Ярослав Гашек - Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны. Часть вторая

• Название: Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны. Часть вторая
• Автор: Ярослав Гашек
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1930

Первая редакция (1929 г.) перевода П. Г. Богатырева.

Сохранена орфография первоисточника за исключением явных опечаток.

---

Бородатый Балоун тяжело вздохнул и пошел в полковую канцелярию, а Швейк отправился по старой липовой аллее к кантине.

Старший писарь Ванек с блаженным видом сидел в кантине и разъяснял знакомому писарю из штаба, сколько можно было заработать перед войной на эмалевых и клеевых красках. Штабной писарь был вдребезги пьян. Днем приехал один богатый помещик из Пардубиц, сын которого был в лагерях, заплатил ему хороший куш и все утро до обеда угощал его в городе.

Теперь писарь из штаба сидел в полном отчаянии, что у него пропал аппетит, не соображал, о чем идет речь, а на трактат об эмалевых красках совсем не реагировал.

Он был занят собственными размышлениями и ворчал себе под нос, что железнодорожная ветка должна была бы итти из Тршебони в Пилигримов и потом обратно.

Когда вошел Швейк, Ванек еще раз попытался в цифрах объяснить штабному писарю, сколько можно заработать на одном килограмме цементной краски на постройках, на что штабной писарь ответил совершенно из другой оперы:

— На обратном пути он умер и оставил после себя только письма.

Увидев Швейка, он принял его за кого-то, на кого имел зуб, и начал обзывать его чревовещателем.

Швейк подошел к Ванеку, который был тоже навеселе, но при этом он был приветлив и мил.

— Господин старший писарь, — отрапортовал ему Швейк, — немедленно идите в цейхгауз, там вас ждет уже взводный Вольф[102] с десятью рядовыми на предмет приемки консервов. Ноги в руки, бегом — марш! Господин обер-лейтенант телефонировал уже два раза.

Ванек рассмеялся.

— Деточка ты моя, что я идиот, что ли? Ведь за это мне пришлось бы самого себя изругать, ангел ты мой! Времени на все хватит. Над нами ведь не каплет, золотце мое! Пусть обер-лейтенант Лукаш сначала отправит с мое маршевых рот — тогда пусть и разговаривает. и тогда он ни к кому не будет зря лезть со своим «бегом марш!» Я уже получил приказ в полковой канцелярии, что завтра едем, что надо укладываться и получать на дорогу провиант. А что ты думаешь я сделал? Я самым спокойным манером зашел сюда выпить четверку вина. Сидится мне здесь спокойно, и пусть все идет своим чередом. Консервы останутся консервами, выдача — выдачей. Я знаю продовольственный магазин лучше, чем господин обер-лейтенант, и разбираюсь в том, что говорят между собою офицеры на совещании у господина полковника. Ведь это только господину полковнику чудится, что будто в продовольственном магазине имеются консервы. На складе нашего полка никогда запасов консервов не было и доставали мы время от времени или из бригады или одалживали у других полков, какой только подвернется под-руку. Одному только Бенешевскому полку мы должны больше трехсот коробок консервов. Хе, хе! Пусть на своих совещаниях они говорят, что им вздумается. Куда спешить? Ведь все равно, когда туда наши придут, каптенармус скажет им, что они с ума спятили. Ни одна маршевая рота не получила на дорогу консервов. Так, что ли, ты, старая картошка? — обратился он к штабному писарю.

Тот, очевидно, или засыпал или на него нашел небольшой припадок белой горячки; он ответил:

— Она шла, держа над собой открытый зонт.

— Самое лучшее, — продолжал старший писарь Ванек, — на все это махнуть рукой. Если сегодня в полковой канцелярии сказали, что завтра трогаемся, так этому не может поверить и малый ребенок. Можем мы разве уехать без вагонов? При мне еще звонили на вокзале. Там нет ни одного свободного вагона. Выходит все точь в точь, как с последней маршевой ротой. Сидели мы тогда два, дня на вокзале и ждали, пока над нами кто-нибудь смилуется и пошлет нам поезд. А потом мы не знали, куда поедем. Даже сам полковник ничего не знал. Уж мы проехали потом всю Венгрию, и опять никто не знал: поедем мы в Сербию ила в Россию. На каждой станции говорили по прямому проводу со штабом дивизии. А были мы только заплаткой. Пришили нас наконец где-то у Дукла. Там нас вдребезги разбили, и мы снова поехали формироваться. Только не торопиться! Со временем все выяснится, а пока нечего спешить. Дайте еще вина! Вино у них здесь замечательное, — продолжал Ванек, не слушая, как про себя бурчит штабной писарь:

— Поверьте, до сих пор я мало видел радости в жизни. Меня удивляет этот вопрос!

— Чего же по-пустому беспокоиться об отъезде маршевого батальона. У первой маршевой роты, с которой я ехал, было все готово в два часа. Другие роты нашего тогдашнего маршевого батальона готовились в дорогу целых два дня, а наш ротный командир лейтенант Пршеносил (франт такой был!) прямо нам сказал: «Ребята, не спешите!» — и все шло как по маслу. Только за два часа перед отходом поезда мы начали укладываться. Самое лучшее подсаживайтесь..

— Не могу, — с геройской самоотверженностью ответил бравый солдат Швейк. — Я должен итти в канцелярию. А вдруг еще кто-нибудь по телефону позвонит?

— Ну идите, мое золотце. Но только запомните раз навсегда, что это некрасиво с вашей стороны и что настоящий ординарец никогда не должен быть там, где он нужен. Никогда не исполняйте так рьяно своих обязанностей. Поверьте, душка, нет ничего хуже суетливого ординарца, который бегает и суетится за всех.

Но Швейк был уже за дверьми и спешил в канцелярию своей роты.

Ванек остался одиноким, так как никак нельзя было сказать, чтобы штабной писарь составлял ему компанию. Последний совершенно уединился и бормотал, гладя графин от вина, самые удивительные вещи без всякой связи между собой.

— Я много раз проходил по этой деревне, но и понятия не имел о том, что она существует на свете. Через полгода я сдам государственные экзамены и получу степень доктора философии… Я стал старым калекой. Благодарю вас, Люси. Если вы появитесь в хорошем издании, может быть, найдется кто-нибудь, кто помнит это.

Старший писарь от скуки стал барабанить какой-то марш, но долго скучать ему не пришлось: дверь отворилась, и вошел повар с офицерской кухни Юрайда. Юрайда сел на стул.

— Мы сегодня получили приказ, — залопотал он, — запастись на дорогу коньяком. Так как у нас не было оплетенной бутыли, то нам пришлось опорожнить одну бутыль с ромом. Пришлось-таки здорово приналечь! Вся прислуга в лежку! Я обсчитался на несколько порций. Полковник опоздал, и ему ничего не досталось. Так ему там теперь делают омлет. Вот я вам скажу комедия!

— Занятная авантюра, — заметил Ванек, который за вином всегда любил вставить красивенькое словцо.

Повар Юрайда принялся философствовать, что фактически отвечало его бывшей профессии. Перед войной он издавал оккультический журнал и серию книг под названием «Загадки жизни и смерти». На военной службе ему удалось примазаться к офицерской полковой кухне, и очень часто, когда он, бывало, увлечется чтением старых индийских Сутер Прагуа Парамита («Откровения мудрости»), у него подгорало жаркое.

Полковник Шредер ценил его, как полковую достопримечательность. Действительно, какая офицерская кухня могла бы похвалиться поваром-оккультистом, который, заглядывая в тайны жизни и смерти, удивлял всех таким филе на сметане или рагу, что смертельно раненый под Комаровым поручик Дуфек все время призывал Юрайду,

— Да, — сказал ни с того, ни с сего Юрайда, еле державшийся на стуле: от него на десять шагов разило ромом, — когда сегодня не хватило на господина полковника и когда он увидел, что осталась только тушеная картошка, он впал в состояние гаки. Знаете, что такое «гаки»? Это состояние голодных духов. Я сказал ему: «Господин полковник, хватит у вас сил к преодолению предопределения судьбы: а именно, что на вашу долю не хватило телячьей почки. В карме предопределено, чтобы господин полковник сегодня вечером получил божественный омлет с рубленой тушеной телячьей печенкой».

— Милый друг, — обратился он вполголоса после небольшой паузы к старшему писарю, сделав при этом широкий жест и опрокинув все стоявшие перед ним на столе стаканы. — Существует бесплотие всех явлений тел и вещей, — мрачно произнес после этого движения повар-оккультист. — Форма есть бесплотие, и бесплотно есть форма. Бесплотие не отделимо от формы, форма не отделима от бесплотен. То, что является бесплотием, является и формой, то, что есть форма, есть бесплотие.

Повар-оккультист скрылся за завесу молчания, подпер рукой голову и стал созерцать мокрый залитый стол.

Писарь из штаба мычал что-то дальше, не имевшее ни начала, ни конца:

— Хлеб исчез с полей, исчез с полей, исчез… И в таком настроении он получил приглашение и пошел к ней. Праздник Троицы бывает весной.

Старший писарь Ванек барабанил по столу, пил и время от времени вспоминал, что у продовольственного магазина его ждут десять солдат во главе со взводным. Вспомнив это, он улыбался и безнадежно махал рукой.

Позже, вернувшись в канцелярию маршевой роты, он нашел Швейка у телефона.

— Форма есть бесплотие, а бесплотие есть форма, — произнес он с трудом, завалился одетый на койку и сразу уснул.