Николай Берг - Остров живых

• Название: Остров живых
• Автор: Николай Берг
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9922-1222-8

«Обычный зомби медлителен, туповат и опасен только для безоружного и растерявшегося человека, находящегося в ограниченном пространстве. Таких зомби называют «сонные». Отведавший любого мяса становится сообразительнее, быстрее и представляет собой проблему даже для владеющих оружием живых. Называются такие шустрые зомби «проснувшиеся». Но хуже всего те из умертвий, которые смогли добраться до живого, необращенного мяса особи своего вида. Они изменяются даже внешне, приобретая новые возможности, интеллект их возрастает, но все это: мощь, скорость, хитрость – используется только для убийства живых. Получающиеся после морфирования образцы – их называют «некроморфы» – крайне опасны и могут быть нейтрализованы только специальными группами, уполномоченными руководством для такой работы…»

Учебник «Основы безопасности жизнедеятельности» (раздел «Зомбология», глава 1)

«Но выжившие люди, утратившие человеческое в себе, страшнее любого морфа. Запомните это, дети».

---

Кто-то стучит по нашему кузову, слышу снаружи:

– К машине!

Вылезаем. Оказывается, нам в вокзал. Дверь открыта, рядом с нею двое с автоматами.

Внутри оказывается что-то среднее между биваком, складом и сторожевым постом.

Форпост или аванпост такое называется? Темновато, здоровенные вокзальные окна защищены спешно сляпанными решетками, а где и дощатыми щитами, подпертыми бревнышками.

Вижу здесь только мужиков. Мрачные и хмурые. Отсюда последнего из восьми пропавших парней уволокли, а был он опытный и не лопух. По следам идти пытались, но следы идут за автовокзал, а там гаражи и всякие такие сараюшки. Туда с зачисткой не совались – ПОТы (так тут называют фургоны с амбразурами – передвижная огневая точка) там не помощники из-за тесноты, а без них в пешем строю уже ходить зареклись, людей-то вроде и много, да бойцов мало, каждый на вес золота и терять очень обидно.

Сергей недовольно бурчит, что эта орда следы, конечно, затоптала напрочь. Мужики мнутся и покашливают. Ясно, затоптали.

Тем не менее тут люди за свою жизнь дерутся с толком – и улицы чистят, и живых спасают (город не многоэтажный, потому выживших с третьих этажей снять можно), и трупы, откуда могут, вывозят – захоронить не вышло, руки не дошли, но, во всяком случае, кормовую базу для шустеров ограничили все же. Покойников за городом сваливают. А там пустырь здоровенный и постоянное дежурство – начинающих стрелков натаскивают стрелять по стягивающимся зомби.

М-да… Выходит, нам аккурат достается в гаражи лезть. Мило, ничего не скажешь. По-моему Ильяс некоторое время размышляет, а не послать ли это предприятие к чертям, причем размышляет всерьез. Потом вздыхает и требует проводников по этим гаражам.

С проводниками получается какая-то невнятная затыка. Наконец прибывает мужичок. Отставник, гидрограф. А, ну да, тут такая служба есть. Или ее тоже расформировали? Ну ладно, неважно.

Мужичок на карте показывает что где, но у меня остается странное впечатление. Видимо, не только у меня одного. Ильяс, выждав момент, простодушно спрашивает:

– А что это вы финтите и о чем недоговариваете, а? Андерстенд меня или ноу?

Гидрограф как-то стеснительно жмется.

Остальные мужики помалкивают.

– Томодачи гидрограф, ты не биседзе[18], чтоб тут жеманничать. Вакаремас?[19]

– Видите ли, мы и сами не знаем, что там нынче, – признается проводник.

– Это как? – картинно удивляется Ильяс.

– Там буквально на второй день какие-то мутные люди закрепились. Не наши. Не местные. Вооруженные. Моего соседа по гаражам Сунгурцева Лешу застрелили, когда он за машиной пошел. У меня на руках умер.

– Людоедством они не баловались?

– Нет, этого не видели. На второй день они стрельбу устроили – рынок взялись обносить. К нам сунулись, но мы отбились, – неохотно говорит один из вокзальных мужиков.

– Оружие у вас откуда? – интересуется Сережа.

– Частью местное, а еще из Кронштадта подбросили.

– Выбить этих, из гаражей, не пытались?

– А зачем? Заблокировали. Как смогли, конечно, но они к нам не лезли потом.

– И что там сейчас?

– А пес их знает! Тихо. Но вот морф оттуда приходит.

– Домо аригато![20] Только знаете, мужики, либо вы выкладываете все, что вам известно, и подробно, либо хрена я туда с людьми полезу. До гаражей рукой подать, вооружения у вас достаточно, а вы как дети малые жметесь, – решительно говорит Ильяс.

– Да были у нас перестрелки. Они нас запугивали даже – отрезанные головы подкидывали. Нескольких из них мы тоже подловили, – отвечают рамбовские.

– Почему на машинах не въехали? – Вовка опередил Ильяса.

– Да въехали. Сразу колеса пропоролись. И баррикады там еще в придачу.

– Кавай[21] расклад. Головы отрублены или отрезаны были?

– Н-н-не знаю… А это важно? – удивляется гидрограф.

– В нашем безнадежном деле все важно. Головы похоронили уже? – деловито уточняет командир.

– Наших – да, – кивает местный.

– А не наши – это кто? – продолжает Ильяс свои вопросы.

– Да валяются тут неподалеку две штуки, не знаем чьи. Может они своих порешили, – пожимают плечами хозяева.

– А что не убрали? – тонко иронизирует Ильяс.

– На них зомбари хорошо идут, – парирует охранник вокзала.

– Пошли, покажете.

Головы валяются рядом с вокзалом. Пропавший парень на них, видно, рассчитывал как на живца. Не помогло.

Осматриваем головы вместе с Ильясом. Опять ничего не понимаю. Головы раньше принадлежали двум мужчинам среднего возраста, изо рта одной торчит странный язык. Немного задумываюсь, пока понимаю, что это засунутый в рот член. Обрезанный, к слову.

– По-моему, одному голову отрезали ножом. Другому отрубили. И вроде при жизни еще. Что скажешь? – спрашивает меня Ильяс. Мне остается осмотреть срезы: следы на одной шее показывают, что пилили по хрящу, оставив характерные следы, на второй грубо стесан позвонок.

– Согласен. Не твои единоверцы, случаем? – без тени подковырки уточняю я.

– Может, и мои. Только головы рубить и резать все горазды. Футболисты, бнах! – злобно плюет в сторону снайпер.

Это да. Жители Альбиона в старые времена удивляли соседей милым обычаем. Подерутся, скажем, два племени, одно потерпит поражение. Тогда отрезанную голову вождя-неудачника победители должны запинать (в знак презрения к проигравшему руками не трогать, только ногами, чтоб поунизительнее было) в определенное место. А воины проигравшего племени – побитые, пораненные и помятые – должны не дать это сделать. Если не дадут, то к проигравшим уважительное отношение. Человеческое, по альбионовским меркам. Если же и тут проиграют, совсем им плохо придется. Отсюда и футбол пошел, к слову. А волейболу римляне зародиться не дали. Когда они завоевывали Британию, то с удивлением обнаружили местное вундерваффе[22] – у врага оказались священные отряды метателей голов. В самом начале боя в римлян специально обученные альбионцы стали швырять заизвесткованные головы ранее побежденных ими бедолаг. Видимо, из-за эстетических причин это римлянам не понравилось, и они таки победили. И потом выбили местные обычаи напрочь. Зачастую вместе с носителями обычаев. Заизвесткованная голова, конечно, весомый аргумент, но грамотно брошенный пилум убедительнее оказался. Тем более стрела из баллисты или каменюка из катапульты.

– Глянь, по-моему, вот этому отрубили голову, уже когда он зомби стал. А вот этому резали по-живому. Что скажешь? – Ильяс переворачивает головы, осматривает внимательно срезы. И что характерно, ни одного словечка на всяких языках – собран командир в комок.

– Мне кажется, нет, оба были таким образом убиты.

– И что это нам дает? – очень серьезно спрашивает Ильяс.

– Материал для морфов. Не зря ж у них там уже давно тихо.

Командир украдкой поглядывает на наших и вполголоса спрашивает:

– А может, и тут дрессированные? Мутаборы с Алькатрасами?

И я не нахожу что сказать в ответ.

Возвращаемся на вокзал. Ильяс тут же начинает трясти безответного ботана, требуя у него сеанса связи с лабораторией. Понимаю, что его сейчас более всего интересует, чем запугивали моего морфированного знакомца. Ботан старается как умеет, а должен заметить, что в плане связи рохля таковым не выглядит – отлично у него получается. Другое дело, что Валентины на месте нет, связист же лабораторный либо толком говорить не хочет, то ли и впрямь не в курсе.

Ильяс связывается с Андреем. Долго с ним беседует, прикидывая, что и как видит тот с верхотуры. За это время местные успевают разгрузить три набитых всякими продуктами и вещами ПОТа и отгрузить один. Явно вокзал стал перевалочным пунктом: сюда что-то притаскивают из города и распределяют. Видимо, это не единственный такой пункт, нечто подобное и в военной части было.

В итоге грузимся и едем к автовокзалу. Благо здесь игрушечные расстояния. Или я Питером испорчен? Местные вполне серьезно к своему Рамбову относятся.

Северный КАС – несколько улочек с гаражами. По первому ощущению сотни три разношерстных гаражей. Соваться дуром как-то страшновато. Ильяс, подумав, решает нестандартно, и мы лезем на крыши гаражей.

– Стоим! Стоим и смотрим! – Командир слушает, что говорит ему в ухо рация.

И совершенно неожиданно с колокольни собора раздается очень гулкий, раскатистый в сыром воздухе бабах. Совсем неподалеку от нас сочно чпокает во что-то тугое пуля.

– Первая тройка, вперед – три крыши. Вторая, контроль справа! Саперы – проулок!

Начинаем передвигаться по ильясовским распоряжениям. Очень скоро с колокольни бабахает снова. На этот раз рация бубнит что-то такое, от чего Ильяс морщится. Опять продвигаемся. Отсюда видно, что мы вылезли не там, куда обычно въезжают, а с противоположной стороны. Планировка проездов тут достаточно странная, и как ни крути, а все проезды не посмотришь. Сейчас получается, что мы просматриваем где-то половину территории. Мне невозможно тщательно разглядеть, что там, потому что нашей тройке, разумеется, выпадает прикрывать тыл команды. Мы смотрим на проходящую рядом железную дорогу и пустырь до берега залива, густо заросшего соломенно-желтым тростником высотой больше человеческого роста. Краем глаза я вижу, что проезды забиты машинами, что часть гаражей распахнута, что явно сделаны баррикады, но вот их ожидаемых защитников не видно ни одного. Хотя я так думаю, что как раз видно – зомби тут есть, негусто, с десяток, наверное, в поле зрения, но вот что живые тут есть – сомнительно. Слишком мертво тут все выглядит. Ну разве кто в гараже заперся и отсиживается. Некоторое время, поглядывая через плечо, смотрю в проулки-проезды.