Семен Луцкий - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Семен Луцкий
• Издательство: Berkeley Slavic Specialties
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 1-57201-062-2

В настоящем издании наиболее полно представлено творчество Семена Луцкого (1891–1977) — поэта «первой волны» русской эмиграции. В «литературном Париже» Луцкий был знаком со многими «знаковыми фигурами» той поры: В. Ходасевичем, Г. Адамовичем, М. Осоргиным, А. Ладинским, Б. Божневым, В. Андреевым и другими.

В книге полностью воспроизводятся два прижизненных поэтических сборника С. Луцкого (1929 и 1974 гг.), и впервые публикуется большое количество ранее неизвестных стихов. Проза поэта представлена в разделе «Очерки». Также публикуются письма С. Луцкого, в частности к М.А. Осоргину и В.Л. Андрееву. Завершают книгу воспоминания о поэте.

---

Гунга(«Я сказал моей дочурке…»)

Я сказал моей дочурке —
Кто ты, крошка? Кто ты, Адик?
Мы играли с нею в жмурки,
Наполняя смехом садик.
Подбежала, поглядела
И, подумавши немножко,
Нерешительно, несмело:
«Адя — Гунга, а не крошка».
Что за шутка! Вот названье!
В первый раз такое слово…
Непонятно содержанье,
А таинственно и ново…
Гунга, Гунга!.. Детка, кто же
Подсказал тебе вот это?
Божьей правдою, быть может,
Имя странное согрето…
Или все, что непонятно,
Что в тебе и над тобою
Ты назвала так занятно?..
Ах, не будет мне покою…
Ах, не будет — уж я знаю…
Станешь девушкой, малютка,
Расцветающему маю
Грустно скажешь: «Как мне жутко…
Бог, любовь, душа, искусство
И мое существованье —
Гунга все!» Не слово — чувство…
Вспомнишь детское названье…

Paris,19.VIII <19>26

«Я читал о струнах дрожащих…»[171]

Я читал о струнах дрожащих:
«Забудьте, что струны дрожат».
Я читал о полетах мечтаний:
«Как можно летать в пиджаке?»
Мне стало немножко грустно…
О чем же тогда петь,
Если ни струн, ни мечты, ни порывов,
Если нельзя лететь?
Попробую Вас послушать,
Но как не писать о том,
Что хочется сердцу кушать
И что в душе Содом…
Я знаю — нельзя петь о радости,
Если главной радости нет.
Небеса опорочены,
Поля разворочены,
О радости петь нельзя.

<около 1930>

«Мы здесь на свободе…»[172]

Мы здесь на свободе,
Весь день в огороде
Сидим и жуем…
Мы живы, здоровы,
Жуем, как коровы,
Живем и жуем
Зеленую травку
(Нам всем на поправку),
Томаты, шпинаты,
Морковку, салаты
И целые миски
Прохладной редиски…
Здесь лечатся раны
И сердца, и тела:
Югурты стаканы —
И боль улетела…
Так, строго (по Торе!),
Живя на просторе
В зеленом озоне,
В кашерном законе
Мы силы черпаем
И горя не знаем…
Лишь ночью — порою —
Средь душного лета
Нам снится (не скрою!)
Трефная котлета…

28. VII <19>48

Именинный автопортрет («Я сегодня в ранний час…»)[173]

Я сегодня в ранний час
Очень разоделся
И, как будто в первый раз,
В зеркало вгляделся.

Вот стоит передо мной
Беспричинно чинно
С полнолысой головой
Юноша-мужчина.

Посеребренный висок,
А глаза — ребячьи,
Лоб по-мудрому высок,
А восторг — телячий.

Под усами тихий рот,
Ласкова улыбка,
А внутри — наоборот
Как-то очень зыбко…

Что-то тонкое зовет,
Тянет-недотянет,
То срывается в полет,
То бессильно вянет.

Что же делать? Я такой
И иным не стану —
Пой ли песни или вой —
Не залечишь рану…

Впрочем, лучше песни петь,
Воют только звери,
Лучше двери запереть
И писать о Пери…

5. IX <19>55

Ante Venezia («Прощай, прощай, Гельвеция…»)[174]

Прощай, прощай, Гельвеция,
Долой туман и холод!
Да здравствует Венеция,
Где каждый будет молод!

Привет тебе, жемчужина,
Восьмое чудо в мире,
Стихов, примерно, дюжина
Уже звучит на лире!

О, tanto di piacere
Di far, di far la sua,
La sua conoscenza,
Venezia! (ma doue)

O, bella, o, bellissima,
О molto, molto bella!
— Ну, разве это мыслимо,
Чтобы душа так пела!

Мы по Canale Grande
Плывем на vaporetto…
— Pourtant, je me demande,
Бывает ли здесь лето?

О, credo di piovere —
Мы раскрываем зонты…
Одно спасенье — вера,
Но темны горизонты…

И вдруг — все стало ярко
Над Ponte di Sospiri,
Над Piazza di San Marco,
И новый звук на лире…

О, sole, mio sole!
(Божественно красиво!)
И черная гондола
Плывет неторопливо.

Potrebbe, gondoliere,
Mi canto serenada —
Ведь люди мы, не звери,
И музыки нам надо…

Palazzo di marmore
И с Campanile звоны…
Ну, gondoliere, — в море
Вези нас без препоны!

И мы плывем на Lido,
На Lido, но без Лиды —
В нас горе и обида
За то, что мы без Лиды…

На этом прекращаю
До времени поэму,
Но свято обещаю
Писать на эту тему…

Wengen, 23. VIII <19>65

Эпиграмма на самого себя[175]

Не трогайте его. Он занят. Он творит.
Он Музе говорит, и Муза отвечает…
А он, нахмурившись, затворником сидит
И крестословицу внимательно решает.

1966

Похороны («В рядах последних говорят…»)[176]

В рядах последних говорят
Негромко, правда, о погоде,
Посередине чуть грустят
О человеческой природе.
А впереди у черных дрог,
Красиво убранных цветами,
Со всех путей, со всех дорог,
Земли не чуя под ногами,
Собрались те, кому он был
Так мил, полезен и приятен,
Оратор, берегя свой пыл:
«Вся жизнь его была без пятен».
И льются горькие слова
Привычно и неторопливо,
И плачет жалкая вдова,
Что с ним была несправедлива.
«Ах, если б думала, что в век
Судьба разлуку нам предпишет»…
Ох, радость знать, что человек
Тот ничего теперь не слышит.

Веселый могильщик

Напевая, роет яму,
Рой пугая комариный…
Скоро дочь выходит замуж,
Эх ты, водочка-малина!
Хороша земля лопате,
В хороводе пташки скачут…
Справил новое ей платье
Да приданое в придачу.
Чисто выметена хата,
А к обеду будет заяц…
Ничего, что дочь горбата,
А жених ее хромает…
Клочья глины так и скачут,
Что комаринский танцуют,
Ничего, что где-то плачут,
О покойничке горюют.
Завтра, верно, погребенье,
Да не наше это дело…
В баню что ли в воскресенье —
Вся рубаха пропотела.
И уходит, напевая,
Волоча свою лопату…
Эх ты, дочка дорогая,
Любят и тебя, горбату…

Кармен-Клеопатра-Суламит(«Я помню о Берлине…»)[177]

Я помню о Берлине,
И в сердце ноет боль,
— Спою на мандолине,
Люблю тебя я сколь…

Глаза твои — маслины,
И волосы, как смоль, —
Сильнее нафталина
Души изводят моль…

Под складками мантильки,
Скажи, Кармен, в лесу
Зачем теряешь шпильки
И пудра на носу?..

Царица Клеопатра,
Прости, ведь я не груб,
Мила ты средь театра
С «гвоздикою» у губ…

Печаль моя изжита,
Любовь моя, как звон,
Ты вся, как Суламита,
А я, как Соломон.

Петух (бред)[Шуточная поэма][178]

I

Я живу в невысокой стране,
Где не борются ночи со днями,
В опрокинутой чаше, на дне,
В синеве, в пустоте, словно в яме…

Птицы ползают здесь по земле,
Змеи звонко по небу летают,
Светят черные солнца во мгле,
Теневыми лучами играют.

И пастух кривоногий, слепой
Гонит по полю дикое стадо —
Люди шествуют вниз головой,
И походки иной им не надо…

II

Мы вышиты цветами
На темном полотне,
Мы прорастаем снами
Души больной на дне.

Мы бурые букашки
На грубом полотне
Смирительной рубашки
Затянутой на мне…

И музыка немая
Как облако летит,
Но, музыке внимая,
Земля глухая спит.

В устойчивом порядке,
Как в обморочных снах,
Покачиваясь сладко
На китовых хребтах…

III

Я живу в темно-красной земле,
Я зерно — и не знаю откуда…
О, как сладостно лопнуть во мгле,
Протянуться в зеленое чудо!

О, как страшен мучительный рост
В вышину, в глубину, бесконечно,
Чтоб двубортную бездну, как мост
Связью нежною связывать вечно!..

IV

Из сонного рая
До смрадного ада,
Дороги не зная —
Дороги не надо —

Свирепая сила
(Не тайна ли мира?)
Зерно прокатила
По зыби эфира.

Зерно прозвенело
Сквозь море и сушу…
О, темное тело,
Прими мою душу…

О, ангел, мне больно,
О, демон, мне сладко
Жить в небе подпольном
Огромной загадкой…

Я — озеро в гроте
В лесу сталактитов,
Я — рог на охоте
Слепых троглодитов…
……………………………….
И музыка немая
Опять летит, летит…
Не муза ли Синая
Со мною говорит?

V

Я вхожу, как нож отточенный
В тело яблока румяного,
И, дойдя до червоточины,
Начинаю резать заново…

Я здесь, как на дне океана,
Воздушную гущу колеблю,
Как толщу зеленой воды…

Я в мире раскрытая рана,
Сочащая кровью на землю,
На грустного Бога сады…

Я — рыба, заплывшая в прорубь,
О, жадное сердце, я — рыба,
Я — тихо воркующий голубь,
Я — камня летящая глыба…

VI

Каменной вестью
Лечу в высоту,
Не с детскою лестью,
С укором Отцу,

Каменным знаком
Срываюсь в юдоль,
Где светом и мраком
Пронизана боль…

VII

На этом позорном месте,
Где смертен каждый росток,
Милый мой, все мы вместе
И каждый из нас одинок.

О, братья, не мерьте
Шагов и годов,
Готовьтесь ко смерти…
— Никто не готов.

Средь гула и шума
Бездушных затей
Вам сладко не думать
О Белой, о Ней…

Упрямо, упорно,
Ни молча, ни вслух…
— Но бродит дозорно,
Не дремлет Петух.

О гибели скорой
Что знает зерно?
Огромные шпоры
Мне снятся давно…

VIII

О, Петух, петушок,
Золотой гребешок,
Полети на шесток,
Не гляди на восток,

На востоке земля,
На земле этой я —
Ты полюбишь меня,
Ты погубишь любя…

…Мне все нипочем,
Свят, крепок мой дом,
Я — молнии гром,
Я — горек притом…

— Страстной отравою жизни,
Воздухом острым земли…
— Дальний мой, нежный мой, ближний
Даром мы руки сплели,

Даром в набат ударяли
И искупали грехи,
Даром к любви призывали
И сотворяли стихи…

Кем это велено, чтобы
«Душу за други своя»,
В полузвериной утробе
Кольцами вьется змея…

IX

У женщин птичьи головы,
Бараньи — у мужчин,
Но тайно замурованный
Во гробе Господин.

Питается кореньями,
Подземною водой,
Земными отреченьями,
Плененный Сатаной…

О, Господи, погибли мы,
О, Господи, восстань
И наизнанку выверни
Раскрашенную ткань…

X

И снег пошел, нежданный и сплошной,
Такой густой, что я кричу — не надо,
Возможно ль быть с такою белизной,
Когда судьбой мне подвиг горький задан…

О, если бы еще немного дней,
Чтоб оправдать Творца столпотворенье,
Чтоб мир любить и чтоб не знать о Ней
И хоть одно создать стихотворенье…

XI

…Милый мой, нежный, внемли
— Побледнели последние грани,
Я отошел от земли,
Взвились воздушные сани.

В снежное лоно миров
Улетают ретивые кони,
Молнии в блеске подков,
Мчащих меня от погони…

И огромный след на снеге
Петушиных лап,
Взмахи крыл и в гневном беге
Учащенный храп…

Горе, горе! Тучи низко
Вот над головой
Страшный шепот близко, близко,
Шорох за спиной…

И когда в конце мечты огромной
Я увижу зыблемое дно —
Смерть придет, придет Петух бездомный
И проглотит нежное зерно.

Paris 8.XII.28 (1947)

ОЧЕРКИ. ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК