Владимир Герлах - Изменник

• Название: Изменник
• Автор: Владимир Герлах
• Издательство: Издатель Словохотов А.А.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9903041-9-2

…Мемуарная проза. Написано по дневникам и записям автора, подлинным документам эпохи, 1939–1945 гг. Автор предлагаемой книги — русский белый офицер, в эмиграции рабочий на парижском заводе, который во время второй мировой войны, поверив немцам «освободителям», пошёл к ним на службу с доверием и полной лояльностью. Служа честно в германской армии на территории Советского Союза, он делал всё, что в его силах, чтобы облегчить участь русского населения. После конца войны и разгрома Германии, Герлах попал в плен к французами, пробыл в плену почти три года, чудом остался жив, его не выдали советским властям.

Предлагаемая книга была написана в память служивших с ним и погибших, таких же русских людей, без вины виноватых и попавших под колёса страшной русской истории. «Книга написана простым, доступным и зачастую колоритным языком. Автор хотел, чтобы читатели полностью вошли в ту атмосферу, в которой жили и воевали русские люди. В этом отношении она, несомненно, является значительным вкладом в историю борьбы с большевизмом». Ценнейший и мало известный документ эпохи. Забытые имена, неисследованные материалы. Для славистов, историков России, библиографов, коллекционеров. Большая редкость, особенно в комплекте.

---

На рассвете вторая рота оберлейтенанта Закржевского, с лицом похожим на хитрого польского ксендза вышла вперед в ущелье. За ней постепенно уходили третья и четвертая, штаб батальона и обоз. Первая рота продолжала лежать на окраине города, нести караульную службу и охранять Галанина, который сидел на террасе ресторана «Мон Репо» вместе с отцами города и их семьями. Галанин задумчиво смотрел на французов и предложил последний тост: «Итак, господа, простимся, на прощанье я предложу вам тост который, я уверен, вам понравится и даже вы, господин кюре, не откажетесь выпить: Вив ля Франс!» Не ошибся, выпили все сразу и кюре тоже, который уже давно не пил ничего кроме «Виши». Поэтому сразу опьянел и решил напоследок вернуть к Богу этого, в общем, не плохого человека. Начал с того, что он не видел у них в батальоне священника и не видел в своей церкви ни одного, только одного офицера… Галанин махнул рукой: «Церковь! Все это хорошо, я с вами согласен, но не забывайте, что мои русские понятия не имеют о Боге. Так их воспитал ваш Сталин! О Боге, вообще, нам сейчас думать нет времени! Пусть Он сейчас о нас думает, потому что, благодаря Его легкомыслию, мы проигрываем войну!»

Господин кюре поднял свои костлявые руки к небу: «Не богохульствуйте мой сын! Пути Господа!» Но Галанин не дал ему говорить: «Не трудитесь, господин кюре! Бог видит нас всех… пусть потом… наверное скоро, он нас с вами, нашими врагами, рассудит! Я почему то уверен, что нас безбожников он простит, простит за то что нас сейчас травит весь мир! А за что? за то что мы любим нашу родину не так, как вам этого хочется?»

«Ага, донесение!» Прочел сообщение Закржевского, поднялся, посмотрел на вошедшую де Соль: «До свиданья, на том свете, господа. Желаю вам присоединится к нам как можно позже… а впрочем, что наша вся жизнь, долгая или короткая в сравнении с вечностью?»

***

Недалеко от Отена курьер на мотоциклете приехал в деревню, где расположился 654 Восточный батальон, закамуфлировав свои автомашины и телеги в фруктовых садах и вдоль каменных стен заброшенного кирпичного завода. Нашел Галанина, отдыхающего под тенистой сливой с ветками, нагнувшимися под тяжестью больших голубых слив. Галанин прочел, не торопясь, бумагу, поданную видно смертельно усталым немецким солдатом, приказал своему шоферу завести машину и уехал по пыльной пустынной дороге. Приехал в Отен, и явился полковнику Лангу, маленькому худому с морщинистой шеей и злыми серыми глазами. У него уже началось собрание немецких офицеров, командиров разбитых немецких полков и батальонов, сразу был поставлен в курс событий крикливым и нервным Лангом. По радио Ланг назначался начальником боевой группы и ему поручалось собрать в кулак все бегущие немецкие части и во что бы то ни стало отступить в порядке, не останавливаясь ни перед чем, вплоть до расстрела и повешения трусов, кто бы они не были, офицеры или солдаты… «В чем дело? а вот в чем… мы вот здесь… вправо от нас дивизия Кара, вернее то, что от нее осталось! Влево бригада генерала Сандерса, немного тоже… мы… это бригада полковника… батарея капитана без пушек, три охранных батальона и наконец 654 Восточный батальон! Всего приблизительно около 5000 человек, плохо вооруженных и панически настроенных… Приказываю… батальону русских занять позицию вокруг деревни М. Раненых и вообще все обременительное имущество отправить немедленно на Мюльгаузен»

По карте Ланг указал каждому командиру его позицию и объяснил задание. Заставил каждого повторить, что бы окончательно убедиться, что все поняли. Поняли все, за исключением только что прибывшего старшего лейтенанта. По карте он указал позицию, которую намеревался занять батальоном и которая совершенно не совпадала полученному от Ланга заданию. Объяснил, что так ему будет лучше защищаться с наименьшими потерями. Полковник Ланг хотел сначала оборвать этого офицера со странной фамилией, потом подумал, вспомнил о страшном падении дисциплины в бегущих батальонах, о том, что один Восточный батальон уже успел перебить своих немцев и перейти на сторону врагов, махнул рукой. «Хорошо! Делайте как хотите! Главное удержитесь на вашем участке во что бы то ни стало! Итак, господа это все, может быть есть вопросы?»

Но вопросов ни у кого не было, за исключением все того же злополучного обер-лейтенанта и, когда он начал эти вопросы задавать, вызвал недоумение и даже подозрение в том, что он издевается над собравшимися… но нет… не издевался… как с луны упал. Начал интересоваться, поддержит ли боевую группу полковника Ланга немецкая авиация, не придут ли на помощь моторизированные дивизии с их тиграми и будет ли пущено, наконец, это знаменитое тайное оружие, которое обещал ввести в бой министр пропаганды Геббельс!

Полковник Ланг понял сразу, что имеет дело с простачком, терпеливо объяснил ему что у него нет никаких оснований рассчитывать на помощь… и что он рассчитывает только на доблесть частей находящихся сейчас под его командованием.

Галанин кивнул головой, ему было теперь все ясно: без поддержки авиации, без тигров, без тайного оружия его батальон был осужден на гибель здесь в кольце огромного скопления макисаров, в отчаянии просил, по крайней мере, две штурмовых пушки и сорок панцерфаустов; Ланг, что бы отделаться от надоедливого батальонного командира неопределенно обещал, что посмотрит… собрание было закончено и все разошлись и разъехались по своим частям…

***

Вернувшись к себе в батальон и отдав приказания занять выбранную им позицию, Галанин принялся к исполнению того, что его мучило все время. Нужно было подготовить все для отправки на Мюльгаузен всего ненужного балласта: всех раненых, колла-борантов французов, бежавших вместе с батальоном из Шато Шинона и, наконец, русских женщин: жену Воробьева, двух незамужних женщин Катю и Марусю и, наконец, вдову его лучшего офицера Шурку. С коллаборантами и ранеными дело было просто, они сами рвались поскорее подальше от Франции. Сложнее было дело с русскими женщинами, у Лены оставался здесь муж Воробьев, у незамужних Маруси и Кати намечались в последнее время солидные связи, лейтенант Красильников и фельдфебель Козин, у Шурки как будто никого не было, хотя и гонялись за этой веселой вдовой многие. И все-таки жаль было с ней расставаться, не известно почему, наверное, потому что привык он к ней и считал своей дочерью! Формальности были сделаны скоро, напечатаны соответствующие удостоверения, выдано маршевое довольствие, щедрое, включая все до папирос и вина включительно. Когда Галанин кончил подписывать, откинулся назад в кресле, закрыл глаза, потом внимательно посмотрел на Гроса, шефа канцелярии: «Вот, что еще: Выпишете маршбефель лейтенанту Воробьеву и фельдфебелю Козину. Они будут сопровождать наших раненых и женщин до Мюльгаузена, думаю что успеют проскочить, пока кольцо еще не совсем замкнулось! Потом… вернутся… Вот мы и будем теперь спокойны за судьбу наших раненых и женщин! Не так ли Грос?» — «Яволь! господин оберлейтенант… мы тогда будем спокойны!»

Галанин обошел в санчасти раненых, долго стоял у кровати Баера, рассказывал ему в последний раз о положении в батальоне. Баер слушал рассеянно, мыслями он был уже в Германии у себя дома, думал о жене и детях и о том, не пострадал ли от бомбежки его город. Простились довольно холодно. Галанин не мог понять, как

Баер мог так скоро отойти от батальона, Баер не понимал, почему Галанин старался спасти батальон, когда теперь было ясно каждому дураку, что батальон пропал, как пропала и его бедная Германия!

Затем Галанин прошел к доктору Батурину, где веселились русские женщины с офицерами. Поморщившись, потому что ему уже начинало надоедать это непрерывное пьянство, толкнул дверь в пустующую школу, подождал терпеливо, когда кончили очередной танец и сказал здесь несколько напутственных слов, сказал что верит, что хочет верить, что их разлука с батальоном временная, что недалек тот день когда… все те же пустые лживые фразы! Чокнулся со всеми, внимательно посмотрел, стараясь запомнить на всю оставшуюся жизнь, притихших женщин, Шурку, сегодня особенно веселую и красивую. Даже удивился и своего удивления не скрывал: «Цветешь, Шурка! Смотрю на тебя и не верится что ты уже женщина и вдова!» Посмотрел на офицеров, понял их нетерпение, что бы он ушел скорее, не мешал их веселью, поднявшись попрощался: «Ну… пока… даст Бог — увидимся! Не даст — не поминайте лихом! Обнял и поцеловал каждую, криво улыбаясь смотрел как они плакали, резко повернулся и вышел в темноту осенней ночи».

***

На другой день с утра Галанин уехал на позиции первой роты, окопавшейся на холме, на горке, как окрестили холм русские, уверенный что навсегда простился и с ранеными и с женщинами, но ошибался. Транспорт ушел в самом деле, но без Александры Жуковой, которая явилась в штаб батальона и заявила адъютанту, что Галанин передумал и решил ее оставить медсестрой и дальше. Так как связь с первой ротой почему-то была прервана и посланные ее исправить телефонисты что-то мешкали, Бем махнул рукой и решил поверить Жуковой, направил ее в санчасть к Батурину… Раненых отослали, новых еще не было. С бьющимся сердцем Шурка ждала возвращения Галанина и заранее придумывала как объяснить свое неповиновение. И была уверена, что он примирится с ее присутствием. Но получилось совсем иначе и в первый и в последний раз своей совместной жизни с Галаниным, Шурка ошиблась…