Эмиль Бутру - Наука и религия в современной философии

• Название: Наука и религия в современной философии
• Автор: Эмиль Бутру
• Издательство: Красанд
• Жанр: Философия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-396-00102-2

В предлагаемой книге ее автор, известный французский философ Э. Бутру (1845–1921), пытается найти пути разрешение конфликта между наукой и религией при помощи противопоставление натуралистического и идеалистического направлений. Во введении дается исторический обзор отношений между религией и наукой с античных времен до современной автору эпохи. В первой части автор подробно разбирает важнейшие натуралистические теории: позитивизм О. Конта, эволюционный агностицизм Г. Спенсера, монизм Э. Геккеля и т. д. Вторая часть посвящена идеалистическому направлению — учениям А. Ричля, У. Джемса и др.

Рекомендуется философам, историкам и методологам науки, студентам и аспирантам гуманитарных вузов, всем заинтересованным читателям.

---

III

ЦЕННОСТЬ ДОКТРИНЫ

Какова же ценность этой доктрины? Какое поучение можем мы из нее извлечь?

Позитивизм Конта можно определить, как синтез науки и религии, осуществленный посредством понятия „человечество“. Наука, связанная с потребностями человека, приводит к религии, которая одна только может обеспечить реализацию тех целей, средства для которых доставляет наука. С другой стороны, найдя в самом человечестве достойный объект для своего культа, религия совершает свое дело, не выходя за пределы реального мира, в которых вращается и наука.

Может ли разум удовлетвориться таким синтезом?

Неоднократно уже было отмечено, что наука в этой системе чрезвычайно стеснена. Мало того, что ей воспрещается предаваться исследованиям, социальная полезность которых не достаточно очевидна, мало того, что ей предписывается заботиться о точности своих выводов лишь постольку, поскольку это нужно для практической жизни, — ей навязываются произвольные гипотезы, фикции воображения, раз она сама собою не в силах найти дорогу к позитивизму. Конт считает возможным определить логику следующим образом: нормальное стечение чувств, образов и знаков, предназначенное для того, чтобы пробудить в нас понятия, соответствующие нашим моральным, умственным и физическим потребностям. Наука свободная и независимая все более и более заподазривается, трактуется, как враг. Наука стремится к специализации, к раздроблению, она, значит, по самому существу своему анархична, ее бесплодная любознательность, эта похотливость разума, ее невыносимая заносчивость должны быть подчинены чувству. Изумительные эксцессы подобного рода становятся понятными, если обратить внимание на то, что служители науки всегда стремились познавать вещи так, как они существуют, а не так, как нам хотелось бы, чтобы они существовали, стремились следовательно очистить вещи, насколько это возможно, от того человеческого характера, который прежде всего хочет приписать им Огюст Конт.

Религия в контизме не менее стеснена, чем наука. Тщетно восстановляется она, как во времена схоластики, в своих сюзеренных правах над философией: она не может ни подавить, ни удовлетворить то скрытое стремление, которому она подчинена.

Религия должна сохранить во всей полноте дорогие сердцу человеческому чувства: любовь к Богу, — основание любви к людям, — и веру в бессмертие, — залог общение с умершими. И Конт все сильнее и сильнее настаивает на реальности и ценности внеразумных или субъективных элементов нашей природы. Разве чувство не факт? разве воображение не такая же часть души человеческой, как чувства или разум? Что более несомненно, чем инстинкт, в особенности инстинкт религиозный — эта коренная основа нашего бытия?

Но разум, который с своей стороны есть данное нашей природы, сковывает эти излияние сердца. Если человечество в собственном смысле этого слова, человечество, как оно дано нам в пространстве и времени, само ость мера бытия и познания, то вечность Великого Существа — пустое слово: вся реальность Бога исчерпывается наличностью у известных индивидуумов мысли об известной сумме человеческих фактов, бессмертие же сводится к воспоминанию.

Недаром спорят относительно значение термина „субъективный“ у Огюста Конта. Он и хочет, и не хочет видеть в субъективном истинную реальность.

Трудности, на которые наталкивается Конт, связаны с избранным им принципом. Человечество — понятие двусмысленное, не способное служить исходным принципом. Есть человек видимый, наблюдаемый извне: это собрание фактов, аналогичных всяким другим; и есть человек внутренний: тот, который мыслит, желает, любит и ищет. Вопреки своему отрицанию психологии, Конт серьезно считается с реальностью внутреннего человека и предоставляет ему весь мир фактов, правда предварительно заботливо огородив этот мир со всех сторон, чтобы человек как-нибудь не вырвался за его пределы; человеку предписывается управлять отведенным ему миром и найти в нем свое счастье. Но преграда, воздвигнутая Контом между фактами и идеями, между данными реальностями и идеальными возможностями, призрачна. Человеческая душа и есть как раз непрестанное усилие выйти из области данного, достигнуть лучшего, испытать нечто иное, превзойти самое себя. Человек, говорит Паскаль, постоянно переступает пределы человека.

Объявляя человека мерою всех вещей, мы не заканчиваем навсегда период религиозных и метафизических исканий, а открываем новую эру их. Ибо что такое человек? Уверен ли он, что сам он есть только данное, только собрание фактов, только вещь?

Философы, говорит Гете, ничего не достигли, разбив вдребезги внешнего и материального бога, царившего за облаками. Когда человек углубляется в самого себя, он находить там истинного бога, внутреннего, а не внешнего, творческую способность, а не данное законченное явление.

Web! Weh!

Du hast sie zerstört Die schöne Welt Mit mächtiger Faust;

Sie stürzt, sie zerfällt!

Mächtiger Der Erdensöhne Prächtiger Baue sie wieder,

In deinem Busen baue sie auf! *)

Правда, Конт считал человеческий инстинкт навсегда неизменным подобно инстинкту животных. Но наука показала, что даже у животных инстинкт отнюдь не есть неподвижное данное. Что же касается человека, то не заслуживает имени человека тот, кто видит в своем наличным инстинкте границу, которую не позволено переступить, вместо того чтобы рассматривать его, как точку опоры, позволяющую подняться на высшую ступень.

В этом слабый пункт доктрины Конта. Его замкнутый и абсолютный позитивизм был бы правомерен, если бы человеческая природа представляла нечто раз навсегда данное. а так как человек есть существо, без устали ищущее, видоизменяющее и пересоздающее себя самого, то контизм представляет только искусственную фиксацию одной преходящей фазы в человеческой жизни.

Но вот вопрос: есть ли это создание человека человеком нечто произвольное? Человек был бы унижен, если бы ему доказали это. Ибо это значило бы, что при всем своем стремлении к прогрессу он действует исключительно под влиянием случая подобно атому Эпикура. Но он верит, что, не находя законченного образца в мире данного, работа его тем не менее имеет норму, которой присущи своя высшая необходимость, ценность и бытие. Эта норма, находящаяся одновременно и в нем и над ним, есть то, что он называет Богом.

Таким то образом в самом человечестве находятся зародыши религии, объект которой превосходит человечество. Для того, чтобы человек мог удовлетвориться человеком, он должен забыть завет античной мудрости: „познай самого себя“. Дойдя до основ своего я, он встречает там потребность, он находит там силу работать над расширением реальности, над повышением совершенства и ценности человечества. Без сомнения, наследие прошлого человечества и условия жизни человечества современного составляют существенную часть в идеале, доступном для человека, и этот идеал, для того чтобы быть практичным, должен держаться близ данной реальности. Но факт не может быть нормой идеи, ибо дело идет именно о том, чтобы превзойти факт. Вера в высшую реальность идеального объекта, не сводимая ни на что данное и тем не менее способная запечатлеть себя в области данного создала тех героев, которых с полным правом почитает Огюст Конт: они попали в его святцы лишь потому, что не верили в его религию.

Всякий позитивизм находится, таким образом, как бы в состоянии неустойчивого равновесия. Он признает только реальное и полезное. Но реальное и полезное суть понятия, которые необходимо вызывают другие, и притом более высокие.

Ученый, которому предписано искать реального, быстро замечает, что все впечатление всех индивидуумов одинаково реальны, и что задача его заключается в том, чтобы выделить из этого реального нечто более устойчивое, более глубокое, менее связанное с условиями индивидуального н человеческого восприятия. Он называет истинным этот объект, который он не в состоянии ни охватить, ни описать точно, смутная идея которого руководит им в его изысканиях, и который лишь мало-помалу вырисовывается перед его глазами под влиянием самых этих изысканий. И, раз очутившись во власти этой идеи, он чувствует, что нельзя подчинять ее никакой пользе, как бы высока ни была эта последняя. Истина в его глазах сама есть высшая польза. Наука работает из любви к истине. ее честь, ее гордость, ее радость состоит в том, что она не позволяет себе увлечься никакой философской или политической системой. Мы не касаемся здесь вопроса о том, не требуют ли интересы самих прикладных наук, чтобы теоретики сохранили свою веру, что они работают только ради теории. Наука, замкнутая в себе самой, есть деятельность вполне законная и абсолютно благородная; и философии, стоящей на страже идеала, приличествует освобождать науку, приводить ее к самопознанию, а не подчинять посторонним целям, каковы бы ни были эти последние.