Фредерик Филипс - Формула успеха

• Название: Формула успеха
• Автор: Фредерик Филипс
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-264-00249-5

Название «Филипс» известно любому человеку, знакомому с бытовой техникой. Радиоприемники, электролампочки, батарейки, телевизоры, магнитофоны, проигрыватели компакт-дисков — это лишь малая часть того, что выпускает знаменитый голландский концерн. Именно «Филипс» подарил миру магнитофонную ленту, видеомагнитофоны и компакт-диски. О том, как небольшой электроламповый завод превратился в гиганта мировой индустрии, о своем опыте человека и промышленника, об участии в движении «Моральное перевооружение» рассказывает в свей книге Фредерик Филипс, патриарх фирмы и ее руководитель на протяжении нескольких десятилетий. Читателю будет интересно узнать и о том, что «электронная империя "Филипс" своим процветанием во многом обязана России». В конце книги помещен кодекс деловой этики — моральное наследие, которое Ф. Филипс передает всем нынешним и будущим предпринимателям.

Издательство выражает признательность дочерям Фредерика Филипса — Дигне и Анньет — за ценную помощь, оказанную при подготовке этой книги.

Дизайн серии Е. Вельчинского

Художник Н. Вельчинская

---

В отеле «Эдем» мы имели изысканное удовольствие пережить воздушную тревогу, вызванную, как выяснилось позднее, одним британским самолетом, пролетевшим над городом. Надо знать, что только-только перед тем Геринг объявил во всеуслышание, что этого никогда не случится. Теперь же все постояльцы оказались в подвале отеля, и мы, голландцы, со счастливыми улыбками сидели там в окружении мрачных немцев.

Филипсовская компания в Германии, с которой мы в этот приезд связались, делала все возможное, чтобы помочь нам в Голландии. Лишь немногие члены управляющего персонала оказались убежденными нацистами и после войны бесследно исчезли. Большинство же разделяло наши настроения.

Немцы разрешили нам экспортировать продукцию в такие нейтральные европейские страны, как Испания, Швеция и Швейцария. То же касалось Венгрии и Балканских стран, которые всегда представляли собой существенную часть нашего рынка сбыта и пока еще находились вне зоны немецкого влияния. В этом регионе мы располагали несколькими крупными заводами, и я убедил немцев, что имеет смысл заняться упорядочением наших дел на Балканах. Получив еще один пропуск, я в ноябре 1940 года с двумя сотрудниками приехал в Будапешт. Мы пригласили туда и наших управляющих из различных балканских стран, так что эта встреча, по сути, стала конференцией по выработке общей политики поведения. Поскольку все управляющие получали инструкции и из Нью-Йорка, и из Эйндховена, было очень полезно обговорить общую стратегию и тем самым предотвратить конфликты. Мы согласились, что следует попытаться продолжать поставки из Эйндховена. А поскольку было очевидно, что люди остро нуждаются в поддержке и поощрении, я заявил, что они могут рассчитывать на наше полное и абсолютное доверие, каковы бы ни были обстоятельства. И впрямь, неприятностей впереди хватало — вскоре после нашей встречи эти страны были захвачены немцами и итальянцами.

Из Будапешта мне удалось дозвониться Оттену в Нью-Йорк. Связь была установлена через Португалию, и не было никакого сомнения, что разговор наш прослушивается секретными службами, так что говорить мы старались обиняками, но все-таки коснулись наиболее острых проблем. Было решено избегать конфликтов относительно балканских заводов и оставить утряску всех разногласий на послевоенный период. Я также сказал, что мы в Голландии сделаем все от нас зависящее, чтобы «Филипс» продолжал существовать, — и пусть это заявление слышит каждый, кому вздумалось подслушать!

В Будапеште я купил Сильвии несколько теплых платьев и дубленку, которой обвязал свой чемодан, как чехлом. В Вене пожилой таможенник, увидев это, сказал:

— Не положено.

— Лучше вспомните, что мы в Голландии сделали для австрийских детей! — нашелся я.

Он махнул рукой и прошептал:

— Ну, хорошо, проходите!

Эта овчинная шуба добрых тридцать лет верно служила нашей семье.

Хотя «Филипс» теперь не мог работать с привычным размахом, у немцев на наш счет были свои идеи. Они считали, что девятнадцать тысяч работающих — это слишком мало, нужно тридцать тысяч. Я возразил, что такое невозможно: нет производственных площадей. Значит, нужно начать строительство, решили они. Уж что-что, а строить я очень любил. Идея пришлась мне по сердцу, и я попытался прикинуть, что можно бы выстроить, не увеличивая объем производства. В течение многих лет мы испытывали нехватку в просторных складских помещениях — вот это и был наш шанс. Я отправился к немцам: «Хотите строить? Пожалуйста! Нам нужен склад». Мне дали согласие. Я немедленно переговорил с правительственным комиссаром по реконструкции, который пообещал, что мы получим строительные материалы. Мы объявили конкурс: нам требовалось крытое огромной плоской крышей здание из трех частей, разделенных пожаробезопасными воротами.

Прочитав все это, вы могли было бы подумать, что оккупационные власти только и хотели, чтобы мы продолжали свою программу выпуска потребительских товаров. Однако все было не так гладко. Нам постоянно приходилось иметь дело с изобретателями-любителями. Германия ими кишмя кишела — они придумывали всякие штучки, годные для применения в военных целях. На немецких фирмах — «Сименсе», «Телефункене», «Лоренце» — старались не связываться с этими военными «вундеркиндами». Там-то знали, как непросто изготовить прототип изделия, и если даже — о чудо! — вдруг получалось что-то приемлемое, дохода с этого «чего-то» не было никакого.

Однако любители прослышали про нас. Они заявлялись в Эйндховен, просачивались к одному из «вервальтеров» и с его помощью проникали в какую-нибудь из лабораторий. Если такой человек умудрялся привлечь на свою сторону инспекцию по вооружению, то случалось, что нам поручали сделать промышленную разработку придуманного им устройства. Это все было весьма обременительно — за подобным заказом, как правило, кроется колоссальная чертежная работа, в то время как вероятность того, что выйдет что-то толковое, равнялась почти нулю.

Так что за заказы такие мы иногда брались, не преминув указать немцам на несколько основополагающих факторов. Следует понимать, говорили мы, что у нас отсутствует опыт работы в военной промышленности. Мы делаем лампочки и радиоприемники, и не следует ожидать от нас большего. Конечно, тогда они указывали нам на наши исследовательские лаборатории. И я отвечал, что там идет работа над идеями, которые смогут выйти на рынок в лучшем случае лет через десять.

Я знал, что и немцев, и наших «вервальтеров» постоянно проверяли, выясняя, какова судьба тех или иных начинаний. Думаю, что в целом со своей задачей — исхитриться и не выполнять военные заказы — мы справились неплохо. Единственным заводом, изготавливавшим коммуникационное оборудование для немцев, был наш завод по производству передатчиков в Хилверсюме. Управляющий этого завода, однако, столь ловко обманывал немецких заказчиков, что объем наших поставок такого рода был очень незначительным.

Организация Волтерсома

К концу 1940 года стало очевидным, что оккупационные власти хотят переделать нидерландскую экономику на немецкий лад. Для выполнения этой задачи был создан специальный комитет во главе с X. Л. Волтерсомом — фигурой в некотором смысле противоречивой.

Я говорю так потому, что, помимо этой своей должности, Волтерсом был также членом наблюдательного совета «Филипса» и в какой-то момент оказал мне существенную помощь. Дело было так. Одним из немецких начинаний был так называемый проект «Зимняя помощь», который заменил собой все частные благотворительные организации и с которым ни один нидерландец, если только он не был коллаборационистом, не желал иметь ничего общего. Немцы делали все от них зависящее, чтобы привлечь нидерландские компании к участию в этой странной форме социального обеспечения, которая намеренно пересекалась с пропагандой пресловутого «нового порядка». Поскольку «Филипс» представлял собой крупнейшую компанию в Нидерландах, его избрали для показательного участия в проекте: от руководящего состава должен был поступить щедрый дар, а среди заводских рабочих проведен сбор средств. Все мы на «Филипсе» были резко против. Наш «вервальтер» Меркель обратился к Волтерсому как члену наблюдательного совета «Филипса».

— Меня беспокоит одно дело, — сказал он, — которое не так просто обсудить с «этим парнем Филипсом».

— Что вы от него хотите? — спросил Волтерсом.

— Нам нужно организовать показательный сбор средств на всех филипсовских заводах.

Волтерсом нахмурился.

— Если вы это сделаете, то добьетесь такой ненависти во всем Эйндховене, что одним прекрасным утром проснетесь с ножом в спине. Я не смогу гарантировать вашу безопасность. Знаете, южане порой очень импульсивны.

Меркель отказался от своей идеи, и насильственные сборы средств остались за воротами «Филипса».

Организация Волтерсома причиняла нам беспокойство, но дело облегчалось тем, что оккупационные власти были не в состоянии форсировать ее деятельность. Этому способствовала FOEGIN — Федерация промышленников-электронщиков, созданная еще до войны. В ней работали люди, привыкшие к сотрудничеству. FOEGIN в полном составе перешла в только что сформированную организацию промышленников — с тем результатом, что в целом мало что изменилось. Всего в организации было около сорока человек, и самым злободневным пунктом в повестке дня всегда было распределение все более скудных сырьевых материалов.

Сотрудничество шло так гладко, что мы умудрялись не позволять немцам вмешиваться в наши дела. Из всех членов FOEGIN был только один, кому мы не вполне доверяли. В целом же во всей этом невеселой ситуации был тот положительный момент, что мы хорошо узнали своих коллег и могли помогать друг другу.

Первая зима оккупации. В стране решительно всего не хватало, так что сбыт проблемы не представлял. Но поскольку выезд за границу был событием исключительным, я много времени проводил с семьей в «Лаке». Мы были счастливы вместе — насколько это получалось в условиях оккупации. Особенно вспоминаются наши воскресные утра. Я читал детям детскую Библию. Под звуки маленького домашнего органа, который мы с Сильвией подарили друг другу на годовщину свадьбы, мы пели гимны, выбирая такие, которые могли быть применимы к нашему положению, подобно гимну XVI века, написанному во время войны с испанцами: