Николай Чиндяйкин - Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

• Название: Не уймусь, не свихнусь, не оглохну
• Автор: Николай Чиндяйкин
• Издательство: Зебра Е
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-94663-164-8

Дневник — это особый способ разговаривать: говоришь — и тебя не перебивают, не переспрашивают. Необходимость такого разговора возникает при появлении редкостного счастливого сочетания внешних обстоятельств и внутренних возможностей человека. Когда жизнь дарит окружение талантливых личностей и человек, чувствуя удачу судьбы, воспринимает это не как возможность интересной жизни, а ищет свою роль в данной композиции, осмысливает свое положение. У Николая Чиндяйкина хватило внутреннего такта и благородства вовремя понять значение мощных личностей, с которыми довелось ему жить и работать.

Дневник Николая Чиндяйкина — иногда просто хроника, с повседневными наблюдениями, мемуарными вкраплениями, разного рода созерцаниями и зарисовками, но чаще всего «течение ежедневного воображения».

Обрывистые, короткие записи — это состояния, запечатленные на бумаге, важные и случайные, подчас не совсем отчетливые. Но сквозь эти состояния ощущаешь жизнь времени, его ритм.

---

1 декабря 1993 г.

Воровского, 20, студия 3. — Репетиция Платона, группа «М».

А. А. — «В самом высшем смысле мы должны следовать автору. Исполнитель заново пишет текст и тогда становится автором. Литература пишет словами… мы же пишем действием. Наше дело — другой предмет, чем литература. Здесь феномен: свобода возникает в отсутствие самого „я“».

«Единственная цель и назначение занятия искусством — уйти с площадки с ощущением того, что познал нечто большее, чем до этого».

«Мир меняется, вот в чем дело… 20-го века со всем его материализмом и гипертрофированным человеческим „я“ больше не будет! Не будет… И новое время будет решать вопросы Духа! Это я утверждаю! Вопросы Духа во всей их простоте и сложности».

2 декабря 1993 г.

Вчера долго беседовал по телефону с Ниной Кашич… Подробно рассказывала, как там в Омске «живет» Танина выставка… Много трогательных зарисовок, наблюдений.

Кажется, к 25-му января будет готова мемориальная доска, и на Татьянин день намечено открытие. На нашем доме. Советовались, какое место лучше выбрать. Я предложил со стороны скверика на улице Маяковского. Наш дом угловой, Ленина, 53 — Маяковского, 9.

8 декабря 1993 г.

Студия 3. — Утром был тренаж в «Уране» (с 11.30) с той группой. Пытаюсь довести до какой-то черты. Может быть, 20-го устрою открытый урок. Из всех упражнений, композиций хочу сложить нечто, что назвал «Поток». Попытка сложной вещи, структурной, саморазвивающейся. Можно назвать так: «Игровая среда. Пространство и ритм». Должна быть экспозиция, развитие, узлы, прохождение узлов, движение к основному событию и т. д.

Не могу писать, опять же по той же причине. Дикая истерика, до красного искаженного лица. Творческая мука, гибельная. Текст: «Не могу, черт возьми. Ну, у меня внутри одно дерьмо! А у вас-то — что у вас? Я подожгу театр, мне нельзя выздоравливать… такое чувство; я подожгу все это!!! Ничего не могу сделать».

Все эти слова о том, что «мне нечего сказать… нечего подсказать… Я уже все сказал, все. Поэтому меня нельзя назвать твоим учителем, режиссером! Художником! Может быть, сказать-то надо совсем чуть-чуть, но я не знаю! Ужас!!»

«Мне-то казалось, я так много делал, и что же!! Какой отзвук, отплата какая? Пустота. Очевидно, само по себе искусство театра — искусство тщеславия, есть радость, удовольствие от переодевания, перемен и т. д.; очевидно, это дано людям не для познания действительности, а для удовольствия, поэтому театр принимает людей легкомысленных и т. д. Наверное, это не музыка, не стихи, хочется думать, что все сложней, а нет, не получается. Драматический момент в жизни, когда приходит полная ясность, кажется, что все можешь, и потом — ужасно… Ничего я не накопил, кроме болезни… Что я сделал? Ничего. Что является моим личным? Болезнь и раздражение.

…Страна напоминает человека, которого положили на операцию, разрезали и ушли».

9 декабря 1993 г.

Снимаюсь в какой-то немецкой картине «Немой свидетель». Согласился, чтобы заработать денег. Самое странное, что и А. А. отнесся к моей просьбе чуть ли не с радостью. Да, да, конечно, надо же заработать, сказал он мне, отпуская на несколько дней.

Играю на английском языке. Режиссер Энтони Уоллер.

Два последних дня снимался с Олегом Янковским.

Они снимают совершенно иначе. Прежде всего совершенно нет «комплекса пленки». Такое ощущение, что они совсем не считают метры.

Каждую сцену снимают полностью несколько раз, сначала общим, потом средним, потом крупные планы всех участвующих в сцене… и еще отдельно сценки по репликам. Это занимает много времени, зато представляю, какие возможности монтажа у режиссера.

Позавчера подали с Расой заявление в ЗАГС, наше бракосочетание назначено на 12 января.

Очень устал, раздражен… почти постоянно, хотя «все держу в себе», внешне вроде бы спокоен. Так мне кажется. Тяжело ходить на репетиции, физически тяжело. Зачем я согласился репетировать Платона как актер? Я давно уже не имею никакого актерского чувства, желания. Надоело слушать Васильева… Одно и то же, одно и то же, скорее надо закончить бессмыслицу эту. Кончается год… Может быть, еще поэтому такое неспокойное состояние… Все в жизни как-то разъехалось, разлезлось.

Чего бы хотелось? Свободного времени. Нормального свободного времени. Иногда чувствую, что все хочется бросить, абсолютно все, просто стать бомжем хочется, только чтобы никуда не двигаться.

Слово — это текст, цвет — содержание действия. Плюс звук, движение, картинка.

12 декабря 1993 г.

Ночью по телевидению… невиданное по ужасу, распаду, общественному безумию зрелище, якобы политическое шоу в знак окончания выборов и якобы «новой» жизни, «новой» России. Бал сатаны на уровне Булгакова. Но реальнее и потому страшнее. «Новая» Россия в старых гнусных масках неувядающих знакомцев. Лица вне времени, вне пространства. Лица одинаково реально существующие как на страницах романов, так и в материальном пространстве жизни. Эллочка Людоедка, косящая под Снегурочку, на диком своем убогом наречии уговаривала всю страну выпить шампанского за Новый год. Фантастика!! Все Достоевские и Сальвадоры Дали всего мира — скучные, здоровые, правильные дети! Искусству сюра нанесен смертельный удар, оно уже не в силах встать на ноги, чтобы хоть чем-то удивить мир. Понятие «эпатажа» для искусства умерло. Эпатаж — просто-напросто химический состав самой реальности. Я ничего не преувеличиваю и не дорисовываю… Это просто невозможно, просто не дано мне. Они пили кровь из черепов с такой наивной простотой и обыденностью, как если это было бы тривиальное шампанское… Складывали в гроб зловещие символы… как если бы дети припрятывали красивые открытки в бабушкину шкатулку, извергали из пылающих пастей всеразрушающие сатанинские заклинания, как если бы это были милые народные нескладушки, считалки-развлекалки.

Они стучали копытами, копытами, копытами, копытами стучали они по оскверненному кремлевскому паркету. Никогда в жизни я не видел столь однозначно откровенного сатанизма.

И это… не где-то на хуторе близ Диканьки, не затерянная в городских развалинах забубённая компания одиноких вампирчиков… Это… на полмира!!! На полземли… Сразу над всей русской землей в одну ночь на 13 декабря.

13 декабря 1993 г.

А. А. — «Мы ведь всегда Мольера играли как дуэли характеров. А Гоголь? Гоголь и смехотворность — вещи несовместимые, это же не Салтыков-Щедрин, это же Гений… Николай Васильевич. Да, Гоголь на русской сцене — катастрофа. А думаете, Мольер на французской — не катастрофа?

Мы не владеем иронизмом как таковым… расставить героев можем, столкнуть характеры — можем… Ну, ведь тогда Хазанов и Жванецкий — лучшие исполнители для Мольера».

15 декабря 1993 г.

Независимая академия эстетики и свободных искусств.

Презентация и первое заседание. Вручение дипломов академикам. А. А. Васильев, Б. Ф. Егоров, Ю. Ф. Карякин, Б. В. Микушевич, В. Б. Мириманов, Л. Муниц (США), М. Я. Поляков, Д. В. Сарабьянов, В. Страда (Италия), Им. Туманобу (Япония), И. М. Смоктуновский, Л. Н. Столович (Эстония), М. М. Хуциев, Н. И. Балашов.

Доклад «Искусство и личность в мировых религиях», академик В. Б. Микушевич.

Потом нашими ребятами был блестяще сыгран Платон, «Государство» (часть, где-то 1 час 15 минут). Потом «Сирин» под руководством А. Когова, «Плач Иеремии» композитора Мартынова, и легкий фуршет.

Очень милый вечер. Все довольны. Все просто, по-домашнему, хотя «компания», прямо скажем, конгениальная.

17 декабря 1993 г.

Провел «открытый урок» сегодня, что давно собирался сделать. Собственно, последнее время определенно к этому шел. Мне важен этот факт никак не в смысле «показа» или, тем более, «отчета о проделанной работе». Хотелось прежде всего самому вместе с ребятами выйти на некий рубеж. Осознанно выйти… В самих себе разобраться и понять, где мы есть. Как двигаться дальше? Тут ни от кого подсказки не получишь, на это я и не надеялся. Но нужна была некая «провокация», некая «встряска», но естественного характера, не подставка…

Поэтому для нашей абсолютно замкнутой, закрытой работы «Свидетель» мог быть именно такой провокацией. Кроме Васильева, пригласил еще несколько наших актеров. Получилось то, что я хотел. Кажется, получилось… Утром поговорили, размялись (полчаса).

Начали в 12.00. «Поток». Работали 45 минут без остановки. Заранее оговорили все основные узлы и их порядок. Остальное — процесс.

20 декабря 1993 г.

В «Уране» показы 21-го, 22-го и 23-го. Вчерашний длился 6 часов. Пять отделений с небольшими перерывами. Была публика приглашенная, как всегда, немного, но хорошая, своя, например, Фазиль Искандер сидел в первом ряду, внимательный и доброжелательный, ну и другие хорошие люди.