Петр Киле - Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга

• Название: Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга
• Автор: Петр Киле
• Издательство: Издательско-торговый дом «Летний сад»
• Жанр: Драматургия
• Год: 2002
• ISBN: 5-89740-082-2

Книга петербургского писателя, поэта и драматурга Петра Киле содержит жизнеописания замечательнейших людей России – Петра I, Александра Пушкина, Валентина Серова, Александра Блока, Анны Керн - в самой лаконичной и динамичной форме театрального представления.

В книге опубликованы следующие пьесы: трагедия «Державный мастер», трагедия «Мусагет», трагедия «Утро дней», комедия «Соловьиный сад», весёлая драма «Анна Керн».

---

Сцена 2

Номер в гостинице на углу Караванной и Невского проспекта. Входят Любовь Дмитриевна в белом пушистом боа и горностаевой шапочке и Андрей Белый в разлетающейся николаевской шинели (с отцовского плеча), тонкий и стремительный.

                  Б е л ы й
Прошу простить за беспорядок! Знал ли,
Что вы решитесь! Можно ли поверить?
  (помогая снять боа гостье)
Как мы прошлись по залам Эрмитажа,
Пред нами вся Италия в столетьях
В картинах и пейзажах промелькнет.
      (наводя порядок в номере)
Иль это сон мой на лугу зеленом:
У рыцаря с его прекрасной дамой
Я юный паж, обласканный улыбкой
Смеющихся лукаво нежных глаз,
И стать ее ласкает, и походка,
Все в ней твердит о счастье бытия!
И что же я не отзовусь на вызов?
Да и влюбленным быть велит отвага
И юность чистая моя, и верность.
Изменит рыцарь даме, я же - нет!

      Л ю б о в ь  Д м и т р и е в н а
Так это все во сне, а наяву?

                Б е л ы й
Мой час настал. О, милая моя!
Умчи меня в блаженные края!

          Объятия и поцелуи.

О зори! Зори нового столетья,
Окрашенные ныне густо кровью,
Взойдите ж снова новою любовью!

       Л ю б о в ь  Д м и т р и е в н а
В движеньи непрерывном, как волчок,
Иль танцовщик, ты закружил меня,
И я несусь до головокруженья...
О, бедная головушка моя!

          Объятия и поцелуи.

               Б е л ы й
Поверить страшно. Это сон, боюсь.

       Л ю б о в ь  Д м и т р и е в н а
А кабы сон, проснуться не желаю.
Люби меня, хотя бы и во сне.
А то боюсь, люблю я вас обоих.

                Б е л ы й
Есть старая, есть новая любовь.
И новая сильней волнует кровь.

        Л ю б о в ь  Д м и т р и е в н а
Да, да, тебя-то одного люблю,
Как прежде не умела, по-земному.

         Объятия и поцелуи.

Вчера же вдруг представилось мне ясно,
Что никого из вас я не люблю.
В душе все отгорело, пусто, пусто,
Как в небе без звезды единой. Разве
Бывает так? Иль заблудилась я
В лесах, да все во сне? И я все сплю?
Иль Саша прав, еще я не проснулась.

                Б е л ы й
    (вынимая гребень с ее прически)
Ах, спящая красавица моя!
Вот отчего ты вся соблазн и нега.
Прими ж возлюбленного в  сон чудесный,
Чтоб счастьем изойти - до крестной муки.

         Л ю б о в ь  Д м и т р и е в н а
                 (вздрагивая)
 До крестной муки? Почему? О, Боже!
    ( собирая волосы на голове, отступает к двери)

                 Б е л ы й
Ах, что не так?

         Л ю б о в ь  Д м и т р и е в н а
                            Нет, милый, все чудесно.
Люблю тебя! А если завтра я
Скажу обратное, не верь, не верь мне,
И за меня вступись ценою жизни
Твоей или моей. Ну, поклянись.

                  Б е л ы й
Клянусь разрушить все преграды между
Тобой и мною, или смерть приму.
Вот с этим и явлюсь я завтра к Блоку.
Зачем же ты бежишь? Не лучше ль сжечь
Все корабли сейчас на этой бухте?

         Л ю б о в ь  Д м и т р и е в на
             (одеваясь на ходу)
Да, милый, объясненье неизбежно;
И лучше, знаешь, без речей и танца,
А просто по-мужски, что Саша примет
С достоинством, присущим лишь ему.
Свободна я; свободны мы, как птицы.
                (Уходит.)

                  Б е л ы й
Обманет! Все игра? Мечты о сцене.
Уж больно ты серьезен, верный паж!
Не все ли мне равно, пускай обманет,
Я сам обманываться рад - до муки.
Иль это потешается двойник
Веселый Блока надо мной и ею,
Женою милой? На него похоже.
Как в "Балаганчике" он посмеялся
Над всеми нами из его ж друзей!
   (Замирает в состоянии, близком к безумию.)

Сцена 3

Квартира полковника Кублицкого. В гостиной Александра Андреевна и Мария Андреевна у цветов в корзинах.

        М а р и я  А н д р е е в н а
Отлично знаю, не мое тут дело...

      А л е к с а н д р а  А н д р е е в н а
Какое дело видишь тут, сестра?
Цветы невинны, пусть вовлечены
В людкие страсти; в них залог добра,
А зло творить умеют только люди.
И в то, что человек - венец творенья,
Не верю я; и власть он взял случайно,
И оттого бесчинствует, как царь.

        М а р и я  А н д р е е в н а
Ты сердишься, играя в парадоксы,
Как Саша в шалостях изводит разум.

       А л е к с а н д р а  А н д р е е в н а
Да, может быть, чтоб не сойти с ума.

         М а р и я  А н д р е е в н а
Не кажется ли культ Прекрасной Дамы,
Нашедший отклик у друзей Сашуры,
Мистически влюбленных в озаренья,
Во всякие предчувствья и знаменья,
Уж начал вырождаться и хиреть?

      А л е к с а н д р а  А н д р е е в н а
Да этот мист - я говорю о Боре -
Влюбился попросту - себе на горе,
Но возмутить покой и мир легко.

          М а р и я  А н д р е е в н а
А Люба весела, как никогда.
Где молчаливость, скромность - украшенье
Невесты и жены, Пречистой Девы?

      А л е к с а н д р а  А н д р е е в н а
Похорошела, да. Как маков цвет,
С броженьем соков, гибельных для воли,
С кошмаром сновидений и страстей.
Была, как Врубеля "Царевна-Лебедь",
Теперь Малявина одну из баб
С последней выставки со страхом вижу.

          М а р и я  А н д р е е в н а
Все в ней, при ней, но с детским выраженьем
Под стать Сашуре до сих пор жила.

       А л е к с а н д р а  А н д р е е в н а
Когда мы возвращались с "Парсифаля" -
Со мной Сашура, с Любой Боря в санях, -
Их занесло, мы оглянулись разом,
Но ничего, лошадка вслед за нами
Спокойно поспешала, только, знаешь,
Нам сделалось неловко. Усмехнувшись,
С брезгливой миной отвернулся сын.

          М а р и я  А н д р е е в н а
Он горд и не ревнив, пожалуй, к счастью;
Но отстраниться от судьбы жены,
Пускай она свободна, вряд ли верно?
Вот до чего мы дожили в России
В условьях гнета и упадка нравов.

        А л е к с а н д р а  А н д р е е в н а
В условьях гнета наш закон - свобода!

Слышен колокольчик. В передней Любовь Дмитриевна встречает Евгения Павловича Иванова, остролицего, с бородкой, и уводит к себе.

Л ю б о в ь  Д м и т р и е в н а (обрадованно и смущенно). Саши нет дома. Но это и кстати. Идемте, идемте. Мне необходимо переговорить с вами, Женя. Я не знаю, что делать, как быть?

И в а н о в. Да, да. Как вы умеете слушать, так я люблю вас слушать. Ведь недаром Блок считает вас мудрой.

Л ю б о в ь  Д м и т р и е в н а. Он так говорит, скорее всего, шутя. Вы смеетесь, Женя?

И в а н о в. Пушкин тоже считал свою жену умной, хотя не все с этим согласны. Мудрость не только от ума и знаний, но и от природы бывает, в ней первоисточник всякой мудрости. Однако я слушаю вас.

Л ю б о в ь  Д м и т р и е в н а. Вы знаете, наше примирение с Борей в прошлом году, боюсь, лишь подлило масла в огонь.

И в а н о в. Признаюсь, Любовь Дмитриевна, я этого именно боялся. Блок, неизменный сам по себе и даже весьма непримиримый, до злобы, как он выражается, хотя его злоба - это всего лишь боль, и он никому не может причинить зла, кроток, как агнец.