Жан-Анри Фабр - Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога

• Название: Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога
• Автор: Жан-Анри Фабр
• Издательство: Государственное учебно-педагогическое издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1963

Жан-Анри Фабр (1823–1915) был чем-то похож на тех, чьи обычаи, повадки и тайны он неутомимо изучал всю свою долгую жизнь, — на насекомых. Сухонький человек с острым носом и внимательным взглядом, от которого не ускользало ничего, Фабр всего в жизни добился сам: выбрал призвание по душе и заставил поверить в себя весь мир; исключительно собственными усилиями создал великолепную лабораторию по изучению насекомых; вывел науку о насекомых из пыльных залов с засушенными жуками и бабочками на прокаленные солнцем просторы, где все экспонаты ученых коллекций рыли норки, охотились, размножались и заботились о потомстве.

Упорный, настойчивый, бесконечно трудолюбивый, Фабр совершил настоящий переворот в науке, но широкая публика его узнала и полюбила благодаря вдохновенным историям о жизни бабочек, пауков, жуков, ос и других мелких обитателей нашего мира. На его рассказах о насекомых, стоящих в одном ряду с «Жизнью животных» Альфреда Брема, выросло не одно поколение любителей природы и просто увлекающихся людей.

«Насекомые. Они — истинные хозяева земли. Их — миллиард миллиардов, больше, чем звёзд в нашей галактике... Фабра должен прочесть каждый, так же как один раз в жизни надо заглянуть в микроскоп и поглядеть в телескоп на звёзды» (В.Песков).

Сокращенный перевод с французского и обработка Н.Плавильщикова.

---

Теперь вскроем чехол. В нем — оболочка куколки. Она набита яичками, только что отложенными самкой. Я вынимаю из чехла эту оболочку, наполненную яичками, и кладу ее в стеклянную трубочку. Так мне будет удобнее следить за событиями, которые вскоре начнутся.

Проходит немного дней, и в трубочке появляется многочисленное семейство. Гусенички вылупились так быстро, что я прозевал эти минуты. Молоденькие гусенички уже успели одеться в чепцы из белой ваты, но надетые не на голову, а на заднюю часть их тела. Они проворно ползают, высоко подняв свои белые чепцы. Мне хочется узнать из какого вещества изготовлены эти чепцы, и увидеть, как ткут гусенички свою первую одежду. Оболочка куколки еще не совсем опустела: в ней копошится порядочно гусеничек, еще голых, без чепцов. Они крошки — едва в миллиметр длиной. Я переношу гусениц в чепцах в другое помещение, а в трубке оставляю только совершенно голых.

На другой день запоздавшие гусенички покидают оболочку куколки. Ни одна из них не обращает внимания ни на тонкую оболочку куколки, ни на пушок, которым она выстлана изнутри, а из него можно было бы изготовить прекрасную одежду. Гусенички ползут к грубому чехлу из прутиков. Они торопятся: прежде чем выползти наружу и начать поиски пищи, надо одеться. И вот гусенички набрасываются на остатки чехлика. Они скоблят прутики, работая челюстями, выглядящими большими ножницами, с пятью крепкими зубцами на каждой стороне.

Смотрю в лупу. Мне приходится задерживать дыхание: иначе опрокинешь, а то и совсем сдунешь этих крошек. Если мне хочется рассмотреть гусеничку получше, я беру ее при помощи иголки, смоченной слюной. Прилипшая к концу иглы гусеничка бьется, корчится, съеживается и становится совсем маленькой, хотя она и без того крошечная. Она старается спрятаться в свой чепчик, который пока прикрывает только ее зад.

И эта точка живет, она деятельна, умеет ткать. Только что родившись, она умеет из лохмотьев, оставленных умершей матерью, изготовить себе одежду. Что же такое инстинкт, если он вызывает сложную деятельность в подобной крошке, в почти «атоме»?

Развитие мешочницы волосистой: 1 — кормящаяся гусеница в мешке; 2 — закрытый мешок с куколкой самки; 3 — то же самца; 4 — куколка самки; 5 — самка; 6 — куколка самца; 7 — самец. (Нат. вел.)

В конце июня появляются взрослые одноцветные психеи. Большинство домиков этих бабочек висит у меня на сетке проволочного колпака. Самцы вылетают первыми. Они порхают под колпаком летают от одного чехлика к другому. Найдя чехол с самкой, самец усаживается на него, трепещет крыльями. Свадьба такая же скромная и незаметная, как у малой психеи. Очень подвижные самцы живут недолго. Под колпаком остаются только самки.

Не всем самкам довелось справлять свадьбы: самцов оказалось меньше. Утром, когда солнце осветит и прогреет проволочный колпак, из чехла выползает что-то вроде гусеницы. Это не гусеница, а самка. Ее время подошло, а самца нет, и она отправляется на поиски будущего супруга. Несколько часов самка висит, высунувшись из чехлика. Увы! Под колпаком не осталось ни одного самца, и, потихоньку пятясь, самка скрывается в чехле. И на другой день, и на третий, и еще и еще, пока она в силах делать это, самка по утрам выползает из своего убежища. Никто не прилетает... И самка умирает в своем чехлике. На воле рано или поздно самцы прилетели бы, здесь, под колпаком, их нет. Жизнь самки прошла впустую: она умирает, не оставив потомства.

Бывает и хуже. Слишком далеко высунувшись из домика, самка падает на землю: домик висит на стенке. Теперь конец всему. Самка не сможет добраться до своего домика: ее ноги непригодны для такого путешествия. Три-четыре дня она ползает по земле, а чаще просто лежит на одном месте. Если под колпаком есть самцы, то они пролетают мимо. Их не привлекает самка, лишенная чехла. Проходит несколько дней, и самка умирает.

Оплодотворенная самка прячется в чехлике и больше не показывается. Недели через две вскроем чехол. В нем лежит оболочка куколки, а перед ней — запас нежнейшей ваты. Это тот чрезвычайно нежный пушок, которым покрыто тело самки одноцветной психеи. Можно подумать, что мать ощипала себя, чтобы устроить для детей мягкую постель. А яйца? Где они?

Яйца остались в теле матери. Ее тело — это мешок, набитый яйцами. Вскоре мешок этот высыхает. Вскроем его. Что увидим мы в лупу? Несколько трубочек трахей, жалкие пучочки мышц, обрывки нервных волокон, в общем — почти ничего. Остальное содержимое мешка — яйца, около трехсот яиц. Короче говоря, самка мешочницы — это огромный яичник.

Изготовление чехла

В первой половине июля вылупляются гусеницы одноцветной мешочницы — крошечные, немного длиннее одного миллиметра. Они бледно-янтарного цвета с блестяще-черными головками, со спинкой первого грудного кольца и буроватыми остальными кольцами груди. Ловкие и проворные, они бойко копошатся внутри мешочка.

Мешочница одноцветная (x 2).

В некоторых книгах рассказывают, что маленькие гусенички начинают с того, что съедают остатки своей матери. Не понимаю, с чего и ради чего придумали такую нелепицу. Мать оставляет в наследство своим детям чехол, из оболочки куколки и из собственной кожи она делает им двойную крышу, из своего пуха — загородку и мягкую постель. Все истрачено для будущего, и от матери остаются лишь высохшие лохмотья. Разве можно накормить этими жалкими лоскутками многочисленное семейство?

Нет, мои крошки, вы не едите своей матери. Сколько я ни слежу за вами, никогда ни одна из вас не грызет остатков бабочки. И кожа матери, и другие ее остатки лежат нетронутыми. Нетронутой остается и оболочка куколки.

Наступает время покинуть родимый мешок — тело мертвой матери. Как выйти наружу? Это тоже словно предусмотрено. Гусеницам не приходится уж очень разрушать тело матери: его первые кольца удивительно прозрачны. Это признак, что здесь кожа очень тонка. И правда, когда она подсохла, то стала крайне хрупкой. Достаточно ничтожного толчка, и эти колечки отпадают. Сами или их отрывают спешащие наружу гусеницы? Я не знаю этого в точности, но могу удостоверить: достаточно подуть на сухой мешок, и эти членики отваливаются.

Вот он, выход! Голова самки отваливается, появляется отверстие, выход из мешка. Оболочка куколки была открыта, когда из нее выползла самка. Теперь на пути гусениц кучка нежного пуха. Здесь они задерживаются: одни отдыхают, другие потихоньку ползают. Все они набираются сил перед выходом наружу.

Остановка перед выходом из чехла наружу непродолжительна. Вскоре гусенички выбираются из чехла и расползаются по его поверхности. Сейчас же начинается изготовление одежды: первая еда будет позже. Для начала гусенички одеваются в то, что им досталось по наследству. Они скоблят челюстями стебельки домика-чехлика, выскабливают из них сердцевину. Из наскобленного вещества они изготовляют великолепную белую вату.

Начало изготовления первой одежды замечательно. Гусеничка сбивает вату в маленькие комочки, а их скрепляют шелковыми нитями. Получается нечто вроде гирлянды из ватных комочков. Эту гирлянду гусеничка обматывает вокруг своего тела, сзади третьего грудного кольца, и связывает концы гирлянды шелковинкой. Такой поясок пополняется все новыми и новыми комочками ваты.

Первый чехлик гусеницы мешочницы одноцветной. (Увел.)

Этот пояс и служит основой. То снизу, то сверху, то сбоку гусеничка прикрепляет к нему комочки ваты. Вскоре поясок превращается в маленький шарф, а потом в жилет. Вот он превратился в мешок. Через несколько часов первая одежда готова. Это колпачок белого цвета, и для его изготовления не пришлось далеко ходить. Материал был добыт тут же: им послужили стебельки чехлика-домика.

Я помещаю несколько голых гусеничек в стеклянную трубочку и даю им старые расщепленные стебельки одуванчика. Они наскребывают белой сердцевины и приготовляют себе красивые колпачки.

Успех ободряет меня, и я начинаю разнообразить опыты. Мне не хватает голых гусениц. Что же можно раздеть уже одетых. Вынуть гусеничку из ее колпачка не так уж трудно. Раздетая, она немедленно принимается за изготовление нового колпачка. Я кладу гусеницам стебельки сорго, и тогда колпачки блестят, словно сахарные. Годится и пропускная бумага. Она так понравилась гусеницам, что когда я тут же предложил им старый чехол, то они не обратили на него никакого внимания. Некоторые гусеницы ничего не получают. Но трубочка заткнута пробкой, и они принимаются скоблить эту пробку. Изготовленный ими колпачок так правилен и красив, словно эти гусенички всегда имели дело только с пробкой. Пригодно всякое растительное вещество, было бы оно сухим, легким и поддающимся скоблению челюстями.