Жан-Анри Фабр - Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога

• Название: Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога
• Автор: Жан-Анри Фабр
• Издательство: Государственное учебно-педагогическое издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1963

Жан-Анри Фабр (1823–1915) был чем-то похож на тех, чьи обычаи, повадки и тайны он неутомимо изучал всю свою долгую жизнь, — на насекомых. Сухонький человек с острым носом и внимательным взглядом, от которого не ускользало ничего, Фабр всего в жизни добился сам: выбрал призвание по душе и заставил поверить в себя весь мир; исключительно собственными усилиями создал великолепную лабораторию по изучению насекомых; вывел науку о насекомых из пыльных залов с засушенными жуками и бабочками на прокаленные солнцем просторы, где все экспонаты ученых коллекций рыли норки, охотились, размножались и заботились о потомстве.

Упорный, настойчивый, бесконечно трудолюбивый, Фабр совершил настоящий переворот в науке, но широкая публика его узнала и полюбила благодаря вдохновенным историям о жизни бабочек, пауков, жуков, ос и других мелких обитателей нашего мира. На его рассказах о насекомых, стоящих в одном ряду с «Жизнью животных» Альфреда Брема, выросло не одно поколение любителей природы и просто увлекающихся людей.

«Насекомые. Они — истинные хозяева земли. Их — миллиард миллиардов, больше, чем звёзд в нашей галактике... Фабра должен прочесть каждый, так же как один раз в жизни надо заглянуть в микроскоп и поглядеть в телескоп на звёзды» (В.Песков).

Сокращенный перевод с французского и обработка Н.Плавильщикова.

---

И на четвертый день после холодной ночи нет ничего нового. Разве — небольшая мелочь. Вчера я не стер следа, который проложили гусеницы, уползшие внутрь горшка. Половина гусениц ушла теперь по этому следу и отправилась на верхушку пальмы. Другая половина кружится как всегда. После полудня вернулись и ушедшие. Снова — полная колонна, снова — беспрерывный круг.

Пятый день. Ночной мороз еще сильнее, но он не проник в теплицу. Утром — яркое солнце. Как только оно прогрело воздух, гусеницы зашевелились. Они снова ползут по краю горшка, но порядок несколько нарушен. Внутрь горшка и сегодня поползла часть гусениц. Остальные ползут по краю. Теперь образуются два отряда, то догоняющих друг друга, то снова разъединяющихся. Гусеницы сильно утомлены, и беспорядок увеличивается. Многие перестают ползти вперед, колонна разбивается на несколько частей, и у каждой свой вожак.

Похоже, что конец близок. Вот, вот... Я ошибся еще раз. Кольцо восстановилось, и к ночи гусеницы снова кружат по краю горшка.

Неожиданно сильно потеплело. Сегодня, 4 февраля, прекрасный мягкий день. В теплице большое оживление, Многочисленные отряды гусениц вышли из гнезд и ползают по песку. На карнизе горшка кольцо то разрывается, то вновь сливается в одно целое. И вот один из вожаков сползает вниз. За ним следуют четыре гусеницы, прочие остались на шелковой дорожке. На этот раз попытка не удалась: с полпути спустившиеся гусеницы вернулись и влились в общий круг. Но следы новой дороги остались: ведь свои шелковинки гусеницы оставили. Это тропинка для будущих экспедиций.

Действительно, на следующий день — восьмой день с начала опыта! — гусеницы начали спускаться с карниза: сначала по одной, потом небольшими партиями, а затем уже — и колоннами подлиннее: дорога была проложена и становилась все более и более «наезженной». На закате солнца последние запоздавшие добрались до своего гнезда.

Теперь сосчитаем. Семь суток гусеницы находились на краю горшка. Отведем половину этого, времени на отдых и остановки, на оцепенение в самые холодные часы ночи. Остаются восемьдесят четыре часа. Они были проведены в движении. Средняя скорость около девяти сантиметров в минуту. Значит, гусеницы проползли около четырехсот пятидесяти метров, почти полкилометра. Хорошая прогулка для таких тихоходов. Окружность горшка — длина шелковой ленты — сто тридцать пять сантиметров. Упрямые путешественницы проползли по кругу края горшка триста тридцать раз.

Даже я поражен этими цифрами, а уж я-то хорошо знаю тупое бессилие насекомого, в жизнь которого ворвалась случайность. Трудно ли было спуститься с горшка? И все же они не сделали этого. Гусеницы так и погибли бы на своей шелковой ленте, если бы не беспорядки в строю, вызванные усталостью. Только поэтому были проложены шелковые нити за пределами ленты.

Кружиться сутками по краю горшка, голодать и мерзнуть, когда рядом и еда, и гнездо. Но гусеницы не в состоянии прекратить свой бег, не могут сойти в сторону с проложенного пути. Слепой инстинкт удерживает их на шелковой дорожке.

Предсказания погоды

В январе гусеницы перелиняли еще раз. Их наряд стал менее красивым: рыжие волоски потускнели и побледнели, окраска теперь менее яркая. Но гусеницы получили и кое-что новое. На спинках восьми брюшных колец, там, где раньше были яркие пятна, появилось нечто вроде поперечной щелки. Две складки, словно губы, ограничивают эту щель, и она может широко раскрываться и очень плотно закрываться. Из раскрытой щели выпячивается нежная бесцветная кожица. Две черно-бурые точки занимают переднюю часть этого горбика, а назади торчат два коротких хохолочка из рыжих волосков, ярко блестящих на солнце. Этот орган очень чувствителен: при малейшем раздражении гусеницы он исчезает и щель плотно закрывается. Тогда гусеница сразу изменяет свои вид: длинные белые волоски, окружающие щель, встают дыбом и образуют поперечный ряд. Гусеница на глазах светлеет.

Гусеница походного соснового шелкопряда. (Увел.)

Когда раздражение прекращается, щель раскрывается, в ней снова выступает чувствительный горбик. Такие попеременные раскрывания и закрывания щели быстро повторяются. Их можно вызвать самыми разнообразными способами. Я пускаю на гусеницу табачный дым, и отверстия тотчас же раскрываются. Они вскоре же закрываются, но при новой порции дыма в щели снова показываются горбики. Впрочем, если дыма слишком много и он очень крепок, гусеница съеживается и не раскрывает щелей. Если дотронуться до горбика соломинкой, то он сейчас же втягивается, как рожки улитки, и щель закрывается. Обыкновенно, хотя и не всегда, если прикоснуться к одной из щелей, то постепенно закрываются и все остальные. У спокойно отдыхающей гусеницы щели раскрыты, у ползущей — то открываются, то закрываются.

Для чего служат эти странные органы? Реомюр был склонен видеть в них особые дыхательные отверстия. Это неверно: ни у одного насекомого нет дыхалец на спине. А помимо того: никаких трубочек к этим щелям не подходит, сообщения с внутренними органами гусеницы у них нет. Дыхание здесь не причем, разгадку нужно искать в чем-то ином.

Каждый из горбиков-бугорков состоит из бледной мягкой пленки, голой и очень чувствительной. Эта пленка так чувствительна, что не стоит раздражать ее твердыми предметами. На кончике булавки я подношу к горбику каплю воды. Как только вода коснулась пленки, щель закрывается. Как будто все указывает, что это орган, воспринимающий какие-то внешние раздражения. Но что именно, какие раздражения? Ответ на такой вопрос может дать лишь изучение повадок шелкопряда.

Гусеницы шелкопряда — ночные существа. Всю зиму они вечером отправляются глодать хвою, а после полуночи ползут домой. В самый разгар зимы, в самые холодные месяцы, они особенно деятельны. В эти недели гусеницы неутомимо прядут, каждую ночь добавляя новый слой к покрышке своего гнезда. И всякий раз, если только позволяет погода, они расползаются по ветвям — кормиться. Не евши, много не напрядешь.

Странное исключение! Холодное время года — месяцы оцепенения для всех других насекомых — оказывается временем усиленной работы для гусениц походного шелкопряда. Конечно, если холод и ветры не переходят известных границ. Наша зима очень мягка, но все же это — зима. Если северный ветер слишком силен, если угрожает ночной мороз, если пошел снег или полил дождь, если слишком густ туман, то лучше остаться в гнезде. Непогода опасна для гусениц во время их ночных похождений, предвидеть ее было бы очень выгодно. Есть ли у гусеницы что-либо для получения справок о погоде ближайших часов?

Я узнал об этом вот как.

Однажды ко мне зашел лесной сторож. Ему постоянно приходится бороться с гусеницами походного соснового шелкопряда, врагами сосен. Сторожу хотелось посмотреть, как грызут хвою гусеницы. Я пригласил его прийти вечером, и в назначенный час он пришел вместе со своим товарищем. Около девяти часов мы зажгли фонарь и отправились в теплицу. Что это значит? Ни одной гусеницы на гнездах, ни одной — на зеленых ветках. Все попрятались в гнезда. Мы ждем час, другой... Напрасно! Наступила полночь, а гусеницы так и не появились. Что случилось?

Ночью и утром шел сильный дождь. Снег — не первый в этом году, но самый обильный — покрыл вершину горы Ванту. Может быть, гусеницы потому и не вышли из гнезда, что надвигались дождь и снег? Нужно проследить эту связь: непогода и поведение гусениц.

Начиная с этой памятной ночи, с 13 декабря 1895 года, появилась своеобразная метеорологическая станция с гусеницами. У меня нет никаких приборов, нет даже скромного термометра. Все ограничивается тем, что каждую ночь я навещаю гусениц в саду и в теплице. Нелегко ходить ночью в глубину сада, иной раз в такую погоду, когда жаль выгнать собаку во двор. Я записываю, как ведут себя гусеницы, и слежу за небом. К этим записям добавляю метеорологическую сводку, которую журнал «Время» каждый день публикует для всей Европы. А если мне нужны более точные данные, то прошу Авиньонскую обсерваторию сообщить необходимые мне сведения

Гусеницы, за которыми я слежу, находятся в двух местах: в саду, под открытым небом, и в теплице. Гусеницы в теплице защищены от ветра и дождя, и они дают мне более правильные указания. На соснах гусеницы часто не выходят из гнезда просто при небольшой сырости или при достаточно сильном ветре. Защищенные от этих незначительных опасностей, гусеницы в теплице — удобный объект для наблюдений: на них воздействуют более серьезные изменения погоды. Главные наблюдения сделаны мною над гусеницами в застекленном помещении, в холодной теплице. Повторяю это.

Теперь попытаемся выяснить, почему 13 декабря мои гусеницы не вышли на свою вечернюю прогулку. Дождь, который должен был пройти ночью, не мог обеспокоить их: они защищены крышей. Снег выбеливший поутру вершины окрестных гор, выпал слишком далеко от моего дома и теплицы. Должно было произойти какое-то иное атмосферное явление, нечто более значительное, чем эти дождь и снег. Карты журнала и бюллетени обсерватории сообщили мне об этом. Циклон, распространяясь от Англии, дошел до нас 13 декабря и продержался здесь до 22-го. В Авиньоне барометр 13-го числа упал с 761 миллиметра до 748 миллиметров, а 19-го он показал еще меньшее давление — 744 миллиметра.