Фредерик Филипс - Формула успеха

• Название: Формула успеха
• Автор: Фредерик Филипс
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-264-00249-5

Название «Филипс» известно любому человеку, знакомому с бытовой техникой. Радиоприемники, электролампочки, батарейки, телевизоры, магнитофоны, проигрыватели компакт-дисков — это лишь малая часть того, что выпускает знаменитый голландский концерн. Именно «Филипс» подарил миру магнитофонную ленту, видеомагнитофоны и компакт-диски. О том, как небольшой электроламповый завод превратился в гиганта мировой индустрии, о своем опыте человека и промышленника, об участии в движении «Моральное перевооружение» рассказывает в свей книге Фредерик Филипс, патриарх фирмы и ее руководитель на протяжении нескольких десятилетий. Читателю будет интересно узнать и о том, что «электронная империя "Филипс" своим процветанием во многом обязана России». В конце книги помещен кодекс деловой этики — моральное наследие, которое Ф. Филипс передает всем нынешним и будущим предпринимателям.

Издательство выражает признательность дочерям Фредерика Филипса — Дигне и Анньет — за ценную помощь, оказанную при подготовке этой книги.

Дизайн серии Е. Вельчинского

Художник Н. Вельчинская

---

Для контроля над нидерландской промышленностью немцы вскоре назначили так называемых «вервальтеров», попечителей, во все крупные компании. «Филипс» получил двоих, доктора О. Бормана и О. Й. Меркеля. Оба они состояли членами наблюдательного совета «Филипса» в Германии, что, конечно, несколько утешало. Но сами они были поставлены в весьма неловкое положение, особенно Борман. Управляющий директор немецкой фирмы «Пинч», с которой мы имели соглашение о технологическом сотрудничестве, он пользовался уважением моего отца и до недавнего времени считался другом семьи. Теперь следовало решить, как же нам работать с этими навязанными нам попечителями. Человек посторонний мог бы возмутиться: «Нельзя подавать руки никаким немцам!» Но это легко только сказать, когда общаешься с недавним другом, пусть он теперь и стал при нас чем-то вроде сторожевого пса. Так что позиции непримиримого я не занял. Но когда однажды в 1940 году мы пригласили Бормана и Меркеля поужинать у нас дома, нам с Сильвией было до такой степени не по себе, что больше мы этого не повторяли.

Немцы сочли, что значение «Филипса» столь велико, что его следует взять под присмотр одного из берлинских министерств. Но различные ведомства принялись из-за нас ссориться. Радиоприемники считались средством пропаганды, так что первым на нас позарилось министерство пропаганды Геббельса, внимания которого нам хотелось меньше всего. Другими претендентами были армия и воздушные силы. Наш «вервальтер» Меркель, как выяснилось, был в дружбе с одним высокопоставленным генералом воздушных сил. Такой альянс показался нам наиболее безобидным, и, в итоге, министерству авиации рейха удалось включить «Филипс» в сферу своего влияния.

Нидерландские промышленники жили в состоянии постоянной неуверенности. Никто не знал, на каком мы свете. Никаких правительственных указаний насчет того, в какой мере допустимо сотрудничать с оккупационными властями, так и не поступило. Единственным ориентиром был Устав сухопутных боевых действий, в котором указывалось, что мы не вправе производить орудия, боеприпасы, военные суда, транспортные и воздушные средства, но ни слова не было сказано о коммуникационном оборудовании. Немцы были уверены, что они уже одержали победу. Зачем еще беспокоиться, заказывая средства коммуникации? «Победа» досталась им ценой весьма незначительных потерь соответствующего оборудования, возместить которые с легкостью могла их собственная промышленность.

Одним из предприятий, к которому немцы могли проявить нешуточный интерес, был наш завод орудий и боеприпасов в Дордрехте. Немецкие эмиссары явились взглянуть на него, и я имел с ними беседу. Их победное настроение и чувство превосходства сыграли мне на руку. Они загодя настроились на то, что наши попытки производить вооружение нельзя принимать всерьез. Можно ли сравнивать голландских изготовителей лампочек и немецкую военную индустрию! Конечно, я сделал все от меня зависящее, чтобы укрепить их в этом убеждении. Я подтвердил этим господам, что мы любители и дилетанты и даже еще не пустили продукцию на поток — а о нашей новаторской системе закалки головок снарядов скромно умолчал.

Между тем Франс ден Холландер, управляющий директор артиллерийско-технического завода, предложил нам большие автоматические токарные станки, наше самое ценное оборудование в Дордрехте, побыстрей перевезти в Хембруг, и я с этим предложением согласился. Чтобы такая операция стала возможна, мы сделали вид, что машины эти не принадлежат «Филипсу», а одолжены у артиллерийско-технического завода. Ден Холландеру еще только предстояло обсуждать с немцами судьбу хембругских предприятий, так что эта прибавка в виде нескольких станков для него мало что значила, а я избавился от них с радостью. Таким образом, немедленно после капитуляции мы с успехом, на глазах у немцев, демонтировали наш орудийный завод.

При этом Дордрехтский завод продолжал работать, но наш тамошний управляющий сумел заморочить немцам головы, внушив им, что в Голландии острая нехватка токарных станков, и стал выпускать примитивное оборудование для ремесленных училищ, которым не требовалось дорогостоящих прецизионных машин.

В самом начале оккупации, эвакуируя людей и оборудование, мы вошли в значительные расходы, и, по закону, нам полагалась компенсация, а поскольку сумма была в высшей степени солидная, позволить себе отказаться от нее в те трудные времена мы не могли. По этому поводу у меня была стычка с неким генералом инженерных войск. Когда, встретившись с ним в Гааге, я объяснил ему суть наших претензий, он захотел знать, кто в точности отдал приказ об эвакуации в ту роковую ночь. К счастью, мне было хорошо известно, что сам он все время вторжения благополучно провел у себя дома в Вассенаре, так что я с жаром ответил: «Генерал, когда наши колонны посреди ночи выехали из Эйндховена с тем, чтобы достичь укреплений «водной линии обороны», — и это, заметьте, был шаг, согласованный с министерством обороны, — вы спали в своей постели!»

Строго говоря, имея воинский чин первого лейтенанта, не подобало так разговаривать с генералом, но я чувствовал, что выступаю от имени «Филипса». Результат? Наши расходы были возмещены согласно закону.

Между тем многие наши сограждане решили, что страна прочно попала под германский сапог и надо приспосабливаться. Были также так называемые «попутчики», которые в той или иной мере сочувствовали немцам и желали дать Германии шанс. Именно они постоянно мне повторяли: «Ты должен поехать в Берлин и переговорить там с влиятельными людьми так, чтобы они приняли тебя всерьез». Другие, напротив, считали, что мне не следует даже принимать немцев у себя в кабинете.

Также пришлось бороться с нарастающим комом слухов. Один говорил: «Вас вот-вот возьмет под себя «Телефункен». Другой, «из самого надежного источника», сообщал, что нами интересуется другая крупная фирма. Понятно, что моя тревога о судьбе «Филипса» постоянно росла. И однажды в ответ на мои мольбы, чтобы Бог дал мне сил, я услышал слова: «Фриц, не беспокойся. «Филипс» либо выживет, либо погибнет. Твоя задача — день за днем как можно лучше выполнять свою работу. Что касается остального, верь».

Эта мысль принесла мне душевный покой не только в то утро. Она поддерживала меня всю войну. Именно поэтому, хотя мне было всего тридцать пять, я смог помочь людям, столкнувшимся с колоссальными трудностями, смог сохранить оптимизм, веру в благополучный исход войны, смог многим внушить свои надежды — особенно работникам нашего завода, которые были только рады заразиться оптимизмом от «господина Фрица».

Скоро распространились слухи о том, что, по мнению немцев, я слишком молод, чтобы возглавлять концерн. Кроме того, они считали целесообразным основать небольшой, но управляемый директорат. Директорат был сформирован, но я устоял. В него вошли пять человек: Холст, П. Р. Дейкстерхейс, Й. К. де Врис, К. К. Спанс и я. При этом я выступал в качестве председателя директората и официального президента «Филипса». Это была весьма основательная команда, хотя не могу сказать, чтобы мне всегда было легко. Некоторые порой разговаривали с «вервальтерами», не посоветовавшись со мной, и я был готов признать, что они делали это, желая служить интересам концерна. Но всему этому пришел конец, когда началось противодействие немцам со стороны лейденских и делфтских студентов и два студента из Делфта были казнены. Я сделал тщетную попытку, посредством наших «вервальтеров», предупредить власти в Берлине о далеко идущих последствиях, которые могли иметь эти казни. Это трагическое событие явилось поворотным пунктом для многих голландцев, до того надеявшихся, что с немцами можно будет поладить.

Зарубежные связи

Все международные контакты, к которым так привыкли на «Филипсе», теперь были, разумеется, прерваны, но мы в Эйндховене продолжали следить за всеми своими компаниями в других странах Европы, независимо от того, попали уже эти страны под немецкий контроль или еще нет. В августе 1940 года мы узнали, что наша компания в Чехословакии надумала приобрести стекольный завод. Во главе ее по-прежнему стоял наш управляющий, и его интересовало, что мы думаем по этому поводу. Я исхитрился добыть пропуск на проезд за границу и с несколькими коллегами выехал в Чехословакию. Это была интересная поездка в очень красивую страну. Магазины в провинции снабжались пока прилично. А во время пикника по дороге на стекольный завод, размещенный за пределами Праги, мы смогли свободно потолковать с нашими чешскими друзьями и вскорости обнаружили, что чехи на немецкое господство смотрят точно так же, как мы. Стекольный завод так и не был куплен.

Возвращаться в Голландию пришлось через Берлин, где мы провели переговоры с немцами. Выяснилось, что «Телефункен» и впрямь старается завладеть «Филипсом». Мы, как могли, сопротивлялись, но затея их и так провалилась, потому что курировать «Филипс» изъявило желание министерство авиации рейха.