Люк Райнхарт - ДайсМен или человек жребия

• Название: ДайсМен или человек жребия
• Автор: Люк Райнхарт
• Издательство: СОФИЯ
• Жанр: Психология
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91250-824-0

Безбашенная книга и потрясающая пародия на психоанализ, «Дайсмен» увлекателен, насмешлив и шокирующ, настоящий диверсант в тылу американской поп-культуры. В общем — самый культовый бестселлер наших дней.

Одолеваемый депрессией психоаналитик Люк Райнхарт живет с женой и двумя детьми в Манхэттене. Восточная и западная философии с их тщетой объять смысл и бессмысленность его уже просто бесят. Однажды он рискнул доверить игральному кубику выбор своих поступков — и вскоре понял: единственный путь спасения души — позволить все решать жребию. Катясь, как кубик, сквозь секс и психотерапию, Люк распространяет новую религию, забавно сочетая проповеднический пыл и собственную развращенность, ставя дыбом и свою жизнь, и мир вокруг.

---

Доктор Райнхарт чувствовал безмятежную радость — ту, что всегда приходила к нему, когда он отдавал свою волю Жребию: мир, который превыше всякого ума[130]. Он записал на чистом белом листе варианты своей жизни в следующем году.

Если в сумме выпадет два, три или двенадцать — он навсегда оставит жену и детей. Он записал этот вариант с ужасом. Дал ему один шанс из девяти.

Один шанс из пяти (общая сумма четыре или пять) он дал тому что полностью перестанет пользоваться кубиками как минимум на три месяца. Он жаждал этого варианта, как умирающий — чудесного лекарства, которое положит конец его болезням, и боялся его, как здоровый человек боится угрозы своим яйцам.

Если в сумме выпадет шесть (один шанс из семи): он начнет революционную деятельность против несправедливости установившегося порядка. Он не знал, что имел в виду под этим вариантом, но ему было приятно думать о том, чтобы мешать полиции, которая причиняла ему такие неудобства. Он начал было мечтать об объединении усилий с Артуро или Эриком, пока полицейская сирена на улице под домом так не напугала его, что он подумал: не стереть ли вариант (даже простое его записывание могло быть преступлением), а потом решил быстро перейти к другим.

Если в сумме выпадет семь (один шанс из шести): весь следующий год он посвятит развитию теории Жребия и дайс-терапии. Этот вариант так приятно взволновал его, что он думал отдать ему еще и суммы восемь и девять, но удержался от такой человеческой слабости и продолжил.

Если в сумме выпадет восемь (один шанс из семи): он напишет автобиографический отчет о своих приключениях.

Если в сумме выпадет девять, десять или одиннадцать (один шанс из четырех): он оставит профессию психиатра, включая Жребий-терапию, на один год, дав Жребию выбрать ему новую профессию. Он записал это с гордостью: он не станет пленником колдовства своей любимой дайс-терапии.

Проверив шесть получившихся вариантов, доктор Райнхарт остался доволен; они демонстрировали воображение и дерзость. Каждый из них нес одновременно угрозу и удовольствие, опасность катастрофы и возможность новой силы.

Он положил бумагу рядом, а два зеленых кубика перед собой на пол.

— Укрой меня, папа, — послышался голос с другого конца комнаты. Это был его сын Ларри, практически спавший стоя.

Доктор Райнхарт раздраженно поднялся, подошел к качающемуся мальчику, поднял его па руки и отнес назад в кровать. Ларри заснул, как только отец натянул простыню ему до шеи, и доктор Райнхарт бросился назад, в гостиную, и снова стал на колени.

Кубики лежали перед ним; он молча стоял на коленях две минуты и молился. Затем он взял кубики и начал радостно трясти их в чаше своих ладоней.

Трясись в моих руках, о Кость,
Как я сотрясаюсь в твоих.

И, подняв кубики над головой, он произнес нараспев во весь голос:
— Великие суровые Глыбы Бога, сойдите, тряситесь, творите.
Рукам вашим вверяю душу мою.

Выпало: единица и двойка — три.
Он должен был навсегда оставить жену и детей.

56

Как вам такое?

57

Небеса проповедуют славу Случая;
И о делах рук его вещает твердь.
День дню передает случайность,
И ночь ночи открывает прихоть.
Нет языка, и нет наречия,
Где не слышался бы голос их.
По всей земле проходит путь их,
И до пределов вселенной дела их.
Случай поставил в них жилище солнцу
От края небес исход его,
И шествие его до края их,
И ничто не укрыто от теплоты его.
Закон Случая совершенен, обращает душу;
Откровение Случая верно, умудряет простых.
Повеления Случая праведны, веселят сердце;
Заповедь Случая светла, просвещает очи.
Страх Случая чист, пребывает вовек.
Суды Случая — истина, все праведны[131].

Из «Книги Жребия»

58

Свобода, Читатель, ужасная вещь: об этом нам постоянно твердят Жан-Поль Сартр, Эрих Фромм, Альбер Камю и диктаторы со всего света. Тем августом я провел много дней в раздумьях о том, что же мне делать со своей жизнью, час за часом мечась от радости к унынию, от безумия к скуке.

Я был одинок. Не было никого, к кому я мог бы пойти и сказать: «Разве я не великолепен; я оставил Лил и свою работу, чтобы жить по воле Жребия и стать полностью Человеком Случая. Если тебе повезет, Жребий позволит мне закончить этот разговор».

Я не поцеловал Лил и детей на прощанье. Не оставил записки. Собрал несколько личных записных книжек, чековую книжку, две-три книги (случайным образом выбранные Жребием), несколько пар зеленых игральных кубиков и ушел из дома. Через две минуты я вернулся и оставил единственное в мире послание, которое, как мне казалось, Лил могла понять и которому могла поверить: на полу перед креслом я положил два кубика, на их верхних гранях были двойка и единица.

Сначала мне казалось, что для дайсмена не было ничего невозможного в любой момент времени. Это ощущение возвышало. Может, я и не был мощнее локомотива, быстрее летящей пули и не научился перепрыгивать высокие здания одним прыжком, но с точки зрения обладания свободой делать в любой момент то, что продиктовано Жребием или спонтанным «я», я был сверхчеловеком по сравнению со всеми известными человеческими существами прошлого.

Но я был одинок. У Супермена, по крайней мере, была постоянная работа и Луис Лейн[132]. Но быть настоящим сверхчеловеком, который способен на подлинные чудеса в отличие от механической и повторяющейся акробатики Супермена и Бэтмена, было одиноко. Простите, фанаты, но так уж я себя ощущал.

Я отправился в мрачный отель в Ист-Виллидже, на фоне которого гериатрическое отделение больницы Квинсборо казалось роскошной виллой для богатых пенсионеров. Я потел, был мрачен, выползал наружу, чтобы сыграть пару-тройку ролей и игр, назначенных Жребием, и временами был вполне доволен жизнью, но те одинокие ночи в гостиничном номере вряд ли можно отнести к лучшим моментам моей жизни.

Проблема скуки, так успешно разрешенная Жребием, теперь, когда я был близок к состоянию абсолютной свободы, похоже, возникла вновь. Мои семья и друзья были достаточно скучны, но я начинал думать, что средние люди, с которыми я сталкивался на улицах, в барах и отелях Города развлечений[133], были гораздо хуже. Жребий успел познакомить меня с таким многообразием, что я почти уже разделял мнение Соломона, что найти нечто новое под солнцем сложно.

Играя роль богатого аристократа с Юга, я соблазнил молодую, довольно приличную машинистку и продержал ее две ночи («У вас у всех такие красивые тела»), пока Жребий не перевоплотил меня в бомжа с Бауэри. Я запер все свои деньги и новую одежду в шкафчике, перестал бриться и два дня и две ночи попрошайничал и напивался в Нижнем Ист-Сайде. Я мало спал и чувствовал себя более одиноким, чем когда бы то ни было, моим единственным другом был случайный бездомный отщепенец, который болтался рядом, пока не убедился, что у меня действительно нет ни гроша. Я так проголодался, что в конце концов привел в порядок свою одежду, насколько это было возможно, и украл в маленьком супермаркете коробку крекеров и две банки тунца. Молодой продавец смотрел на меня с большим подозрением, но закончив «просматривать» товары, я спросил его, продается ли у них аморатицемат. Он потерял дар речи, а я спокойно ушел.

В роли страхового агента, ищущего доступных плотских удовольствий, мне не удалось никого подцепить, и я провел еще одну одинокую ночь.

Жребий разрешил мне позвонить в полицию трижды: один раз, чтобы с сильным негритянским акцентом сообщить, что Артуро Джонса из больницы вытащили Черные Пантеры; один раз как доктор Райнхарт, чтобы проинформировать, что я ушел от жены, но если они захотят меня о чем-нибудь спросить, я буду в их распоряжении; и один раз — как анонимный информатор-хиппи, объяснивший им, что Эрику Кеннону было позволено сбежать волей Божьей.

Я провел два дня в брокерской фирме на Уолл-стрит, играя тысячами долларов и позволяя Жребию покупать, продавать или придерживать на свое усмотрение. Я потерял всего двести долларов, но мне все равно было скучно.

Однажды августовским вечером около девяти, сидя в тесноте и одиночестве в конце битком набитого бара в Виллидже, изничтожив за два предыдущих дня по меньшей мере четыре различных списка вариантов, я оказался перед фактом, что теперь, когда я был свободен быть абсолютно кем угодно, я быстро превращаюсь в не интересующегося абсолютно ничем. Довольно печальное развитие. Тем не менее этот опыт был настолько оригинальным, что я счастливо рассмеялся, мой большой живот затрясся, как старый мотор на разогреве. Очевидно, мне стоило дать Жребию короткий отпуск и посмотреть, что будет. Несколько недель я буду расти естественным, а не случайным образом.