Владимир Герлах - Изменник

• Название: Изменник
• Автор: Владимир Герлах
• Издательство: Издатель Словохотов А.А.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9903041-9-2

…Мемуарная проза. Написано по дневникам и записям автора, подлинным документам эпохи, 1939–1945 гг. Автор предлагаемой книги — русский белый офицер, в эмиграции рабочий на парижском заводе, который во время второй мировой войны, поверив немцам «освободителям», пошёл к ним на службу с доверием и полной лояльностью. Служа честно в германской армии на территории Советского Союза, он делал всё, что в его силах, чтобы облегчить участь русского населения. После конца войны и разгрома Германии, Герлах попал в плен к французами, пробыл в плену почти три года, чудом остался жив, его не выдали советским властям.

Предлагаемая книга была написана в память служивших с ним и погибших, таких же русских людей, без вины виноватых и попавших под колёса страшной русской истории. «Книга написана простым, доступным и зачастую колоритным языком. Автор хотел, чтобы читатели полностью вошли в ту атмосферу, в которой жили и воевали русские люди. В этом отношении она, несомненно, является значительным вкладом в историю борьбы с большевизмом». Ценнейший и мало известный документ эпохи. Забытые имена, неисследованные материалы. Для славистов, историков России, библиографов, коллекционеров. Большая редкость, особенно в комплекте.

---

Когда немецкие офицеры разошлись, Галанин вызвал русских офицеров, сделал им подробный доклад о своих переговорах с макисарами, когда закончил посмотрел на молчаливых бойцов: «То. эти господа собираются нас выдать большевикам. Немцы попадают в более выгодное положение, будут в плену, потом вернутся домой полноправными гражданами, у нас хуже: офицеров безусловно расстреляют, солдат отправят за полярный круг рубить дрова, подметать снег, пока не сдохнут. Я думаю что ответ наш может быть только.»

Красильников закончил его мысль: «Сражаться и умереть свободными людьми!» Остальные офицеры продолжали угрюмо молчать, потом Воробьев бросил на стол пачку бумажек: «Полюбуйтесь, что они, гады, пишут». Галанин прочел вслух: «Про амнистию, про счастливую жизнь на родине, освобожденной от ига оккупантов, про прощение их всех за их ошибки маршалом Сталиным, о счастливой жизни у макиса-ров, о хорошем обращении, вине и папиросах! про необходимость убивать немецких офицеров, и сдаваться пока не поздно!»

Галанин читал громко и отчетливо, произнося каждое слово летучки, которое, как будто нехотя, уходило в молчаливую темноту за окном, — от себя прибавил: «Я думаю, что все ясно! Вы сами видите и понимаете. Наше задание держаться во что бы то ни стало до прихода наших рот, тогда будем говорить иначе с этими господами! Могу ли я надеяться на вас и наших бойцов?»

«Странный и очень удивительный вопрос: Ясно, что можете, господин старший лейтенант! Не сдадимся и чистить картошку у террористов не будем! В петлю к Сталину сами не полезем, — может быть, вы найдете какой-нибудь выход»

— «Найду! А теперь главное молчать, что бы никто не знал о том, что мы сдаваться не будем! Даже наши бабы! Официально мы сдаемся! Ясно?» Было все ясно, чувствовали себя все собравшиеся сильными и смелыми и бодро разошлись по своим подразделениям. Ночь проходила, мало кто спал, а кто и забылся тревожным сном, лежал одетым в полном боевом снаряжении и с ручными гранатами под рукой.

***

Когда Левюр к десяти часам утра, подъехал на своей машине к отелю «Мон репо», чтобы ехать с Галаниным вперед в штаб макисаров, и начать наконец, капитуляцию батальона, был неприятно поражен тем, что Галанин, как будто, не собирался никуда ехать. Сидел в расстегнутом белом кителе за столом уставленным бутылками, приветливо помахал рукой, вылезшему из автомобиля начальнику французской жандармерии, кричал: «Зайдите на минутку, выпьем с вами для храбрости и поедем»

По тому как кричал, по фуражке на затылке, по бледному лицу и синякам под глазами видно было, что пил для храбрости уже давно. Пожав ему руку, Левюр уселся за стол, чокнулся с новым командиром батальона и пригубил рюмку коньяка, посмотрев на часы, начал торопить Галанина: «Едем! Уже время! А то эти бандиты могут потерять терпение и начать штурм. Ведь по моему, капитуляция — это единственный выход для всех, немцев и русских! Вам же, как немцу, бояться абсолютно нечего!»

Галанин безнадежно махнул рукой: «Как немцу! Будто я немец! Только снаружи немец, а если меня поскрести как следует, вы увидите, что сидит перед вами не только русский, но еще и азиат! Да, азиат, мой дорогой! Потому что мой отец был уроженцем Кавказа! Но это неважно! Раз ваш Джонсон нам обещает, что маршал Сталин нам ничего худого не сделает, все в порядке! Мы сдаемся, немцы и русские! Ввиду тяжелого ранения Баера, я принял командование батальона, а раз я шеф, я приказываю. У нас так: приказ есть приказ! Выпьем за нашу капитуляцию Вив Ля Франс!»

Выпил, видно, здорово, раз начал кричать ура Франции, заставил Левюра тоже выпить до дна стакан коньяку по-русски! Крикнул Картону; «Закусить нам чего ни-будь! да поскорее! Сейчас мы едем капитулировать! Батальон уже начал складывать оружие! Господин Картон, вы слышите? Скоро вы будете свободны и будете плевать на нас, ваших бедных пленных! А? Вив ля Франс! Пейте и вы с нами! за вашу победоносную армию Фи Фи!»

Выпили снова уже втроем! Когда появилась мадам Картон, румяная, веселая, свежезавитая, Галанин привязался к ней, встал, поцеловал пухлую руку и уговорил выпить с ними тремя за успех капитуляции и за Маки-Моро! Горничную Анету, подавшую на стол ветчину и сыр со свежим белым хлебом, облапил и не церемонясь вылил ей в рот тоже рюмку коньяку.

Левюр внезапно почувствовал, как пол под его ногами вдруг стал двигаться взад и вперед, вверх и вниз. Поняв что выпил больше чем нужно, попросил у Картона соды, выпил и, что бы ускорить отрезвление, побежал в уборную и вырвал все то, что выпил до сих пор, стало лучше только голова продолжала немного кружиться, посмотрел на часы и заметил с ужасом, что было уже почти одиннадцать, бросился сломя голову на веранду и стал поднимать со стула Галанина, но тот смеялся идиотским смехом пьяного и противился:

«Обождите, сейчас! Последний стакан вина и баста, не пью больше ни капли! До возвращения на мою любимую родину! На Кавказские горы… на Эльбрус! Он куда выше вашего Монблана! Постойте! я вижу что, вы сомневаетесь! Где карта? Мадам Картон! у вас нет карты! Пожалуйста, принесите! Мосье Картон, я только сейчас заметил что у вас очаровательная жена! Я, право, начинаю думать, что вы недостойны иметь такую восхитительную жену!»

Комплименты Галанина были негрубые, мадам Картон с готовностью сбегала за картой и передала ее Галанину, который немедленно нашел Монблан и Эльбрус и с торжеством показал их Левюру! Вот видите, это ничего что высота не указана, по цвету краски видно что Эльбрус страшно высокий, по моему, не меньше ста тысяч, то есть, десяти тысяч метров. Давайте выпьем за Эльбрус, не хотите и не надо! Я выпью сам!

Галанин жадно выпил вытер рукой свой мокрый рот и поднялся что бы идти. Покачнулся и схватился руками за стол, оправдывался с упрямством пьяницы: «Не думайте, что я пьян! Ничуть! Просто на ноги ослабел… и немудрено — не спал всю ночь! Так боялся, что всю ночь мерещились мне всякие ужасы. Но это сейчас пройдет! Аверьян! живо ведро воды! Ага! Вот так сюрприз! Мадам де Соль! Еще не убежала! Ведь я оставил вас после операции без охраны, дал вам понять, что вы свободны! А она осталась, что бы насладиться нашим позором — капитуляцией! Ну как с ней не выпить! И моя приемная дочь тоже тут… и с ней тоже нужно! И вы, Аверьян. Силь ву пле, садитесь все! Стулья! Аверьян, пьем стремянную! А ля вотр! Вив ля Рюси! вив ля Франс!»

Об отъезде нечего было пока думать. Увидев пьяный экстаз Галанина, Левюр моргнул Картону, незаметно вышел с ним в переднюю, по телефону связался с Коранси, где уже находились главные силы макисаров, вызвал к аппарату полковника Серве и сообщил ему о задержке. Объяснив причину пьянства Галанина, его страхом и ранением командира батальона, просил дать несколько часов отсрочки.

Серве справился об Ивонне де Соль, узнал, что она тоже сидит с Галаниным в ресторане и попросил ее к телефону. Поговорил с ней немного со всем согласился, что несколько часов больше или меньше сейчас не играют роли. На прощанье сказал своей любовнице вполголоса что-то, от чего она покраснела и сердито бросила трубку. Вернулась к столу, где собралась теплая и дружная компания и сказала Галанину, что ей удалось случайно связаться с Коранси, где находится уже штаб макисаров и поговорить с полковником Серве, который дал ей принципиальное согласие подождать до четырех часов сдачу батальона, пока господин Галанин придет в себя от страха и отдохнет. Но Галанин слушать не хотел об отдыхе. Вдруг стал ходить по ресторану, как трезвый, и требовать от Картона вина и ликеров для дам. Но никто не пил, за исключением его и Аверьяна, старавшегося тщетно догнать и перегнать свое начальство в количестве выпитого вина. Шурка смотрела на своего нареченного отца и страдала за него, потому что он был пьян и не умел себя вести перед этими гадами французами, которые явно трунили над ним и его пьяными выходками, идиотским смехом. Никогда не видела его таким жалким и угодливым перед Левюром, Картоном и их французскими мадамами. Ничего не могла понять точно, понимала, вернее, догадывалась инстинктивно своим маленьким сердцем русской женщины… В особенности одно слово ее смущало, слово, которое непрерывно повторял Галанин поднимая свой стакан: «капитуляция!»

Обратилась за объяснениями к Галанину: «Какая капитуляция? неужели правда то, о чем мне говорил мой жандарм, что сдаваться хотите? Ни за что не поверю!» Но Галанин, как будто совсем не он, ничего на свете не признающий белогвардеец, а трусливый и подлый хам, засмеялся как идиот, и подтвердил: «А почему нет? Почему нам всем умирать? Они ведь мне обещают, что маршал Сталин нас помилует! Я, знаешь, Шурка, перед ним крепко виноват! но знаю, что он добр, как Христос! Он поймет меня, а если поймет, значит простит!»

Потом, когда она схватилась за голову, повернулся к ней спиной и начал кричать как сумасшедший: «Вив марешал Сталин!» Шурка не выдержала, посмотрела уничтожающе на сгорбленную спину Галанина и пошла к двери, подойдя повернулась и увидела… Галанин стоял у окна сзади него толпились французы его гости, за ними кривой шатающийся Аверьян, подбежала тоже к окну и увидела, как на площадь выходил взвод русских солдат под командованием лейтенанта третьей роты Казбека! Она его сразу узнала по татарским глазам и белым зубам под усами шнурочком. Сначала ничего не поняла, но посмотрела на Галанина и поняла все: Это не было недавнее идиотское лицо с мокрыми губами и угодливой улыбкой, — сейчас оно сияло и светилось и оттого что оно было очень бледное и худое казалось ей одним из тех ликов святых, которые она видела давным давно в церкви города К.!