Юрий Нефедов - Поздняя повесть о ранней юности

• Название: Поздняя повесть о ранней юности
• Автор: Юрий Нефедов
• Издательство: Лира ЛТД
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 966-7894-36-3

В биографических очерках рассказывается о трудном детстве, о войне и о службе в армии после нее. Главным в жизни автора было общение с людьми того исторического времени: солдатами и офицерами Красной Армии, мужественно сражавшимися на фронтах Великой Отечественной войны и беззаветно служившими великой Родине.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Я выскочил, Юрка стоял за дверью, он слышал окрик, и мы бросились направо, за здание вокзала. У телеграфного столба три немца распутывали провода, мы пробежали мимо них в сторону поселка, чтобы скрыться в улицах. Больше бежать было некуда. Когда мы были уже почти в переулке, сзади раздался винтовочный выстрел, крик «стой!», а затем еще крики, но уже немцев. Мы обернулись на ходу, полицай выстрелил вверх, а на столбе, оказывается, находился четвертый немец, который оказался в большей опасности, чем мы.

Быстро отбежав темными переулками на другой конец станции, мы решили немедленно убираться из Синельниково и бегом направились в сторону выездных стрелок. Там стояли три порожняка с паровозами и один уже шипел тормозами, пробуя их.

Спросили у машиниста — оказалось паровоз будет тянуть до Гришино. Карту мы помнили, направление — наше. Мы пошли в конец состава — почему-то нам казалось, что из последних вагонов легче убегать.

В одном из последних вагонов мы и устроились. Там оказалось много соломы, мы сгребли ее в один угол. В соломе валялись окровавленные бинты, ортопедические металлические шины немецкого происхождения и куски обгоревшей камуфляжной плащ-палатки. Зарылись в солому, накрылись палаткой и уснули. Когда проснулись, было светло, во все щели светило яркое солнце, а поезд стоял. Прислушались, осторожно огляделись. Юрка сбегал к паровозу: только зацепили, и сейчас же отправляется до Ясиноватой.

Приехали уже в темноте, быстро дошли до вокзала, но, поразмыслив, входить не стали. Там была такая же толчея, как и прошлой ночью в Синельниково. Обошли привокзальную площадь — пусто. Решили проситься ночевать в поселке напротив вокзала. Большие, как нам казалось, богатые дома мы пропускали; опыт последних лет уже срабатывал. Заметив маленький, заваленный снегом по самые окна, домик, мы подошли к калитке и остановились, решая, как начать. Долго стоять не пришлось: из домика вышла женщина, вылила в снег помои и, увидев нас, остановилась. Потом медленно подошла к нам и спросила тихо, что мы ищем. Спросила ласково, с доброй нотой и по-матерински участливо, на мягком, украинском языке, каким говорят полтавчане.

Мы изложили свою версию, ибо ничего другого сказать не могли. Поверила она или нет, неизвестно, но пригласила в дом: «Заходьте, хлопчики, у мене своїх двоє, але тісно не буде».

Мы вошли в дом, там действительно было два мальчика лет примерно семи и десяти, которые все время молчали и не сводили с нас настороженных глаз…

Хозяйка подвела к умывальнику, дала полотенце и велела помыться. Затем мы, проявляя самостоятельность, стали доставать из сумки оставшуюся горбушку. Женщина остановила нас, положив хлеб обратно, и накормила нас какой-то еще теплой кашей.

Добрая женщина стелила нам на полу у печки и участливо расспрашивала о наших мытарствах на пути из Воронежа, преодоленных опасностях, питании и т. д. Мы рассказывали подробно и, видно, что-то не сошлось в нашей фантазии. Лукаво улыбнувшись, она прекратила затронутую тему. Из ее рассказа мы узнали, что отец пацанов на фронте с первых дней войны, что работал он токарем в депо, что выживать ей помогают родственники мужа, которые живут в селе между Ясиноватой и Горловкой, и она периодически бывает у них, ходит за продуктами. И главное, рассказала, с каким трудом она туда добирается.

Выйдя рано утром, еще в потемках, сориентированные рассказом хозяйки, мы без труда очень быстро вышли на шоссе, ведущее в Горловку. Люди, хоть и немногочисленные, уже двигались в обоих направлениях. Немцев не видно. Изредка они проезжали на машинах. Мороз был сильный, ветер задувал под скудную одежонку, и мы бодрым шагом шли навстречу Красной Армии.

Через некоторое время нас догнали сани. Мы попросились, и старик провез нас немного, а потом свернул в сторону. Когда вошли в Горловку, преодолев 30 километров, было уже темно.

Темная, мрачная, стоящая между терриконов и засыпанная снегом Горловка стала последним пунктом нашего похода на восток. Уже много позже мы долго и детально обсуждали происшедшее и не могли простить себе якобы допущенной ошибки в выборе направления.

…Продолжая слушать майорский приемник, мы знали, что на Северском Донце фронт остановился надолго и, как оказалось, до конца лета 1943 года. У нас могли быть и другие варианты, но…

Побродив по темным улицам, мы нашли какой-то, как нам сказали, заезжий двор, состоящий из двух огромных сараев. Вокруг дальнего толклась толпа итальянских солдат, очевидно, не помещались. Из второго выходили и входили наши. Мы зашли туда. В центре — огромная печь из бочки, а вокруг невероятное количество сидящих и лежащих людей. Кое-как протиснулись, кто-то подвинулся, кто-то согнул ноги и мы устроились на отдых. Опасно только было выходить, чтобы не потерять место.

Под потолком висело несколько фонарей, и было достаточно светло. Присмотрелись, прислушались. Из разговоров окружающих мы поняли, что большинство — ходоки за солью в Артемовск или уже несут оттуда увесистые мешочки. Нам это понравилось. У нас был выбор, как я говорил раньше: на Артемовск, а далее на Старобельск, или на Дебальцево и Ворошиловград. Мы присмотрелись к тем, что шли за солью, старались их запомнить, поговорить или как-то себя обозначить как попутчиков.

Среди этой многоликой толпы, большинство которой составляли женщины, подростки и пожилые мужики, резко выделялись дна молодых парня, активно крутившихся возле железной печи. Обслуживая ее, они выходили на улицу, приносили дрова, выносили золу, приводили и размещали новых постояльцев. В отличие от перепуганных, забитых, замерзших и голодных людей эти ребята были не только с виду сыты, но и раскованны, смелы. Они постоянно подбадривали усталых и растерявшихся, из их уст неоднократно звучало, что, мол, еще немного, и будет лучше. Мы полулежали в самом темном углу, что позволяло наблюдать за ними совершенно незаметно. И вскоре мы увидели третьего; он сидел в противоположном от нас углу и явно был в контакте с этими двумя. Когда по улице пошла тяжелая техника и раздался рев моторов, он глазами повел влево, и один из парней, перехватив взгляд, быстро вышел, а вернувшись, мигнул сидящему в углу.

Сомнений у нас не осталось — мы решили, что перед нами армейская разведка наших. Я долго помнил эту встречу и, когда уже был в армии, спрашивал у бывалых, ходивших в немецкий тыл разведчиков, рассказывая во всех, тогда еще свежих деталях. Оба они, Александр Половинкин и Владимир Соловьев, сказали, что 90 % за то, что это наша армейская разведка, ибо до фронта на север и на восток было примерно 80–100 км, и это полоса ее действия. Но, 10 % — могла быть и контрразведка охраны тыла немцев. Они говорили, что пребывать в тылу у немцев не столь опасно и страшно, как переходить в любом направлении линию фронта.

На этот раз ума у нас хватило и мы не стали их просить, чтобы взяли нас с собой, хоть искушение испытывали большое.

Жизнь, между тем, в этом полутемном сарае продолжалась. Иногда забегали итальянцы, заигрывали с женщинам, пели, что-то объясняли, но никто их не понимал. Мимо изредка проходили небольшие колонны немецкой техники. Немецких патрулей или местных полицейских мы не видели. Очевидно, все скопление людей они приняли в темноте за итальянцев и потому в этом районе не появлялись.

К утру погода резко изменилась — подул сильный теплый ветер. Из сарая стали выбираться люди и расходиться в разные стороны: те, что с грузом — на юг, остальные — в противоположную сторону. Мы шли небольшой гурьбой, человек 10–12, некоторые тянули на санках детей. Впереди и сзади с интервалами в 100–200 метров шли такие же небольшие компании.

Когда стали выходить из Горловки, начало рассветать. От нее мы прошли всего 2–3 километра, стало совсем светло и мы увидели впереди на дороге большую колонну людей, двигающихся нам навстречу. Все замедлили шаг, но вскоре вовсе остановились, а когда стали видны окружившие колонну немцы — бросились назад. Бежали в панике, обгоняя друг друга, роняя поклажу, подгоняя плачущих и ничего не понимающих детей. Страх усилился, когда на окраине Горловки мы увидели железнодорожный эшелон за колючей проволокой и толпу людей, загоняемую в вагоны, среди которых были и в серых шинелях.

На улицах поселка по-прежнему было тихо и спокойно. Не дойдя до ночлежки пару кварталов, мы свернули влево, на Дебальцево, куда указывала немецкая стрелка.

Пройдя два-три квартала по широкой магистральной улице, мы вновь увидели впереди толпу людей, сопровождаемую немецкими солдатами и полицаями. Пробегавшие навстречу девушки сказали, что гонят на станцию и отправляют молодых в Германию, а остальных — в западные области Украины.

Я уже и не помню, как мы вновь очутились у ночлежки, от которой хорошо просматривалась дорога, по которой мы пришли в Горловку. Она была пустынна, и мы быстро зашагали по ней в обратном направлении. Долго шли молча, каждый по-своему переживал провал задуманного нами побега на фронт, к нашим…