Уильям Голдинг - В непосредственной близости

• Название: В непосредственной близости
• Автор: Уильям Голдинг
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-42551-6

Одно из самых совершенных произведений английской литературы. «Морская» трилогия Голдинга. Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым — и существующим. Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии — жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную. Фантазер Эдмунд — не участник, а лишь сторонний наблюдатель историй, разыгрывающихся у него на глазах. Но тем острее и непосредственнее его реакция на происходящее…

---

Выразиться яснее он не мог — проваливай, мол! А ведь еще улыбнулся — неслыханная вещь! — правда, улыбка была короткая и неискренняя.

Словно во сне представил я золотые кудри, румяные щеки и услышал голос мистера Бене: «Полагаю, сэр, в этих трудных обстоятельствах вам следует постоянно проявлять дружелюбие к пассажирам. Стоит им почувствовать, что у капитана есть причины для беспокойства, нашим заботам конца не будет!»

Неужели ему хватило смелости? О да, молодой офицер, который «домогался» прекрасной леди Сомерсет, супруг которой где-то поблизости обозревал свое корабельное царство, должен быть отважен до безумия.

Вахту нес наш миниатюрный штурман, мистер Смайлс. Как только Андерсон спустился вниз, штурман отошел от правого борта и повернулся лицом к ветру.

— Мистер Смайлс, я, как видите, поправился и даже за тысячу фунтов никуда отсюда не денусь!

Мистер Смайлс изучал меня как бы издали, словно я находился где-то у горизонта. От соленых брызг у него покраснели глаза. Штурман приложил палец к губам, точно прося о молчании.

— В чем дело, мистер Смайлс? Говорю вам — за целую тысячу фунтов. Вот что, сэр: я получил несколько ударов по голове и думал, что лишусь рассудка. Но там, внизу, сидит настоящий безумец, который уверен, что в этой соленой неразберихе он приобрел избавление от смерти.

Мистер Смайлс отнял руку ото рта.

— Есть корабли, мистер Тальбот, где каждый только сумасшествием и спасается.

— Сказать по правде, я начинаю думать, что люди, избравшие для труда и обитания эту ужасную пустыню, и впрямь сумасшедшие — так что вы, наверное, правы. Корабль так качает — проклятие! Приходится, уподобясь мартышке, все время карабкаться то по одним поручням, то по другим. Поражаюсь — как вам удается держаться на ногах и так безразлично переносить качку.

Штурман не ответил. Он созерцал море. Казалось, он изучает простертую перед ним обширную панораму с целью выбрать дорогу. Мне пришло в голову, что мой с ним разговор — не просто нарушение составленных капитаном «Правил пребывания на борту», но прямое их попрание. Вот почему штурман приложил к губам палец. Похоже, ветер переменился!

Не желая усложнять ситуацию, я кивнул мистеру Смайлсу и отправился вниз, в свой коридор, поскольку сполна насладился свежим воздухом.

В мою каморку проскользнул Виллер. У меня не было сил его терпеть, и, держась за поручни, я пробрался по коридору в салон. Однако комитета там не было, тщедушный мистер Пайк сидел в одиночестве. Стыдно признаться, но я рухнул на скамью под кормовым иллюминатором и не поднимал головы от стола.

— Вам плохо, мистер Тальбот, как и всем остальным.

Я пробормотал что-то в ответ. Мистер Пайк продолжил:

— Вот уж никогда бы не подумал, мистер Тальбот. Но вы ведь были ранены. Надеюсь, вам лучше. Я тоже голову ушиб о перемычку, когда корабль тряхнуло, но мне уже полегчало. Вы говорили с мистером Саммерсом?

— А где же комитет?

— Качка их одолела. Мистер Преттимен очень сильно упал. Но если хотите, могу всех созвать.

Я покачал головой:

— Подожду, пока они оправятся и будут в состоянии прийти. Думаю, Боулс — выдающийся человек. Он обладает тем, что римляне называли gravitas.27 Удивительно.

— Напрасно удивляетесь, сэр. Ведь он изучал законы.

Просто поразительно, как быстро коротышка Пайк умеет нагонять тоску.

— Вам бы отдохнуть, как и всем, мистер Пайк.

— О нет. Меня не очень болтает. Я маленький и легкий: если теряю равновесие, то обычно удается удержаться — в отличие от бедного мистера Брокльбанка, который в такую погоду не решается покинуть койку, разве что для… Знаете, мистер Тальбот, я предпочитаю сидеть здесь, беседовать с вами, только бы не быть с моими. Все так ужасно, совершенно ужасно! Я все понимаю, но не могу это выносить — не могу, хотя я и люблю их, и тревожусь.

— Тревожитесь? О чем же?

— Они совершенно измучены, мистер Тальбот. Всякий раз, как они начинают играть в кровати — то есть в койке, в верхней койке, каждая в своем углу… Так вот, они начинают играть, потом появляются слезы, и все заканчивается скверно. Играют они не больше минуты, а после лежат и поскуливают… именно что поскуливают, хотя миссис Пайк не любит этого слова. Ей и самой плохо, сэр. Как нам быть? Миссис Пайк, похоже, верит, что я могу что-то сделать — честно говоря, потому я и сижу здесь. Я ничего не могу, и это больнее всего.

Я припомнил наставления Чарльза.

— Вам, должно быть, приятно, что она в вас так верит, мистер Пайк.

— О нет.

— Я не согласился бы очутиться в другом месте и за тысячу фунтов, скажу я вам.

— Называйте меня Диком, хорошо, мистер Тальбот? Я знаю, нет во мне того, что римляне увидели бы в мистере Боулсе…

— Gravitas. Не стоит беспокоиться, сэр, у кого-то есть, у кого-то нет, но им оттого не хуже. От меня тоже ждали проявления подобных качеств, но это дело природы, а не воспитания. Да, мистер Пайк, я стану звать вас Ричардом, если вам угодно.

— Спасибо, мистер Тальбот. А вам больше нравится Эд или Эдди?

— Мистер Пайк, в такой опа… в ситуации, в которую мы попали, можете называть меня Эдмунд. Итак, воспряньте, дружище!

— Постараюсь, Эдмунд. Только что бы я ни делал, детям моим не лучше…

— Тут я могу вас утешить. Мои младшие братья постоянно разбивают коленки и локти — или и то и другое, причем все сразу. У них не переводятся колики, сыпь и простуды. Так уж они растут, мистер Пайк, то есть Ричард, — дело это, если хотите знать, долгое и тяжкое!

— Говорят, ветер дует не с той стороны. И качка…

— Ветер изменится! Оглянуться не успеем, как понесемся, словно в почтовой карете. Вы же знаете, Британия правит волнами! Я бы и за тысячу фунтов…

— Правда, боюсь, в том…

— …не согласился…

— …корабль погружается…

— Бросьте! Офицеры уверяют, что…

— И они тоже словно погружаются в пучину, ослабевают понемногу, день за днем. Ах, Эдмунд, неужто ничего нельзя поделать? Я так просил врача перевести нас на другой корабль — хотя не знаю, что бы мы делали в Индии, — но он отказал. А это было еще при хорошей погоде.

— Гадкий ветер не продержится вечно. Когда мы войдем в южные воды…

— Но корабль не справляется, так ведь?

— Дойдет потихоньку. Днище очистят от наростов, и скорость увеличится…

Ах, наверное, не стоило ему это говорить!.. Я продолжил:

— Теперь вы понимаете? Нам не о чем беспокоиться, сэр, совершенно не о чем.

— И еще, Эдмунд. Мне кажется, что корабль сидит глубже, чем прежде. Миссис Пайк я о своих подозрениях не сообщал, но сегодня утром все понял по одному ее взгляду! Эдмунд, она думает так же!

Я громко засмеялся, не находя никакого утешения в том, что могу хоть как-то ободрить этого несчастного, измученного человека.

— Какой вы, однако, Пайк. Признаюсь, когда мне было плохо, и я буквально разваливался, мне казалось, что с кораблем происходит то же самое. Но сегодня матросы откачали не больше воды, чем тогда, когда мы стояли на якоре в Спитхеде!

— Я знаю, Эдмунд, все, что вы говорите — правда. Но Бейтс говорит — воды стало больше.

— Быть может, вас заинтересует мнение старшего офицера — он сам сказал мне — воды откачивают столько же, сколько и раньше. Воды на судне прибавилось из-за дождя и брызг. Она в самом низу, помпы туда не достают — это, конечно, докучает, но не опасно! Имейте в виду — шум воды из-за качки кажется сильнее. Там, внизу, с непривычки, пожалуй, решишь, что с одного конца корабля в другой ходит большая волна.

— Говорите — старший офицер сказал? Разумеется, ему нужно, чтобы все сохраняли спокойствие во избежание неприятностей. Но с вашей стороны это очень достойно, Эдмунд, и я частично вам верю и, как смогу убедительно, передам все миссис Пайк.

— Думаю, прежде чем вы вернетесь в свою каморку, то есть каюту… Вы ведь не трус, правда? Налью-ка я вам стаканчик.

— Нет, Эдмунд. Говорю же, я от спиртного глупею, да и горло оно обжигает. Эдмунд, я даже молился, но ничего не произошло. Я все думал про «пустите детей… в Царствие Божие».28 Нелегко ведь им, маленьким и беззащитным, правда? Я хочу сказать, им труднее постоять за себя. Как вы когда-то сказали — когда мы думали, что встретили французский корабль, — «они для французов слишком малы». Но мне никак не прогнать из головы мысль, что для Господа-то они не слишком малы! Эдмунд, если им не суждено выжить, я не отправлю их одних в эту дьявольскую пучину, я последую за ними…

— Пайк! Возьмите себя в руки! Ричард! Ричард, я вам говорю! Прекратите истерику. Вы как девчонка, черт побери!

— Несете слово ободрения, мистер Тальбот?

Я неуклюже поднялся. Вошла мисс Грэнхем.

Одну руку она вытянула перед собой, другой придерживала юбки, пытаясь уберечь их от воды. Мисс Грэнхем приблизилась к столу, что стоял возле двери, и опустилась на скамью. Скачок, который сделало судно, швырнул меня вперед, и я сел напротив нее.