Владимир Гаков - Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности

• Название: Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности
• Автор: Владимир Гаков
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Филология
• Год: 1989
• ISBN: 5 - 250 - 00332 - X

Что делать, чтобы каждый человек на Земле задумался о вероятности ядерной катастрофы, проникся и личной ответственностью за сохранение жизни на планете? Фантасты предвидели ядерную опасность и своими средствами боролись с угрозой уничтожения человечества еще тогда, когда о ней не задумывались ученые и политики, В книге сквозь призму «антиатомной» темы в научной фантастике рассматриваются проблемы войны и мира, возможности безъядерного мира и выживания человечества. Автором собраны своеобразные досье, отражающие мнения по этим вопросам известных писателей, режиссеров, ученых, журналистов, политиков, общественных деятелей, причем как сторонников мира, так и апологетов войны.

Книга адресована широкому кругу читателей.

---

Но что безусловно остается современным, так это тревога писателя за мир, в значительной степени населенный подобными потенциальными беглецами. Они есть и в Америке, есть и в других частях света, и их безразличие и стремление пересидеть катаклизм в "хате, которая с краю" может этот катаклизм приблизить. А кроме того, сам факт мужественного осознания в 1960 году истины, доступной сегодня всем: атомную войну не пережить никому, говорит о многом.

Одним из первых в советской литературе Леонид Леонов призвал писателей сказать всю правду о будущем, какой бы горькой она ни предстала. Напомню его слова: "Литературу следовало бы нагрузить гораздо большей работой в смысле всесторонней (курсив мой. — Вл. Г.) разведки будущего… Нет ничего грознее, как не предусмотреть те роковые, вроде волчьих ям, овраги впереди, которые по забывчивости иных плановиков нередко на бумаге не значатся"[40].

Это сегодня подобной смелостью вряд ли кого удивишь. Леонид Леонов произнес эти слова в самом конце "застойных 70-х"…

Трусливому мистеру Мак-Кинли, оказывается, лишь приснились ядерный гриб и выжженная, потрескавшаяся пустыня, населенная крысами и быстро одичавшими нашими потомками. Для жителей вымышленной "кибернетической антиутопии", которую нарисовал Илья Варшавский в цикле рассказов "Солнце заходит в Донамаге" (1966), ядерная война, увы, реальность. Атомное пламя поставило закономерную точку на мире разленившихся людей-"винтиков", переложивших все свои заботы, истинно человеческое бремя ответственности на машины. Рассказы цикла невелики по объему, это, по сути, миниатюры, но и они остались в памяти читателей (не то что иные толстенные романы).

Можно вспомнить и другие памятные примеры. В фантастико-исторической повести Евгения Войскунского и Исая Лукодьянова "Очень далекий Тартесс" (1968) атомная война погубила легендарную Атлантиду. А в повести Светланы Ягуповой "Софоровой ночью" (1981) — цивилизацию нашу, сегодняшнюю.

Ядерная война в повести — вымышленная, она описана в какой-то странной затрепанной книжке, которую читает героиня:

"На какой я планете? Как долго еще будут хлестать меня эти горячие струи? Впрочем, они как будто становятся теплыми и даже прохладными, а небо светлеет и переливается уже холодноватыми оттенками голубого и зеленого, вытесняя красный цвет.

…Лежать не двигаясь, почти раствориться в земляной кашице, не пускать в голову ни одной мысли… Но воспаленный мозг невозможно убаюкать. Из темного горячечного хаоса, полубреда-полуяви рождается четкая, сверлящая душу догадка: что-то случилось с небом и землей. Все было иначе, а потом что-то перевернулось. Но как было? Как? Как было?"[41]

Ядерная война в повести — вымышленная; но совсем не беспочвенны страхи, что она может воплотиться в явь. Как думается, не случайно обратился армянский прозаик Перч Зейтунцян к образу, реально существовавшему — американскому майору Клоду Изерли, не выдержавшему груза ответственности за совершенное им в Хиросиме (имя его, если помнит читатель, нам уже встречалось). Философская притча Зейтунцяна "Легенда XX века" (1969) — это рассказ не столько об атомной трагедии, которая случилась сорок с лишним лет назад, сколько предупреждение о возможной трагедии будущего. После нее никого не останется — и "прозревших", таких, как Изерли.

Как видим, есть советская фантастика о ядерной войне.

И произведения, в которых изображается постатомный мир, тоже немногочисленны, но все на виду. Патрик Мак-Гуайр ссылается на повесть Кира Булычева "Последняя война" (1972), где земляне помогают восстанавливать жизнь после атомной катастрофы на другой планете — если не на Земле, то это, мол, "дозволено цензурой". Однако из его поля зрения выпали другие книги, в том числе и четвертьвековой давности.

В 1965 году Ариадна Громова выпустила повесть "В круге света", герои которой ожидают в убежище, когда на поверхности спадет радиоактивность и снова можно будет вернуться к прежней жизни. Герои повести вспоминают о других "местах заключения" — нацистских лагерях смерти; нравы в подземном мире сохранились те же, что и привели, видимо, к ядерной трагедии (как раньше к трагедии фашизма), — эгоизм, безразличие, "игра во власть" и мещанская самоуспокоенность,

И в последнее десятилетие появились интересные "постатомные" произведения. Это рассказ молодого фантаста Владимира Першанина "Самый последний крейсер" (1981), маленькая повесть "Стена" (1982) ветерана Александра Шалимова; наконец, это "День свершений" (1987) безвременно ушедшего из жизни молодого ленинградца Виктора Жилина — его фактически первое и изданное посмертно крупное произведение. Причем если в двух последних повестях ядерная катастрофа приняла масштабы локальные, всего лишь часть планеты превратилась в "постатомную" и случайно выжившие не подозревают, что цивилизация на Земле не прекратилась, то Владимир Першанин настроен более мрачно. Никаких надежд герою, единственному уцелевшему человеку на планете, автор не оставляет. Возвращается, правда, из дальнего рейса звездная экспедиция, улетевшая задолго до атомной войны, но и эту внезапно появившуюся цель расстреливает в упор автоматический чудо-корабль, вершина технического гения человека!

Думаю, по бескомпромиссности рассказ "Самый последний крейсер" вполне мог бы украсить любую научно-фантастическую антологию на тему "ядерный конец света".

Однако испугать — в наше время это лишь полдела. Труднее заставить читателя задуматься. Должен же быть какой-то выход и в ситуации "атомного пата", в которую завело себя человечество! Исследовать возможности, перебирая все, вплоть до самых на первый взгляд безумных, постоянно будоражить общественную мысль напоминанием о недопустимости невмешательства в атомную проблему — вот чего бы, наверное, следовало требовать от фантастики по максимуму.

По максимуму подошел к осмыслению проблемы известный рижский писатель Владимир Михайлов в романе "Тогда придите, и рассудим" (1983).

Досье по теме "Ультиматум":

ВЛАДИМИР ДМИТРИЕВИЧ МИХАЙЛОВ

Род. в 1929 г.

Советский писатель-фантаст. Учился на юридическом факультете, заочно закончил филологический факультет Латвийского университета. Работал на следственной, партийной работе, в печати. В фантастике дебютировал в 1962 г., автор книг "Дверь с той стороны" (1974), "Сторож брату моему" (1976) и др.

Название романа — цитата из ветхозаветной Книги пророка Исаии, а цитируемому стиху предшествуют следующие строки: "Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро; ищите правды; спасайте угнетенного; защищайте сироту; вступайтесь за вдову. Тогда придите, и рассудим…" (Ис. 1:16–18).

Упреки человечеству, бездумно забавляющемуся ядерными игрушками, бросают в романе представители некой высшей цивилизации. Кто это такие, мы никогда, вероятно, не узнаем; учитывая степень их могущества, кто-то посчитает их богами. Они всерьез обеспокоены растущей активностью неразумного "дитяти", который еще не знает, что дальнейшее накопление им ядерных запасов ставит под сомнение дальнейшую судьбу известной нам Вселенной! Как ни относись к гипотезе автора о том, что ядерный катаклизм может привести к изменению универсальных констант мироздания, а значит, и самой Природы с большой буквы, которую мы почитали вечной, все равно книга вызывает мысли неприятные, но, увы, закономерные.

Ведь никто еще, кажется, не связал воедино две главные опасности, стоящие перед человечеством, — атомную и экологическую — в причинно-следственную цепочку так, как предлагает Михайлов. Наше непрекращающееся насилие над Природой когда-то может и ее вывести из равновесия. И она начнет себя защищать… Не ее ли стихийная реакция на активность показавшего себя неразумным и нравственно "отсталым" дитяти — эти становящиеся все более неотвратимо самоубийственными атомные его игрушки? Лемминги и киты, когда рост их численности становится угрожающим для экологической ситуации в зоне обитания, совершают массовые самоубийства, гонимые нерасшифрованными пока "сигналами". Не разделит ли в ближайшее время и человечество их судьбу — вот в чем неприятный вопрос.

Впрочем, философский спор, который ведут в финале романа герой и загадочные Мастер и Фермер, — это диспут не только на тему атомной катастрофы. Обсуждаются вообще возможные пути развития цивилизации — той, что в неявной форме или демонстративно "покоряет природу", и той, что следует ее законам.

"Пусть благоденствуют пахарь и капитан звездного корабля, — завершает свой монолог Фермер, — для мира они одинаково ценны. И пусть два соседа делают и думают по-разному, но если дела их добры — они генерируют одно и то же поле — то, что ведет ко благу. Ты понял? Страх, зависть, вражда, подлость, голод, бесправие — вот что дает отрицательные поля, и еще многое другое: предательство, жестокость, нетерпимость. Чем больше человек думает о мире и о своем месте в нем, тем менее способен он на все это. Но заботиться об этом нужно начинать своевременно, подобно тому как воспитание каждого отдельного человека начинают с первого дня его жизни. А вы решили, что делать машины важнее, а человек как-нибудь и сам обойдется… И я говорю тебе: вы хотите войти в наш мир, большой, развивающийся мир? Научитесь быть людьми, а не персоналом! Чувствовать не шепотом! Любить, не жалея себя! Тогда, повторяю, — тогда придите, и рассудим!"[42]