Юрий Беспалов - Неизвестная Зыкина. Русский бриллиант

• Название: Неизвестная Зыкина. Русский бриллиант
• Автор: Юрий Беспалов
• Издательство: Эксмо, Алгоритм
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-40632-6

Имя Людмилы Зыкиной у нас известно всем от мала до велика. Недаром говорят, что голос Зыкиной — это голос самой России. Но только близкие знали, какой она была в жизни, как могла повести себя в той или иной житейской ситуации. И как за внешней невозмутимостью и спокойствием скрывались порой сомнения, недоверие и причуды. Да и были на то причины — за свою доброту Людмила Георгиевна не раз страдала от обманов и всякого рода авантюр.

Эта книга о великой певице, к которой не иссякает народная любовь, написана ее пресс-секретарем, бывшим рядом в течение четверти века. Результат личных впечатлений и наблюдений, она собиралась по крупицам — строкам из дневников, из записей бесед, встреч и представляет собой совершенно эксклюзивный материал.

---

— А что, наша великая певица действительно имеет страсть к бриллиантам?

— Бриллианты — лучшие друзья всех девушек, — изрек я дежурную фразу.

— По большей части красивых, известных, состоятельных. Так?

— Наверное, — согласился я.

Зыкина всю жизнь питала к космонавтам особое уважение. Ей выпало счастье дружить с Юрием Гагариным, Валентиной Терешковой, Павлом Поповичем, Георгием Береговым, Виталием Севастьяновым, Владиславом Волковым… В день похорон Германа Титова она стояла в почетном карауле у гроба космонавта в зале ЦТСА.

Конечно, Зыкина любила добротные, красивые украшения, и бриллианты не исключение. У нее была емкая косметичка из тонкой черной кожи, наполненная колечками, брошками, сережками, так или иначе в основе содержащими бриллианты.

Были там и другие камни — изумруды, сапфиры, но больше всего украшений было с бриллиантами. Косметичку она всегда держала при себе, не оставляла ни дома, ни на даче. Цену содержимого ее она, конечно, не знала, да и она ее мало интересовала. И все разговоры о том, что стоило все это богатство 500 тысяч уе или полтора миллиона, — от лукавого, потому что, на моей памяти, об оценке ее украшений не могло быть и речи: Зыкиной было безразлично, сколько они стоили.

В один из рождественских вечеров, обсуждая у нее дома готовящуюся по телевидению передачу с участием певицы, неожиданно зашел разговор о бриллиантах. И Зыкина, встав из-за стола, ушла в другую комнату и принесла на ладони сережки, сделанные, как оказалось, ювелирных дел мастером, видимо, недавно. «Посмотри, какая филигранная работа», — и протянула мне сережки. Я стал внимательно их рассматривать, и мне показалось, что камни в них не настоящие, о чем и заявил во всеуслышание. «Такого не может быть, потому что не может быть никогда», — возразил сидевший рядом Гридин. «Это можно легко проверить, — сказал я. — Достаточно зажечь одну свечу, и будет видна игра каждого бриллианта, его радужные переливы». Такой процедуре научил меня Ростропович, ссылаясь на XVII–XVIII века, когда дамы, блистая бриллиантами на балах при свете свечей, глядя вокруг, могли определить, у кого какого качества камни и даже руками какого ювелира они сделаны. Свет в комнате тут же выключили, свечу в подсвечнике, стоявшем на пианино, зажгли. Вертели сережки вместе с Гридиным и так и этак — никакой игры не заметили. «Вот аферист, завтра поеду (к какому-то старому еврею, фамилию я не запомнил), башку ему оторву». «Да не горячись ты, — успокаивала мужа Зыкина, — может они просто слегка загрязнились, надо их почистить спиртом, да и все». «Какая на них грязь? Они что, на полу кухонном или в туалете валялись сто лет?» — не унимался Гридин. Перепалка между ними закончилась довольно скоро. По прошествии примерно года моего сотрудничества с Зыкиной ни она, ни Гридин меня не стеснялись и могли при мне говорить что угодно, совершенно открыто. В свою очередь, и я также прямо и откровенно высказывал свои мысли.

Через некоторое время вижу в ушах Зыкиной такие же сережки, что мы разглядывали вечером в рождественские дни. «Людмила Георгиевна, — спрашиваю, — камешки-то в сережках настоящие или как?». «Теперь настоящие, — отвечала она. — Ты оказался в основном прав. Мелкие камешки были все же алмазиками, просто не ограненными как следует, а вот покрупнее действительно пришлось заменить». «Гридин собирался ювелиру башку свернуть. Свернул?» — спрашиваю. «Я сама ездила к ювелиру, предупредила, что такое может случиться».

Я помню, как положив на ладонь орден Святого апостола Андрея Первозванного, она внимательно разглядывала блестевшие в нем разных размеров камушки.

— Красив орден, ничего не скажешь, и как много труда вложено в него ювелирных дел мастерами, — налюбовавшись наградой, заметила певица, отложив в сторону изделие российских умельцев.

— Спору нет, хорош, что и говорить, но не более чем красивая цепочка с побрякушками, — сказал я.

— Ну скажешь тоже, побрякушки, — недовольно произнесла она и снова взяла орден в руки.

— Конечно. Настоящие бриллианты красовались на наградах адмирала петровских времен Федора Головина, первого кавалера ордена, или Мазепы, второго кавалера.

— Мазепы? — вскинула брови Зыкина.

— Не только его. В 1807 году им были награждены Наполеон, три его маршала — брат императора Жером, Мюрат, начальник штаба Бертье и министр иностранных дел Талейран. Уж у этих-то ребят, наверное, не было оснований считать, что бриллианты в орденах искусственные или поддельные. Кстати, Людмила Георгиевна, и ваш орден «За заслуги перед Отечеством» внешне ничем не отличается от царского Святого Владимира, хотя для всех очевидно, что это не одно и то же.

К наградам Зыкина относилась довольно спокойно. Раз человек заслуживает орден и сознает, что получил за особые заслуги, говорила она, значит, он может считать, что совершил хороший поступок.

Зыкина и к славе была равнодушна, не позволяя ей ни ослеплять, ни взволновать себя.

* * *

Людмила Георгиевна была суеверным человеком. Религию считала упрощенной и обращенной к сердцу мудростью. В золотом медальоне на золотой цепочке, с которым она никогда не расставалась, ювелирных дел мастером была встроена миниатюрная иконка Николая Угодника, которому она поклонялась еще с детства по настоянию мамы. Была убеждена, что Бог ей обязательно поможет, если она его очень попросит. «Он выводит меня на правильный путь, — говорила она. — Он приводил меня к людям, с которыми я должна была общаться, и отводил от людей, с которыми мне не надо было встречаться… Все пакости и неприятности в жизни идут от сатаны». Дружила с владыкой Питиримом и особенно с митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом, нынешним главой Русской православной церкви. С ним она годы поддерживала дружеские отношения, бывала у него в гостях по разным поводам и видела в нем умнейшего человека.

* * *

В 1997 году Зыкина отправила меня в Берлин на открытие выставки русских мастеров живописи. Прилетев в Берлин, стали разбирать подрамники и рамы, готовиться к вернисажу. Просмотрев все полотна — несколько десятков, — мне показалось, что многовато картин с изображением церквей и соборов. «Давайте уберем часть картин на религиозные темы. Их тут излишество», — говорю сотрудникам Академии культуры России, под эгидой которой проводилась выставка. Те согласились. На другой день — звонок от Зыкиной:

— Юраш, ты почему убрал часть картин с видами соборов?

— Чересчур много их, Людмила Георгиевна, — отвечаю.

— Нет, нет. Давай верни их назад.

— Что, все?

— Все.

— Но там есть откровенно слабые работы.

— Какие слабые? Там слабых нет, пусть висят.

— Будет перекос в количестве.

— Пусть будет, немцы посмотрят, какие красивые у нас храмы. Это же наша Русь святая. И, глядя на них, получат хорошую дозу вдохновения.

— Может, и счастье заодно немцы от них обретут?

— Я серьезно. Надо все их повесить на самом видном месте.

Что было делать? Я согласился, вспомнив Владимира Высоцкого:

И ни церковь, ни кабак —
Ничего не свято.
Нет, ребята, все не так,
Все не так, ребята.

Вернувшись из Берлина в Москву, рассказал Зыкиной о том, каким успехом пользовалась выставка, показал ей книгу отзывов, в которую «до кучи» добавил и свой отклик, зачитал ей его концовку: «…во всех произведениях чувствуется присутствие художника. Он присутствует как Бог во Вселенной: вездесущий и невидимый».

— Почему ты вдруг Бога вспомнил? — спрашивает.

— Увидел на картинах церкви и вспомнил.

— Я разговаривала с митрополитом Кириллом, он посоветовал, что хорошие картины на религиозные темы нелишне показать и в Берлине.

Вот откуда ноги растут, подумал я.

Незадолго до открытия выставки Зыкина общалась с игуменом Гермогеном из Екатеринбурга, которому содействовала удалению камней в почках в какой-то клинике. После операции Зыкина посылала ему печеные яблоки и клюквенный морс. Может, и это общение сказалось на мотивации зыкинских наставлений по поводу качества полотен с изображением храмов.

А история с Гермогеном такова. Бывший артист хора Свердловского оперного театра, а затем солист военного ансамбля песни и пляски в Германии, по милости Божьей ставший священником, Гермоген ехал на встречу с Зыкиной. По дороге, что называется, прихватило от острой боли в боку, и его на карете «Скорой помощи» отвезли в одну из московских клиник. Гермоген попросил у заведующего урологическим отделением разрешения позвонить Зыкиной. Тот опешил: «Кому, кому?» — «Зыкиной Людмиле Георгиевне», — отвечал Гермоген. Заведующий пододвинул телефон поближе к нему, и игумен позвонил. «Дайте трубку доктору», — потребовала Зыкина. Она, видимо, о чем-то его попросила, потому что Гермогену немедленно предоставили одноместную палату и сразу после анализов повели в операционную на дробление камня. После процедуры Гермоген спросил о результате. «У вас такая покровительница, что одно ее имя раздробит любой камень», — отвечал доктор.