Семен Луцкий - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Семен Луцкий
• Издательство: Berkeley Slavic Specialties
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 1-57201-062-2

В настоящем издании наиболее полно представлено творчество Семена Луцкого (1891–1977) — поэта «первой волны» русской эмиграции. В «литературном Париже» Луцкий был знаком со многими «знаковыми фигурами» той поры: В. Ходасевичем, Г. Адамовичем, М. Осоргиным, А. Ладинским, Б. Божневым, В. Андреевым и другими.

В книге полностью воспроизводятся два прижизненных поэтических сборника С. Луцкого (1929 и 1974 гг.), и впервые публикуется большое количество ранее неизвестных стихов. Проза поэта представлена в разделе «Очерки». Также публикуются письма С. Луцкого, в частности к М.А. Осоргину и В.Л. Андрееву. Завершают книгу воспоминания о поэте.

---

«Разливаются дни, разливаются…»

Разливаются дни, разливаются —
Океаны годов впереди,
Крепкогрудые волны вздымаются,
Шепчут юной душе — победи…

…Успокоенный ровным течением,
Озирается зрелый на свет
И невольно гадает с сомнением:
«А победы, быть может, и нет»…

И по капле, о каплями жалкими,
Рассыпается ветхий поток —
«Так чего же мы жаждали, алкали,
Обреченные жизни на срок?»

«Россия… Ты ли? Узнаю тебя…»

Россия… Ты ли? Узнаю тебя
И по бессилью и по силе,
По виселицам Декабря
И по безвременной могиле…

Россия? Ты? Как не узнать тебя
По небесам неповторимым в мире,
По солнечной улыбке Февраля,
По Шлиссельбургу и Сибири…

Тебя любить… Какой тяжелый крест!..
Любовь — горчайшая отрава…
И много на погосте мест,
Где русская почиет слава?

Там рыцари и праведники спят,
Подвижники крутой юдоли
И сколько раз там был Христос распят,
У знамени народной воли?

«Слушай мистический бред, — это духа падучая немочь…»

Слушай мистический бред, — это духа падучая немочь,
Это отдушина сердцу, которому душно меж туч,
Темные рифмы земли, сочетанные с рифмами неба,
Ртутная лужа и вдруг — молнии ломаный луч.

Слышишь, фаготы поют и запели валторны, виолы,
Музыкой полнится мир, вечная Лира звенит.
Лунный и трудный, проснись! Встань, одинокий и голый,
Плачь и молись, человек! Небо с тобой говорит.

«Уходят лучшие…И с каждым днем…»

Уходят лучшие… И с каждым днем
Все сиротливее, все одиноче,
Живые, мы тугую жизнь плетем,
Готовимся к непостижимой ночи…

Как не сказать Творцу — благодарю —
Душа живет, и не мечтой о хлебе,
Все помнит сердце первую зарю
На русском помутневшем небе…

О, славный век, сопутствуй и учи,
Век жертвенного пробужденья,
Когда пробились нежные лучи
Сквозь тучу темного терпенья…

ПОДРАЖАНИЯ, ПАРОДИИ, ИРОНИЧЕСКИЕ И ШУТОЧНЫЕ СТИХИ

Вольное подражание Демьянам Бедным[166]

Ночью,
Когда за дневной сутолочью
Всюду видишь воочью
Волчьи морды,
Покидает свои оболочья
Дух, истерзанный в клочья,
Но гордый.
И взлетает к холодной круче,
Где дряхлый, древний, но могучий
Тот, кто знает, что хуже, что лучше,
Спит, завернувшись в тучи.
И спросонья бросает к низу
Дождь, и снег, и жару, и бизу,
Иногда — желанную визу
Пролетарию и маркизу
И всякую прочую материю,
А русским еще — эс-эс-ерию…
И стоит дух на тоненьких ножках,
Божьим храпом испуган немножко,
Хочет хлеба небесного крошку,
Да подходит архангел к окошку
(И на небе есть окна, ворота…),
Бородатый бормочет что-то…
«Хоть моли до седьмого пота,
Коль на то у тебя есть охота,
Ничего не получишь. У неба
Меньше, чем на земле даже, хлеба.
Проходи по добру, по здорову,
Подои-ка земную корову,
А у нас тут строго
Не буди Бога…»
Ой, как стало тут тошненько духу,
Словно съел он зеленую муху,
Ведь какую поймал оплеуху…
Своему не поверил он слуху…
Повернулся обиженно, гордо
От небесного жадного лорда
И ночью,
Когда за дневной сутолочью
Всюду видишь воочью
Волчьи морды,
Вернулся истерзанный в клочья
Дух, несчастный, но гордый,
В свои оболочья.
К земному пределу
В человечье тело…

Подражание Браславскому («Когда пройдут бессмысленные дни…»)[167]

Когда пройдут бессмысленные дни
Земной опустошающей печали,
Я с миром распрощаюсь нежно и
Ладья любви от берега отчалит…

Сквозь лоно вод задумчивое дно
Увижу я и вдруг глаза закрою
И буду петь в тиши и мраке, но
Воспоминанья будут плыть за мною.

О прошлом взмоет сонная волна,
О лике жизни, о преступной брани,
И тень моя взойдет над миром, а
Душа к иному берегу пристанет.

«Что кии в Токио в загоне…»[168]

Что кии в Токио в загоне,
Грущу об этом также не…
— Дианы рог на небосклоне
Зовет меня в иной войне.

Пусть европейские народы
И азиатские шумят —
Ведь кислым молоком свободы
Не мало вскормлено телят.

А я, как вкусную окрошку,
Люблю многоцветистый мир,
Влюблен в печеную картошку
И уважаю рыбий жир.

А впрочем, все на эту тему
Веков известно испокон.
Кончаю длинную поэму,
Прощай, Гаврила. Я уж сонн.

«Плыви, как ломкий сук по речке…»[169]

Плыви, как ломкий сук по речке,
Первостепенная тоска,
Пылай, душа, в телесной печке,
Придурковата и хлестка…

Вышеизложенное, право,
Не худо было б объяснить,
Но я слюнявою забавой
Тебя не в духе огорчить…

Уж не тебе ль? Уж не тебя ли?..
Уже без нужды? Ты ж не уж —
Ты спишь на жутком одеяле,
Не раздеваясь, жалкий муж…

Как лошадь завтракает в стойле
И ужинает тоже там,
Так свой кусок жуешь ты. Свой ли?
По неприсутственным местам.

А я под знаком Аполлона
Влачу торжественную лень.
Мя не прельщает Лиза-Монна,
Зря улыбается, как пень…

Послание друзьям («Известен Вам, друзья, стихотворенья…»)[170]

Известен Вам, друзья, стихотворенья
Приятного секрет изготовленья,
Опасность и отрада ремесла,
Которое судьба нам принесла
Душе в награду или в наказанье…
За что? Но не о сем мое посланье…
Просили Вы — пиши нам. Ну, пишу —
Всегда я верен слову моему…
Я жив, здоров, чего и Вам желаю,
Пишу стихи, смотрю на птичек стаю,
Прогуливаюсь часто у реки,
Смотрю, как ловят рыбу рыбаки,
Сам иногда, поддавшись искушенью,
Забрасываю удочку в теченье
(Но я, должно быть, скверный рыболов —
Обильный редко приношу улов…).
Здесь комары, а прочих насекомых
Мне не назвать, но, к счастью, нет знакомых…
(Я говорю, конечно, не про Вас.)
Но хорошо быть одному подчас…
Отлично… Но (собака тут зарыта)
Я не один — здесь у меня есть свита…
Их даже две — идущих по пятам,
Меня преследующих здесь и там,
Враждующих, коварных невидимок
(Когда бы мог я б Вам прислал их снимок.
Не всякому такой подарок дан —
Мне мог бы позавидовать султан…)
Направо — черти. Ангелы налево,
А может быть, наоборот. От гнева,
От ярости, от вечной их войны
Болит душа, не разогнуть спины…
Вы поговорку знаете и сами —
Паны дерутся — хлопцы с синяками…
Извольте ж рассудить — не прав ли я,
Не жалостна ль история моя?
…Все не отходят! Вот пристали, право…
Соперники сварливейшего нрава…
Да что я им? Мосульский керосин?
Иль золото из Трансваальских мин?
Албания? Китай? Или полено?
Парис? Или прекрасная Елена?
Пускай поймут. В толпе земных калек
Я только — одинокий человек…
Но я предмет нелепейшего спора
И долго буду яблоком раздора
На древнем дереве судеб висеть,
Пока Всевышний не подымет плеть
И не прогонит Ангела и Черта,
Которым я — для спора иль для спорта…
И то сказать? Какая им охота?
Нет у меня ни шкуры бегемота,
Ни перьев страуса, ни пышного хвоста…
Простое тело и душа — проста…
Мне самому изрядно надоело,
Признаться, и душа моя и тело…
Всегда грущу, а быть хочу веселым,
Хочу летать — ползу по грязным долам,
Как будто выполняя приговор,
Во всем становится мне жизнь наперекор…
Скажу ясней (хоть это и не в моде):
Заботиться о завтрашней погоде,
О пище, об одежде, о войне
И о политике — все надоело мне…
Что ж, умереть? Друзья, какая крайность!
Навеки смерть, а в жизни все случайность…
И создана теория давно,
Что дважды два не четырем равно…
Быть может, трем, быть может, единице…
Я — человек, могу быть завтра птицей,
Цветком, дорогой, небом, муравьем,
Какая тайна прячется во всем!
Какие неожиданные дали!
Вот только б Ангелы не помешали!
Опять про них? Замучают ей-ей,
Ах, к Черту их и к Ангелу Чертей!..

19. XII <19>25

Гунга(«Я сказал моей дочурке…»)