Мария Барышева - Дарители

• Название: Дарители
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

Ты станешь мной, станешь мной, станешь… все, рано или поздно, становятся мной…

Безумные красные глаза были совсем близко, зловонное ледяное дыхание обжигало шею, каждая капля слюны, падавшая на кожу, приносила боль, словно это была концентрированная кислота или расплавленный металл. Все было слишком реально, слишком, слишком… и тяжесть тела, и страх смерти, и чужая сила, продавливающая, сокрушающая ее собственную… но реальны были и ее пальцы, погружающиеся в жесткую шерсть, горячую кожу, напряженные мышцы, и прорывающийся сквозь рычание вой боли, и перетекающее в нее нечто, сумасшедшее и голодное, уносящееся куда-то в пустоту… А потом волчьи клыки рванули ее левое плечо, всего лишь чуть-чуть промахнувшись мимо шеи, и она, закричав, неимоверным усилием отбросила огромное тело на несколько метров назад и вскочила, дрожа и шатаясь, зажимая ладонью рваную рану. Из-под пальцев хлестала кровь — слишком живая, слишком горячая для этого мира.

Волк упал тяжело, яростно взвыв, и сразу же вскочил, сильно кренясь на правый бок. Его правая передняя лапа до самого локтя бесследно исчезла, но не единой капли крови не вытекло из гладкой, словно срезанной острейшим ножом, короткой культи. Казалось, лапу стерли резинкой. На горле зияло несколько дыр, в которых виднелось что-то более темное, чем волчья шерсть, и одна глазница щерилась пустотой. Гротескно подпрыгивая на трех лапах, волк снова двинулся вперед, и пока Наташа, ошеломленная болью, смотрела на него, правая лапа волка вдруг начала появляться из ниоткуда — сантиметр за сантиметром. Глазницу, точно поднимающаяся по весне вода, стала стремительно заполнять темно-красная, тут же стекленеющая и оживающая голодом и ненавистью жидкость. Казалось, время, если оно только здесь существовало, потекло в обратную сторону. В пальцах правой руки защипало, и, отняв ее от плеча, Наташа увидела, как пальцы и ладонь прямо на глазах, сквозь влажную кровь, покрываются короткими, хищными порезами, оставляемыми невидимой бритвой. А потом все вокруг качнулось и начало стремительно бледнеть, пропуская сквозь себя знакомые очертания комнаты и холст с вихрем цветных мазков на нем. Наташа поняла, что там, в другом мире, что-то начало происходить, и хозяин волка встает, теряя с ней связь.

— Нет!!! — закричала она, не отдавая себе отчета, на каком языке кричит и поймут ли ее там. — Не двигайся! Не смей! Назад! Будет хуже!.. Назад!!!

Комната исчезла, и Наташа снова увидела снежную равнину и взвившегося ей навстречу в прыжке зверя. Его пасть была распахнута, оба глаза смотрели на нее и видели. На правой лапе теперь не хватало только запястья, но расти она перестала.

В этот раз прыжок застал Наташу врасплох, и она сделала единственное, что можно было сделать — попыталась увернуться. Ей почти удалось, пасть обмануто щелкнула где-то наверху и позади, а Наташа проскользнула между лапами вбок. Одна из них задела ее, и тупой коготь оставил на спине длинную кровоточащую царапину. А потом земля вдруг кончилась, и ноги Наташи провалились в пустоту. Вскрикнув, она извернулась и ухватилась за край, повиснув на вытянутых руках и какой-то своей частью осознавая, что если упадет, то с ней может произойти нечто худшее, чем просто смерть. Пальцы неумолимо сползали, и на одной руке ногти один за другим ломались о каменную раскаленную землю, в то время как пальцы другой скользили, сгребая к краю валик рассыпчатого снега. Разорванное плечо тупо пульсировало, словно у него появилось собственное сердце. Наташа закинула голову в нелепой надежде, что сейчас откуда-то чья-то появится спасительная рука, но увидела только привычный, грязно-серый фон, всегда сопутствовавший этому миру. А потом над краем, заслоняя все, точно полная луна из-за горизонта, выплыла волчья голова с жестко торчащими ушами. Клыки под вздернувшейся верхней губой мертвенно поблескивали и по цвету походили на клавиши старого рояля. Голова нырнула вниз, чтобы сомкнуть челюсти на запястье Наташиной правой руки, но та вдруг исчезла, прыгнув в сторону и снова ухватившись за край. Потом человек последним отчаянным усилием дернулся вверх, выбросив свое тело над краем, и в тот же момент его левая рука соскочила, а правая намертво вцепилась в волчью лапу, срослась с ней, утопив пальцы в шерсти, коже, мышцах и сухожилиях, проникнув даже в кость. Волк взвыл, и наполовину свесился через край, упираясь культей и задними лапами. Его челюсти щелкали, безуспешно пытаясь дотянуться до вцепившейся, тянущей в пустоту руки. В запрокинутое лицо Наташи посыпались снег и взрытая сухая земля. Холодные красные глаза смотрели на нее с ненавистью, в которой теперь чувствовался далекий страх.

— Пошли со мной!.. — просипела она, вскинула другую руку, которая тоже вцепилась в волчью лапу. Ручеек крови стекал по ее спине, впитываясь в бриджи. — Раз так… то со мной!..

Прикрепленная к волчьему ошейнику, свободно провисшая цепь, до сих пор не препятствовавшая обоим сползать в пропасть, вдруг дернулась, натянувшись до предела, и вытащила их обратно, чтобы тут же снова провиснуть. После этого раздался легкий треск, ошейник лопнул и исчез вместе с цепью, предоставив волку абсолютную свободу.

Но свободы для волка больше не было. Он еще не осознавал этого, но в его движениях, рычании, безумном блеске глаз уже чувствовалось приближающееся эхо обреченности. Волк подмял Наташу под себя, но ее рука и его лапа уже стали одним целым. Лапа равномерно исчезала, человеческая рука поглощала ее, втягивая в себя, словно амеба. Разверстая пасть дернулась вниз, на этот раз успев только ударить одним клыком уже разорванное плечо, но вторая рука Наташи вцепилась в толстое пушистое горло, медленно, но верно отодвигая от себя лязгающие челюсти. На ее губах пузырилась слюна, и глаза теперь были такими же безумными, как и волчьи.

Левой лапы зверя больше не существовало, и когда Наташа выдернула свою руку, в теле волка осталась дыра с неровными краями. Волк, бешено крутя головой, завалился набок, и Наташа вцепилась ему в горло уже обеими руками, выворачивая голову в сторону, отводя как можно дальше от себя страшные челюсти. Приподняв бедра, она обхватила волка ногами, и повалила его на себя, крепко прижала, сунувшись лицом в жесткую шерсть, пахшую протухшей кровью, и раздался дикий, отчаянный, обманутый вой попавшего в ловушку животного. Задние лапы волка взбили тучу колючей снежной пыли, повисшей в воздухе. Тело Наташи сотрясалось в страшных судорогах, цвета сменяли ощущения, ощущения — чувства. Льющаяся из раны в плече кровь дымилась на мертвом морозе.

Волк исчезал. Вырваться он больше не пытался. Наташа обнимала его, и зверь медленно погружался в нее, словно в озеро. Его передних лап уже не существовало, исчезла и одна из задних, вторая утонула в человеческом теле по скакательный сустав. Вой превратился в невнятное задушенное хрипение — вывернутая набок и прижатая к груди Наташи волчья голова исчезла уже наполовину и продолжала беззвучно погружаться. Торчал гладко срезанный остаток уха, на морде — там, где до нее добрались пальцы охотника, темнели небольшие отверстия с округлыми краями. Темно-красный глаз бешено вращался в глазнице. Снег под бьющимися телами стал грязно-алым.

Потом наступил особенный, переломный момент, в который мир вокруг изменился, потому что она взглянула на него чужими глазами, восприняла его чужой жестокостью, с чужой маниакальной страстью влюбилась в пролитую кровь и закричала, пожираемая чужим голодом, для которого все прочие чувства и желания безразличны и бессмысленны, голодом, разрастающимся до размеров Вселенной, голодом, заменившем язык мышления. Мир вокруг задернулся белым звенящим туманом безумия, а потом все вдруг исчезло, и когда Наташа открыла глаза, волк исчез тоже.

Nec Deus intersit[15] — шепнул кто-то глубоко внутри на неизвестном ей языке — кто-то очень знакомый — шепнул ликующе. — Вот теперь и сродни ты хладной и безжалостной вечности. Вот и сошло к тебе творческое могущество, пред коим все смертные головы склонят и вострепещут сердца их в восхищенном ужасе. Теперь ты завершена, кровь от крови моей, душа от души моей, тьма от тьмы моей… A die ad aeternitatis…[16]

Наташа, жадно ловя воздух высохшими губами, села. К нижней губе прилипла волчья шерстинка, она выплюнула ее и поднялась. В воздухе еще витало нечто, как эхо исчезнувшего зверя — бледно-голубая, пронизанная красным и мертвенно-желтым туманная дымка. Пошатываясь, Наташа сделала несколько шагов и остановилась. Ее ноги онемели от холода, онемело и распоротое плечо. Вокруг было одно и то же — перед ней бесконечная снежная равнина, за ней — узкая полоска раскаленной мертвой земли, и со всех сторон — грязно-серая пустота. Чистейший снег холодно поблескивал, и в этом блеске чудилось нечто зловещее… Каждая снежинка — капля чьей-то пролитой крови. Злой крови. Наташа не понимала, почему все еще здесь.