ЭММАНЮЭЛЬ ЛЕВИНАС - ЭММАНЮЭЛЬ ЛЕВИНАС: ПУТЬ К ДРУГОМУ

• Название: ЭММАНЮЭЛЬ ЛЕВИНАС: ПУТЬ К ДРУГОМУ
• Автор: ЭММАНЮЭЛЬ ЛЕВИНАС
• Издательство: Изд-во С.-Петербургского университета
• Жанр: Философия
• Год: 2006
• ISBN: ISBN5-288-04026-5

Настоящее издание является результатом работы теоретического семинара, посвящённого творчеству Э. Левинаса, проходившего на философском факультете СПбГУ в 2004-2005 гг. Книга содержит исследования наследия французского философа, переводы его работ, библиографию.

---

Субъективность означает Иное-в-Тождественном, и, соответственно, отличается от способа присутствия собеседников в диалоге, где они, один напротив другого, находятся друг с другом в мире и согласии. Иное в Тождественном субъективности — это взволнованность Тождественного Иным. Соотнесенность ни с интенциональностью, ни с диалогом не подтверждает сущность в ее основном соответствии. Сгибание бытия к самому себе, собственное, очерченное этим сгибом, в котором отражение бытия остается соотнесенным с бытием, более не доходит до узлового пункта субъективности.

Узловой пункт, скрепленный в субъективности, и ставший в субъективности сознанием бытия, и подтверждающийся еще в вопросе, означает преданность Тождественного Иному, навязывание себя прежде всякой предъявленности Другого, предшествование всякому сознанию или болезнь Другим, которого я не знаю, который не смог бы подтвердить подлинность и который не отождествляется, как Другой, с ничто. Преданность, которая описывается как ответственность Тождественного за Другого, как ответ на его близость прежде всякого вопроса, но где неожиданно откроется скрытое рождение самого сознания, восприятие или слушание бытия, или, начиная с вопроса, диалог.

Вопреки требованиям идеализма, бытие не было бы конструированием познающего субъекта. Субъект, открывающийся мысли и истине бытия, открывается на совершенно ином пути, чем тот, который позволяет увидеть субъект в качестве онтологии или понимания бытия. Бытие не происходит из сознания. Эта «непроисхождение-из-сознания» имеет совсем иной смысл, который онтология не предполагает. Бытие и познание вместе имеют значение в близости иного и в определенной модальности моей ответственности за иное, модальности ответа, предшествующего всякому вопросу, в Говорении до Сказанного.

Бытие приобретает смысл, исходя из Одного-для-иного, из замены Тожественного Иным. И видение бытия, и бытие вновь отсылают к сюжету, который рассматривался раньше, чем бытие и познание, рассматривался по эту сторону и в незапамятные времена, что воспоминание не сумело бы вновь использовать в качестве a priori. «Рождение» бытия в постановке вопроса, где находится познающий субъект, отсылает, таким образом, к моменту «до постановки вопроса», к анархизму ответственности и к том, что по эту сторону любого рождения. Попытаемся в понятии Говорения без Сказанного выразить такую модальность субъективного, модальность «иначе чем быть». Что за условности! Единичные случайности в истине! Необходимо будет нести ответственность за свободы, который принимаем без всякого риска, с Вероятностью, забывая предостережения введения и первые страницы Феноменологии духа. По крайней мере, эта возможность позволит нам, с самых первых шагов, объявить направленность этого параграфа, вместо того, чтобы столкнуться с конечностью субъекта, обреченного на релятивность никогда не завершенной науки, позволит с самого начала предусмотреть в этой самой конечности близости одного-для-иного превосходство, возвышенность и смысл ответственности, а значит, и социальности, порядку которой подчиняются конечная истина, бытие и сознание.

2. Постановка вопроса и бытие; время и воспоминание

Если оставаться глухими к просьбе, звучащей в вопросе до момента возникновения тишины из мысли, которая вопрошает саму себя, то все в вопросе будет повернуто к истине и будет происходить из сущности бытия. С того времени необходимо остановить свой выбор на очертании этой онтологии, даже если в некоторых достоверных импликациях звучат модуляции забытых голосов. Время и язык принадлежат онтологии и открытости бытия в его двусмысленности бытия и сущего, в той степени, в которой язык, соединяя в существительных и предлогах рассеивание времени, позволяет услышать бытие и сущее. В этом Говорении, мы, между тем, неожиданно обнаруживаем эхо Сказанного, значение которого не собрано воедино.

Мы показали, что вопрос: «кто показывает себя в истине?» ставится перед бытием, которое и выделяется в самих терминах этого бытия. Вопрос «кто смотрит?», в свою очередь, - онтологический. Кто есть этот «кто?» Под этой формой вопрос требует идентификации «смотрящего» с одним из уже известных существ, даже если ответ на вопрос «кто смотрит?» должен был выражаться без всякого содержания в односложном «Я», являющимся целиком потоком знаков, в «я, который..» или, скорее, в «я, который вас знал», «я, голос которого вы находите в своих воспоминаниях» или «я, который сможет найти себе место в системе вашей истории». И если вопрос кто? стремиться к прояснению ситуации субъекта, т.е. прояснению места человека в мире, во взаимодействии людей и вещей, или если этот вопрос состоит в том, чтобы вопрошать, как говорит Платон в Федре (чтобы разоблачить тех, кто вместо того, чтобы слушать само высказывание, спрашивают самих себя, как филологи, о том, кто это высказывание произносит), «кто он?», «откуда он», то вопрос «кто» ставится перед бытием. Такое «кто?» отсылает к «что?», к «что происходит?». Сей вопрос к этому отсылает и в этом же теряется. Различие между «кто?» и «что?», которое отражается в словаре и в грамматике, могло бы быть только эйдетическим или сущностным, и обусловлено природой или способом бытия сущего, создающего данную проблему. Логическое превосходство вопроса «что?» в Сказанном упраздняет это различие. Логос как Сказанное, как откровение бытия в его двусмысленности бытия и сущего - оставляет ли он вопрос «кто?»? Он позволяет ему потеряться очевидным образом в нашем вопросе «кто смотрит?», который не о том или о другом, но о сущности того, кто вообще смотрит. В вопросе «кто есть этот кто?» звучит «что происходит с этим «кто?», который смотрит на бытие. Таким образом, со всех сторон утвердилась бы привилегия вопроса что?, или онтологический характер Проблемы.

Во всяком случае, спрашивая себя об истине «кто смотрит бытие, проявляющееся в истине?», эта привилегия означает, что фиксация проявления бытия не может находиться вне бытия, которое само себя проявляет. Ответ на вопрос «кто смотрит?» может, в свою очередь, означать только лишь экспонированность бытия: в своей неоспоримой корреляции с объектом, принадлежащим субъектно-объектному единству, субъект взгляда оказывается думающим существом. Как, к тому же, исходя из понятия истины, разместить фиксацию проявления бытия вне самопроявляющегося бытия? Тот, кто смотрит, находится ли он вне Абсолюта. А взгляд, избегает ли он события бытия, углубляясь в тайник близости, где рождается, скапливается и формулируется знание? Но вне бытия происходит нечто такое, что вызывает волнение, и что, кажется, противоречит самому себе в понятиях. Мы еще пока не в состоянии ясно видеть вне этого «кажущегося» и, более того, его редуцировать, даже если в этой ситуации, где происходит замыкание бытия на самом себе, или на субъективности, мы предполагаем нечто другое, нежели эту рефлексию. Из этого необходимо следует, что тот, кому бытие себя показывает, принадлежит еще и бытию, и, в таком случае, глагол смотреть приводит к бытию.

Экспонированность, или предъявленность, бытия оказывается, однако, искаженной. Зритель и умозрительное построение «не участвуют в этой ситуации», они не совместимы с тем, кто показывает себя, они растворяются в «по эту сторону». «По эту сторону», конечно же, не является областью, где «кто», порожденный выставленно-стью, может затеряться, но это «кто» остается модальностью бытия, способом собственного освобождения, исключения, самозамыкания, не исчезая при этом; самоза-мыкания в ночи себя самого. «Кто», зритель, субъективность, Душа, исчерпываются ли они в этом процессе ин-териоризации? Или интериоризация исчезает в отрицании «не показывать себя»? Конечно же, это и есть наша проблема: что означает «кто?» Если бы интериорность была абсолютным исключением, бытие, обнаруженное в истине, было бы лишено своей интериорности, но было бы сокрыто в истине по частям, мнимым и кажущимся.

Во имя исполнения истины необходимо, тем или иным способом, чтобы это исключение интериорности восстановилось, чтобы исключение вошло в правило, чтобы в экспонированном бытии находился субъект знания, и, чтобы биение и дыхание «души» принадлежало или возвращалось целиком бытию. Истина может состоять только лишь в открытости бытия самому себе, сознании самого себя. Внезапное появление субъективности, души, вопроса «кто», остается коррелятом бытия. Это означает, что оно с ним и ему единовременно. Изменение выставленности в знании должно допускать толкование в качестве некоторого отклонения от этой выставленности. Душа живет лишь ради разоблачения бытия, которое ее порождает и провоцирует, она - лишь момент жизни Духа, т.е. тотального Бытия, которое не оставляет ничего вне себя самого. Это - Тождественное, обнаруживающее Тождественное же. Но манифестация бытия самому себе содержит в себе разделение в бытии. Манифестация возможна как удар молнии, где тотальность бытия являет себя тотальности бытия, поскольку «явить себя чему-либо» указывает на искажение, которое в точности и есть время, удивительный разрыв идентичного по отношению к самому себе!