Семен Луцкий - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Семен Луцкий
• Издательство: Berkeley Slavic Specialties
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 1-57201-062-2

В настоящем издании наиболее полно представлено творчество Семена Луцкого (1891–1977) — поэта «первой волны» русской эмиграции. В «литературном Париже» Луцкий был знаком со многими «знаковыми фигурами» той поры: В. Ходасевичем, Г. Адамовичем, М. Осоргиным, А. Ладинским, Б. Божневым, В. Андреевым и другими.

В книге полностью воспроизводятся два прижизненных поэтических сборника С. Луцкого (1929 и 1974 гг.), и впервые публикуется большое количество ранее неизвестных стихов. Проза поэта представлена в разделе «Очерки». Также публикуются письма С. Луцкого, в частности к М.А. Осоргину и В.Л. Андрееву. Завершают книгу воспоминания о поэте.

---

Для иллюстрации я хочу описать несколько таких деревень[193]. Должен сказать сначала, что социальное устройство их очень разнообразно. Есть деревни коллективистские, в которых все обрабатывают общую землю, а выручка от проданных продуктов идет в общую кассу. На эти деньги в городах покупается все необходимое «киббуцу», и по пятницам перед вечером «киббуцники» выстраиваются в очередь перед складом, и каждый получает по своим нуждам. Конечно, дело личной совести каждого не требовать «синей птицы», но ее никто и не требует: в киббуцы идут люди с совестью, идеалисты и подвижники. Но это не мешает тому, что там считаются с личным вкусом, и, например, женщина, которой нужно платье, выбирает материю и фасон, по которому оно будет сшито (и женщины одеты там кокетливо и со вкусом). Денег там нет, — и это является огромным фактором в духовном развитии людей. Даже в школах, в учебниках арифметики, уничтожены всем известные задачи о «купце», который что-то купил и продал. Хотят искоренить в душах детей атавистическое чувство прибыли, хотят забыть, что евреи веками занимались торговлей, ибо в другие области доступ им был закрыт. Задачи с «бассейнами», с водой, которая вливается и вытекает, заменяют задачи с «купцами». Вода, вообще там в большом почете… Кстати, раз я уж коснулся детей, скажу об их воспитании. Со дня рождения дети живут в детском доме (бет-яладим) под надзором опытных нянек. Матери приходят туда столько раз, сколько надо, чтобы кормить детей, и берут их в свободное время на дом. Отцы приходят после работы, и тогда бет-яладим представляет трогательное зрелище здоровенных и загорелых парней, которые играют со своими детьми, а иногда и меняют им пеленки… Не надо думать, что семейная жизнь там слаба, наоборот, связь детей с родителями теснейшая.

Для детей школьного возраста — прекрасные школы, детский театр, игры, спорт и т. д. У детей есть собственные курятники, собственные козы, за которыми они ухаживают, собственные сады и огороды, в которых они работают. А дети постарше участвуют и в общих работах киббуца. Дети там необыкновенно здоровые, крепкие. Очень много блондинов с голубыми глазами (новая раса!). Они часто еще понимают язык родителей (например, идиш), но отвечают им только на иврите.

Женщины там, вероятно, самые свободные в мире: им не надо заниматься хозяйством, варкой и стиркой. Каждая имеет свою работу для киббуца, а после нее они свободны и могут играть с детьми или читать. Читают там вообще очень много, читают с жадностью по всем областям, и когда я привез моим детям два чемодана с книгами, на другой же день не было отбоя от желающих, так что дочь моя даже вывесила на дверях деревянного ящика, который служит ей жилищем, объявление: «Bibliotheque Frangaise. Ouvert de 5 h. а 5 h. 30». Я говорю в «деревянном ящике» потому, что именно в нем и живут мои дети: их киббуц (Эйн-Анацив) новый и бедный. Домов каменных еще мало, люди живут в палатках и в так называемых «лифтах». Это — большие деревянные ящики, в которых перевозят мебель на пакетботах. Еврейское Агентство скупает их, прорезает дверь и окна, и домик готов. Но он, конечно, похож скорее на собачью будку или на те сарайчики, которые можно видеть в парижских пригородах и которые служат убежищем от дождя и складом для инструментов. Но в этих домиках люди счастливы.

Интеллектуальная жизнь в киббуцах очень высока. По вечерам устраиваются лекции по разнообразнейшим вопросам истории, политики, экономики, литературы, философии и религии. Часто бывают концерты и театральные представления. Цель киббуца, вообще, двойная: развитие коллективной жизни и индивидуальное развитие личности. Дети, в которых замечены какие-нибудь таланты, отправляются в Иерусалимский университет или в Европу на счет киббуца. Очень много в кибуцах молодежи скаутской, и соединение тройного идеала: сионизма, социализма и скаутизма позволяет людям и в тяжелых условиях развиваться культурно. Киббуцы переполнены людьми культурными, которые свою культуру не теряют, а передают ее детям. В Эйн-Анациве есть два профессора французских университетов. Одного из них, человека лет 40, я спросил: «Не думаете ли вы, что вы могли бы быть более полезны Израилю, продолжая здесь научную деятельность? Ведь эту работу вместо вас может делать любой иммигрант…». Он улыбнулся и промолчал. Тогда я вдруг понял: он хочет что-то искупить, вероятно, свою прошлую, спокойную, буржуазную жизнь… Догадка моя оказалась правильной. «Ну, а если правительство узнает про вас и предложит вам пост, на котором вы сможете быть полезным Израилю, неужели вы уклонитесь?» — спросил я. В ответ спокойная улыбка и ясный взгляд. Человек отвернулся и взялся за кирку, но я услышал, как он тихо сказал: «Не уклонюсь, но не раньше, чем через 2–3 года. Сначала я должен…» Получается явление парадоксальное и нигде в мире не виданное: в Израиле крестьянство составляет, и, вероятно, всегда будет составлять культурнейший слой населения.

Этот факт поразил меня. Другой факт, поразивший меня, это исключительная моральная чистота молодежи. Молодые люди и девушки находятся там вне семейной обстановки и в очень тесном общении друг с другом и… никаких «историй» там не бывает. Они просто товарищи.

Но не все еврейские деревни построены на принципах коллективизма. Существуют и другие формы, например, формы кооперативные («мошавы»), и даже деревни, состоящие из самостоятельных хуторов. Эмигрант, приезжающий в страну, выбирает форму жизни, которая ему по душе, и, в случае надобности, если видит, что ошибся, может ее переменить на другую. Таких «кочующих» в поисках «лучшего строя» сейчас там немало.

Я посетил, кроме Эйн-Анацива, который находится в настоящей голой пустыне, на 150 метров ниже уровня моря, средь болот и в очень тяжелых климатических условиях, еще несколько киббуцов, например, Гэву, Гват[194] и Наан. Гэва, или, как говорят, «красавица Гэва», это — цветущий сад. Она вся в зелени, повсюду пальмы, банановые деревья. Великолепные каменные домики с небольшими садами, прекрасный детский лом и школа. Курятник — по последнему слову техники, в котором 6.000 белых кур разгуливают в… алюминевых очках, напоминая этим конгресс суфражисток[195]. (Эти очки непрозрачны и служат для того, чтобы мешать курам заклевывать друг дружку.) Несколько сот коров — помесь голландской с арабской, — которые дают от 4.500 до 5.500 литров молока в год. (Корову, дающую меньше 4.000 литров, убивают, но мне показывали корову Розу, «стахановку», дающую 5.750 литров!).

Пастбищ в Израиле нет, такой роскоши там не могут себе позволить из-за недостатка места, а потому коров питают жмыхами от апельсин, лимонов и оливок. А для того, чтобы размять им ноги, их переводят из одного образцового коровника в другой. Чистота в них такая, что там можно ходить в бальных туфлях…

Прямо под Гэвой стоит «проклятая» гора, на которой был убит царь Саул…[196]

Гват так же прекрасен, как и Гэва. Наан замечателен тем, что создавали его не пионеры-эмигранты, а молодые рабочие, уроженцы Палестины, которым захотелось «сесть на землю». (Эта тяга к земле тоже необыкновенное явление среди евреев.) Случилось это 18 лет тому назад. В этот момент никто не хотел им помогать, так как говорили, что индустрия тоже необходима стране и что, кроме того, земля, выбранная ими, неплодородна. Но за эту землю они уцепились. И, ценой невероятного труда, создали прекрасный киббуц, настоящий оазис, в котором теперь 1.200 человек, много беженцев из арабской Палестины и из Негева, медицинский военный центр и школа на 300 детей.

Видел я еще образцовый двойной киббуц Рамат-Давид и несколько «мошавов» (самый прекрасный — Наалаль)[197]. В одном из них я был приглашен на ужин в знакомую семью. Хозяйка, немолодая женщина, с прекрасными грустными глазами, все время молчала. Зато много говорил хозяин, здоровенный фермер. Потом мне сказали, что эта семья — иллюстрация маленьких трагедий, которые бывают в Палестине. Она — идеалистка, поехала молоденькой в киббуц и там вышла замуж. А потом муж захотел жить не в киббуце, а в мошаве, и она собою пожертвовала… Семья эта живет на собственной ферме и обрабатывает собственную землю. Но, кроме того, она должна вместе с другими, коллективно обрабатывать кусок общей земли. Продукты продаются кооперативами, и каждый фермер получает за них деньги, пропорционально его урожаю. Это форма, более далекая от социализма, но позволяющая людям жить тесной семейной жизнью. Культурная жизнь там такая же высокая, как и в кибуцах, но женщина уже не так свободна, она ведет хозяйство. К тому же, там в ходу деньги…

Каждая из этих чудесных зеленых деревень есть символ победы на фронте «второй войны», но, чтобы понять тяжесть этой войны, нужно посмотреть, как строят новую деревню. И когда я увидел Гэву, я подумал: она была 25 лет тому назад, как Эйн-Анацив. А про Эйн-Анацив я подумал: через 10 лет он будет как Гэва, ведь теперь в борьбе с природой у пионеров и средства другие и опыт стариков.