ЭММАНЮЭЛЬ ЛЕВИНАС - ЭММАНЮЭЛЬ ЛЕВИНАС: ПУТЬ К ДРУГОМУ

• Название: ЭММАНЮЭЛЬ ЛЕВИНАС: ПУТЬ К ДРУГОМУ
• Автор: ЭММАНЮЭЛЬ ЛЕВИНАС
• Издательство: Изд-во С.-Петербургского университета
• Жанр: Философия
• Год: 2006
• ISBN: ISBN5-288-04026-5

Настоящее издание является результатом работы теоретического семинара, посвящённого творчеству Э. Левинаса, проходившего на философском факультете СПбГУ в 2004-2005 гг. Книга содержит исследования наследия французского философа, переводы его работ, библиографию.

---

13. Каково, таким образом, затруднительное положение разума, иное, чем затруднительное положение пред-ставления и эмпирии, которое завязывается в идее Бесконечного — в чудовищности Бесконечного, помещенного в меня — в идее, которая в своей пассивности по ту сторону всякой рецепции больше не является идеей? Каков смысл травмы пробуждения, когда Бесконечное не может ни выступить в качестве коррелята субъекта, ни войти в структуры вместе с ним, ни стать его современником в со-присутствии — но где оно его трансцендирует? Каким образом мыслима трансцендентность как отношение, если она должна устранить крайнее — и наиболее формальное — со-присутствие, которое отношение обеспечивает своим пределам?

Без (in) в Бесконечном (l’Infini) обозначает глубину воздействия, которое воздействует на субъективность через это «помещение» Бесконечного в нее, без схватывания или понимания. Глубина переживания, которую не понимает никакая способность, которую не поддерживает никакое основание, где любой процесс вложения претерпевает неудачу, где открываются все засовы, закрывающие глубину интериорности. Помещение без сосредоточения, опустошающее свое место, как пожирающий огонь, уничтожающий место в этимологическом смысле слова . Ослепление, где глаз видит больше, чем видит; горение кожи, которая осязает и не осязает то, что, по ту сторону ощущаемого, обжигает. Пассивность или страсть, где возникает Желание, где «большее в меньшем» вызывает из ярчайшего, благороднейшего и древнейшего огня мышление, предназначенное мыслить больше, чем оно мыслит256. Желание другого порядка, нежели желания аффективности и гедонической или эвдемониче-ской деятельности, когда Желаемое вкладывается, достигается и определяется как предмет нужды и когда обнаруживается имманентность представления и внешнего мира. Значение отсутствия приставки «без» (in) в слове Бесконечное (l’Infïni) — несмотря на ее присутствие, в этом и заключается божественная комедия — вызывает желание, которое не может быть удовлетворено, которое подпитывается самим своим возрастанием и которое воспламеняется как Желание — которое удаляется от удовлетворения — по мере его приближения к Желаемому. Желание по ту сторону удовлетворения, не определяющее предел или цель как необходимость. Желание без цели, по ту сторону Бытия: незаинтересованность, трансцендентность — желание Блага.

Но если Бесконечное во мне означает Желание Бесконечного, можно ли быть уверенным что имеет место трансценденция? Не воссоздает ли желание одновременность желающего и Желаемого? Иными словами: не получает ли желающиий от Желаемого, как если бы он им уже обладал в своей интенции, удовольствие от желания его? Не является ли незаинтересованность Желания Бесконечного уже заинтересованностью? Желание блага по ту сторону бытия, трансцендентность — мы уже об этом говорили, не заостряя внимания на том, каким образом заинтересованность исключается из Желания Бесконечного, и не показывая то, каким образом трансцендентное Бесконечное заслуживает называться Благом, несмотря на то, что сама его трансцендентность не может, казалось бы, означать ничего, кроме безразличия.

14. Любовь возможна только благодаря идее Бесконечного — благодаря Бесконечному помещенному в меня, благодаря «большему», которое опустошает и пробуждает «меньшее», избегающее телеологии, уничтожающее час и счастье цели. Платон принуждает Аристофана к признанию, которое в устах мэтра Комедии звучит странным образом: «И люди, которые проводят вместе всю жизнь, не могут даже сказать, чего они, собственно, хотят друг от друга»257. Гефест говорит, что они хотели бы «из двух человеков стать одним»258, восстанавливая таким образом цель любви и сводя ее к ностальгии по тому, что когда-то было. Но почему влюбленные не могут сами сказать, чего они требуют друг от друга сверх удовольствия? И Диотима помещает по ту сторону этого единства интенцию Любви, но обнаруживает ее бедной, нуждающейся и способной к вульгарности. Венера небесная и Венера вульгарная — сестры. Любовь находит удовольствие в самом ожидании Любимого, т.е. она им наслаждается в представлении, которое наполняет ожидание. Возможно, именно порнография является тем, что отмечается в любом эротизме как эротизм в любой любви. Теряя в этом наслаждении чрезмерность Желания, любовь является вожделением в паскалевском смысле слова, допущением и вложением я. Я мыслю восстанавливает в любви присутствие и бытие, заинтересованность и имманентность.

Возможна ли трансцендентность Желаемого по ту сторону заинтересованности и эротизма, где имеет место Любимый? Вызванное Бесконечным Желание не может прийти к своему завершению, которому оно было бы равным: в Желании приближение удаляет и наслаждение является лишь увеличением голода. В этом изменении направления пределов «имеет место» трансцендентность или незаинтересованность Желания. Каким образом? И в трансцендентности Бесконечного что нам диктует слово Благо? Чтобы в Желании Бесконечного была возможна незаинтересованность, чтобы Желание по ту сторону бытия, или трансцендентность, не растворялись бы в имманентности, которая таким образом возвращалась бы к себе, необходимо, чтобы Желаемое, или Бог, оставалось бы отделенным в Желании; как желаемое — близкое, но отличное — Святое. Это возможно, лишь только если Желание приводит меня к тому, что является не-желаемым, к нежеланному в высшей степени, к другому. Возвращение к другому является пробуждением, пробуждением к близости, которая является ответственностью за ближнего вплоть до замены себя им. Мы показали уже в другой книге259 замену себя другим в этой ответственности и таким образом извлечение ядра из трансцендентального субъекта, трансцендентность доброты, благородство истинного сторонника, индивидуальность истинного выбора. Любовь без Эроса. Трансцендентность этична, и субъективность, которая не является, в конечном счете, «я мыслю» (чем она кажется на первый взгляд), которая не является единством «трансцендентальной апперцепции» — оказывается, под видом ответственности за Другого, подчинением другому. «Меня» является пассивностью более пассивной, чем какая бы то ни было пассивность, потому что оказывается в винительном падеже, «себя» — которое не имеет именительного падежа — находится под обвинением другого, хотя и без вины. Являясь заложником другого, оно подчиняется заповеди, до того как ее услышит, верное обязательству, которое оно никогда на себя не брало, прошлому, которое никогда не было настоящим. Пробуждение — или открытие себя — абсолютно выставленное и отрезвленное от восторга интенциональности. И для Бесконечного, или для Бога, этот способ отсылать из самой своей желанности к близости, не желаемой другими (мы его обозначаем термином «друговость», необычное изменение направленности желанности Желаемого), способ, из высшей степени желанности вызывающий в ней прямолинейность Желания. Изменение направленности, через которое Желаемое избегает Желания. Доброта Блага — Блага, которое не спит и не дремлет, — влияет на движение, которое она вызывает, чтобы его отклонить от Блага и направить на другого и только таким образом на Благо. Непрямолинейность, достигающая больше, чем прямолинейность. Будучи неосязаемым, Желаемое отделяется от отношения Желания, которое оно вызывает, и через это отделение или святость остается третьим лицом: Он в Ты. Он является благом в высшем и определенном смысле, а именно: Он не осыпает меня благами, но призывает меня к доброте, лучшей, чем получаемые блага260.

Быть добрым означает недостаток, слабость и глупость в бытии; быть добрым является превосходством и высотой по ту сторону бытия — этика не является моментом бытия — она иная и лучше, чем бытие, она сама возможность по ту сторону261. В этом этическом изменении направленности, в этой этической отсылке Желаемого к Нежелаемому — в этой странной миссии, заключающейся в приближении другого — Бог оказывается вырванным из объективности, из присутствия и из бытия. Ни объект, ни собеседник. Его абсолютная отдаленность, Его трансцендентность превращается в мою ответственность — неэротичную в высшей степени — за другого. Именно благодаря только что проведенному анализу Бог не является просто «первым другим», или «другим в высшей степени», или «абсолютно другим», но другим, чем другой, другим по-другому, другим инаковости, предшествующей инаковости другого и этическому призванию к ближнему и отличной от любого ближнего, трансцендентной вплоть до отсутствия, до возможного смешения с суетой безличного присутствия [имеется, II у а]262. Смешение, где замена на ближнего выигрывает в незаинтересованности, т.е. в благородстве, где тем самым трансцендентность Бесконечного достигает славы. Истинная трансцендентность истины, диахронической и, без преувеличения, более высокой, чем истины без тайны263. Чтобы эта формулировка: «трансцендентность вплоть до отсутствия» — не означала бы простого обозначения исключительным словом, следовало бы восстановить это слово в значении всякого затруднительного этического положения — в божественной комедии, без которой это слово не могло бы появиться. Комедии в двусмысленности храма и театра, но где смех застревает в горле при приближении ближнего, т.е. его лица или его одиночества.