Андрей Степаненко - Великий мертвый

• Название: Великий мертвый
• Автор: Андрей Степаненко
• Жанр: Исторические приключения

История завоевания Мехико Эрнаном Кортесом и его конкистадорами.

---

Вожди оторопели. До сей поры Куит-Лауак не слишком-то козырял своим титулом.

— Ты не прав, Куит-Лауак, — выступил вперед один из самых старых вождей.

— Только я и прав, — покачал головой тот.

Вожди переглянулись. Начиналась та же история, что и при Мотекусоме.

— Я требую суда, — поднял руку старый вождь.

Куит-Лауак недобро усмехнулся.

— Ты сам знаешь, что суд невозможен. Едва Мотекусома был убит, я потребовал созыва Большого совета, чтобы выбрать Тлатоани, Верховного судью и членов Тлатокана. Но у вождей все время находятся более важные дела! Так какого же ты суда требуешь? Может быть, моего?

Вожди растерянно переглянулись. Многие помнили, как еще при Мотекусоме ввели правило, что если судьи нет, а Тлатокан принять решение не может, спор разрешает Верховный военный вождь. Но раньше никто как-то не думал, чем оно может обернуться. И лишь теперь вожди осознали, сколь много прав они утратили при Мотекусоме, и что сдаться сейчас его племяннику означает снова вступить на однажды пройденный путь медленного, но неуклонного подчинения трехсот семидесяти народов одной-единственной семье.

— Есть и другой путь! — выкрикнули из толпы. — Священная игра!

— Да! Игра! Правильно! — загудели вожди. — Выиграешь у нас, забирай военнопленных себе, а если мы победим, — разделим их между родами!

Куит-Лауак стиснул зубы. Он уже видел, к чему все клонится: если он сейчас проиграет, они шаг за шагом отберут назад все. И тогда от некогда могучего Союза останется лишь триста семьдесят раздробленных слабосильных родов. Но не принять вызова было немыслимо.

— Хорошо. Я выйду на поле, — процедил Куит-Лауак. — И… берегитесь!

* * *

Едва вырвавшись из ущелья и увидев два огромных войска, Кортес понял, что все закончилось. Поняли это и остальные, а поэтому израненные, измотанные трехсуточным, почти без сна и еды переходом солдаты просто сгрудились вместе, закрыли головы щитами и начали молиться.

Вот тогда и прогремел боевой клич кастильского воинства:

— Сантьяго Матаиндес!

Кортес поднял голову и оторопел: оба войска уже сшиблись, и во главе одного из них он явственно видел штандарт крещенного лично им, как дона Эрнана, Иштлиль-Шочитля из Тескоко. И битва дяди и племянника была настолько жестокой, что даже трое суток подряд преследовавшие кастильцев мелкие разношерстные отряды замерли там, где встали.

А потом была победа и стремительный, более похожий на бегство переход в Тлашкалу, и ни Кортес, ни всю дорогу сопровождавший его индеец дон Эрнан вовсе не были уверены, что не найдется кто-нибудь еще, мечтающий принести ненавистного Малинче в жертву своему кровожадному богу дождя.

И лишь перейдя тлашкальскую границу, Кортес остановился и подсчитал оставшихся в живых: 20 лошадей из 97; 12 арбалетчиков из 80; 7 стрелков из аркебуз из 80; 440 солдат из 1640 и полная потеря всей артиллерии. Павших на его стороне индейцев Кортес даже не считал, — полегли почти все.

И даже две самые главные женщины в его жизни — бывшая Сиу-Коатль донья Марина и дочь вождя Тлашкалы донья Луиза уже не могли гарантировать ему ничего — ни поддержки, ни защиты, ни будущего.

* * *

Пленных разбудили рано поутру.

— Выходите, — на приличном кастильском языке произнес Топан-Темок — мажордом дворца Мотекусомы.

— Ты знаешь по-нашему?! — обомлел сидящий прямо против прохода «старичок». — Мерзавец! Так, ты все понимал?!

Мажордом пригляделся к солдату и пожал плечами.

— Я мажордом и казначей. Я должен понимать, что говорит враг.

Израненные пленные со стонами зашевелились.

— Сеньор! — плачуще протянул кто-то из молодых. — Скажите, нас убьют?

— Не сейчас, — на секунду прикрыл глаза мажордом. — Выходите быстрее, вас ждут.

Пленные со стонами поднялись и один за другим потянулись к выходу. Моросил мелкий, теплый дождь, сквозь пелену белых, размазанных по небу облаков просвечивало слабое желтое солнце, и «старичок» вздохнул:

— Пораньше бы этот дождик… мы бы еще держались.

— А толку? — недобро одернули его.

«Старичок» улыбнулся.

— Дурак ты, да простит меня Сеньора Наша Мария. Мы бы еще жили…

Здоровенные, изрытые шрамами индейцы быстро построили пленных в одну колонну, затем долго и кропотливо сцепляли их друг с другом рогатинами — от шеи к шее и, раздвигая мгновенно собравшуюся толпу, повели по улице.

— Черт! Смотрят… — зашептались пленные, прижимаясь один к другому.

— Не подавай вида, что боишься…

— А я и не подаю…

Но не показывать чувств было сложно, ибо в каждых глазах они читали одно и то же — свой смертный приговор, а потому вскоре все до единого опустили головы, стараясь не видеть ничего, кроме поясницы впереди идущего земляка. А потом их вывели на храмовую площадь, и кастильцы обмерли.

Чуть более чем полгода назад именно здесь индейцы слушали «Рекеримьенто», молчаливо соглашаясь, что отныне и навсегда все их земли принадлежат Священной Римской империи, а особенно — Кастилии и Арагону. Они и теперь сидели на тех же трибунах, и были столь же молчаливы и внимательны. И лишь кастильцы, лишенные плюмажей, воротников и сверкающего оружия, черные от сажи и липкие от холодного пота вносили явный диссонанс в это воистину торжественное молчание.

— Стоять! — приказал мажордом, и кастильцы послушно встали.

— Отойдите, пожалуйста, за линию поля, — попросил мажордом, и кастильцы послушно отошли.

От одной из трибун вышел в самый центр важный старый индеец, щелкнул трещоткой, зачитал короткую энергичную речь, и лишь тогда через ворота Орлов и Ягуаров на поле выбежали две группы индейцев — по пять человек.

— Чего это они?! — охнули новички Нарваэса. — Чего это?

Индейцы и впрямь выглядели странно: массивные, обтянутые кожей шлемы, округлые наплечные щитки, панцири из дерева и кожи, наколенники…

— Эй, друг! — затолкали «старичка» в бок. — Чего они делать-то будут?

Тот поджал губы.

— Не знаю. Но может быть, и распинать…

Пленные охнули.

— Как мучеников, что ли? За что?

«Старичок» пожал плечами. Он видел только одну игру, ту самую, что остановил сеньор Педро де Альварадо, а потому особенно хорошо запомнил именно крест — настоящий, деревянный, с обильными потеками крови.

— Эй, сеньор! — наперебой заголосили пленные, обращаясь уже к мажордому. — Нас распинать будут?

Тот повернулся.

— А вы постились?

— Нет…

— Тогда может быть, вы говорили весь год одну правду и не касались женщин?

Пленные обмерли… если бы это было ценой спасения, они бы и постились, и женщин бы избегали, а теперь врать было уже поздно, — их грехи видели чересчур многие из индейцев.

— Конечно, если бы вы постились, — серьезно продолжил мажордом, — ваша смерть была бы более почетной. А так… не рассчитывайте на распятие. Это не для вас.

Пленные с облегчением вздохнули. Хотя бы что-то было лучше, чем они ожидали.

* * *

Совет столичных жрецов лучше многих понимал ставки в этой игре: случись выиграть сборной провинциалов, и Союз просто рухнет. А потому, когда Куит-Лауак внезапно слег, у его постели сошлись ведущие лекари страны.

— Что это? — рассматривали они высыпавшие по всему телу Верховного военного вождя страшные язвы.

— У нас раньше такого не было…

— Наши боги таких болезней не насылают.

И лишь тогда до них дошло.

— Ты что — крестился в кастиланскую веру, Куит-Лауак?

— Не-ет… — выдохнул вождь.

— Тогда, может быть, держал в руках изображение их богов?

Куит-Лауак сосредоточился… и вспомнил.

— Да… держал, — нехотя признал он. — Малию, родившую Иисуса.

— Но зачем?

— Я выносил кастиланский алтарь из нашего храма, — выдохнул вождь.

Лекари переглянулись.

— Мы думаем, кастиланская Малия тебе отомстила. Мы не сможем помочь.

И тогда наступила очередь совета жрецов.

— Куит-Лауак, ты сильно болен. Поставь вместо себя замену. Ты имеешь на это право. Мы даже игрока тебе найдем. Самого сильного.

Куит-Лауак болезненно скривился.

— А потом я умру, и вожди начнут говорить, что победил не я, а купленный за мешок с какао чужой игрок? Это моя игра. И победа должна быть моей…

Наутро, накачанный по совету жрецов жуткой смесью из особого отвара бобов какао и семян травы, растущей только на людоедских островах, он вышел на поле, перехватил первый же мяч и более его не выпускал.

Куит-Лауак загонял и загонял мячи — в каждое из шести священных отверстий вдоль бортов, затем стал целиться в расположенное в трех человеческих ростах над уровнем поля каменное кольцо «лона смерти». И лишь когда Считающий очки остановил схватку за явным преимуществом его команды, а Толкователи выдали суждение богов, Куит-Лауак медленно развернулся и, почти не слыша восторженного рева стадиона, вышел через ворота Ягуаров. Сел у стены, прислонил затылок к теплому гладкому камню и в тот же миг с немыслимым облегчением начал новый путь — прямиком на север, в страну предков.