осел в одной упряжке.

Мирон Черепанов махнул машинисту остановиться.

— Кузьма, сходни! — не оборачиваясь, вполголоса сказал за спину господин в медвежьей шубе.

Из саней как бы сам собой выпал екатеринбургский медный рубль, и сей господин, повелительно выставив перед собой руки в красных кожаных рукавицах, по-царски ступил на него, а потом уже и на дорогу. Сошествие его к паровой телеге Черепановых выглядело много отменней, нежели у Ломоносова.

— Сопровождать его превосходительство в Нижнем Тагиле приставлен! — сказал он Мирону со всей значительностью и, оглянувшись на Ломоносова, добавил: — А также делать необходимые пояснения. И записывать просьбы.

Ломоносов, проделывая в черном снегу белые пещеры, уже шагал к чугунной дороге.

— Дыра? — спросил он, наклоняясь под брюхо парового котла, откуда капало.

— Конденсат, — сказал Мирон.

Ломоносов потрогал пальцем, попробовал на язык.

Он обошел паровую телегу со всех сторон. Она была великолепна. Безупречные круги чугунных колес, отлитых в самых приличных формах и на вид невесомых, золотистая обшивка парового котла из отменных кедровых досок, бронзовая, сияющая на солнце верхушка трубы.

А главное, что было удивительно, машина пыхтела, яко живая, и находилась в нетерпении сейчас же двигаться!

— Изрядно! Зело изрядно!

Ломоносов опять попробовал конденсат на вкус.

— А если заправить паровой котел бражкой? — он поглядел на Мирона и пошел осматривать прицепные тележки.

— Дворянин Вертухин! — сказал господин в медвежьей шубе и предъявил Мирону аглицкий паспорт.

Мирон, не только знавший одно аглицкое слово: Stefenson, но и лично знакомый с человеком, оным словом обозначенным, заробел. Как бы в шпионы не записали.