Жан-Анри Фабр - Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога

• Название: Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога
• Автор: Жан-Анри Фабр
• Издательство: Государственное учебно-педагогическое издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1963

Жан-Анри Фабр (1823–1915) был чем-то похож на тех, чьи обычаи, повадки и тайны он неутомимо изучал всю свою долгую жизнь, — на насекомых. Сухонький человек с острым носом и внимательным взглядом, от которого не ускользало ничего, Фабр всего в жизни добился сам: выбрал призвание по душе и заставил поверить в себя весь мир; исключительно собственными усилиями создал великолепную лабораторию по изучению насекомых; вывел науку о насекомых из пыльных залов с засушенными жуками и бабочками на прокаленные солнцем просторы, где все экспонаты ученых коллекций рыли норки, охотились, размножались и заботились о потомстве.

Упорный, настойчивый, бесконечно трудолюбивый, Фабр совершил настоящий переворот в науке, но широкая публика его узнала и полюбила благодаря вдохновенным историям о жизни бабочек, пауков, жуков, ос и других мелких обитателей нашего мира. На его рассказах о насекомых, стоящих в одном ряду с «Жизнью животных» Альфреда Брема, выросло не одно поколение любителей природы и просто увлекающихся людей.

«Насекомые. Они — истинные хозяева земли. Их — миллиард миллиардов, больше, чем звёзд в нашей галактике... Фабра должен прочесть каждый, так же как один раз в жизни надо заглянуть в микроскоп и поглядеть в телескоп на звёзды» (В.Песков).

Сокращенный перевод с французского и обработка Н.Плавильщикова.

---

От этой терки и идут колебания, вызывающие звучание зеркальца. Остальная часть музыкального инструмента — двигательный прибор, своего рода смычок. На левом надкрылье находится пот перечный, немного косой валик. От остальных жилок он отличается, на первый взгляд, только большей плотностью. Но рассмотрев в лупу нижнюю сторону этого валика, видишь, что это не просто жилка, а превосходный смычок. Он имеет форму согнутого веретена и по всей длине изрезан наискось небольшими зазубринками, очень ровными и твердыми.

Бледнолобый кузнечик ест кобылку.

Легко выяснить способ применения этого инструмента. Нужно слегка приподнять у мертвого кузнечика плоскую закраину обоих надкрылий, чтобы придать им то положение, которые они занимают во время стрекотания. Тогда видно, что смычок цепляет своими зубьями за терку. Приноровившись правильно двигать надкрыльями, заставишь стрекотать мертвого кузнечика.

Бледнолобый кузнечик: самка. (Нат. вел.)

В устройстве музыкального инструмента бледнолобого кузнечика нет ничего таинственного. Зубчатый смычок левого надкрылья — двигатель, терка правого надкрылья — точка, откуда идут колебания. Натянутая перепонка зеркальца — резонатор, вибрирующий при ударах смычка о край рамки.

Звуковой аппарат самца зеленого кузнечика: 1 — левое крыло; 2 — правое крыло; 3 — непрозрачное матовое поле, окаймленное круговой веткой аксилярной жилки (4); 5 — вертикальная ветвь аксилярной жилки; 6 — прозрачная перепонка, окруженная разветвлением аксилярной жилки (7).

Примерно таково же устройство звукового аппарата и у других кузнечиков. Самый знаменитый из них — зеленый кузнечик. Этого музыканта можно услышать поздно вечером в июле и в августе. Его музыка напоминает быстрый шум прялки, сопровождаемый нежными, едва различимыми металлическими звуками. Брюшко дрожит и отбивает такт. Его бедная музыка не выдерживает сравнения с музыкой сверчка.

Скачок серый. (Нат. вел.)

Еще беднее музыка двух небольших кузнечиков — скачков. Скачок серый и скачок средний во множестве водятся в траве на теплых каменистых местах. Оба эти пузатые певца живут у меня в садке. Когда палящее солнце освещает окно, на котором стоит садок, показываются скачки. Они сыты: наелись зеленых семян птичьего проса, а также дичи. Большинство лежит на солнечных местах, на брюшке или на боку, вытянув длинные задние ноги. Часами они лежат так, переваривая пищу и подремывая. Некоторые из них поют. Жалкая песня!

У скачка среднего чередуются строфы и паузы, раздаются очень быстрые звуки «фррр». Песня скачка серого состоит из отдельных ударов смычка. Она немного похожа на песню сверчка, но с более хриплой, а главное более глухой ноткой. У обоих звуки так слабы, что певца едва слышишь на расстоянии двух метров. И для такой слабой музыки оба кузнечика имеют терку, зеркальце и смычок. На смычке серого скачка я насчитываю до сорока зазубрин, а на смычке среднего — до восьмидесяти. Но ни у одного из обладающих большими крыльями кузнечиков я не нахожу никаких усовершенствований в устройстве их музыкального инструмента. Все, начиная от бледнолобого кузнечика и кончая маленькими скачками и пластинокрылами, колеблют зубцами смычка рамку вибрирующего зеркальца. Все они левши, со смычком на левом надкрылье и зеркальцем — на правом. И у всех у них музыка слабая, порой едва уловимая.

Эфиппигера: самец. (Нат. вел.)

Только одному из кузнечиков удалось достичь большей силы звука при том же инструменте, измененном лишь в мелочах. Это живущая в виноградниках эфиппигера — дичь, за которой охотится лангедокский сфекс.

Кусок смычка эфиппигеры.

Крыльев у эфиппигеры нет, а надкрылья сильно уменьшены и превратились в две вогнутые чешуи, изящно гофрированные и вложенные одна в другую. Эфиппигера скрывает свой музыкальный инструмент как бы под сводом, который образуется из переднеспинки, похожей по форме на седло. Левая чешуя лежит сверху, как и полагается левому надкрылью. На ее нижней стороне находится зубчатый смычок. В лупу я различил на нем восемьдесят поперечных зазубрин. Таких резких зазубрин нет ни у одного кузнечика. Правая чешуя лежит снизу, на вершине ее свода — зеркальце, окруженное крепкой жилкой-рамкой. Этому прибору недостает резонатора, чтобы сделаться очень звучным инструментом. Протяжное, жалобное «чи-и-и-и, чи-и-и-и» или «тши-и-и-и, тши-и-и-и» слышно еще дальше, чем удары проворного смычка бледнолобого кузнечика.

Потревоженные эфиппигеры тотчас же замолкают. Этим они сбивают с пути разыскивающих их по звуку врагов. Но схваченные, они часто принимаются стрекотать снова. Теперь это беспорядочные удары смычка, и такая музыка не говорит об удовольствии: она выражает страх.

У эфиппигеры есть одна особенность: звуковым прибором обладают не только самцы, но и самки. Обычно самка кузнечиков немая, у нее нет даже признаков зеркальца и смычка. Эфиппигера — исключение. Звуковой прибор самки в общем похож на инструмент самца, но различие между ними есть. Самец — левша, у него действует левое надкрылье, так как смычок находится именно на нем. Самка бренчит правым, нижним надкрыльем и лишена зеркальца. Оно заменено у нее колпачком, расположенным в центре чешуи и пересеченным жилкой с очень тонкими зазубринками. На левой чешуе также есть колпачок, гладкий сверху, а на нижней стороне с двумя сходящимися жилками, из которых главная слегка морщинистая с краю. Колпачки вложены один в другой, зазубренная жилка (смычок) трет наискось морщинистую жилку правой чешуи, и оба колпачка дрожат. Вибрирующая часть у самки двойная, но она грубая и не может дать богатых звуков. Сухое пение самки звучит жалобнее, чем у самца.

Пестрый кузнечик. (Нат. вел.)

Для чего нужен кузнечикам их звуковой аппарат? Я не стану отрицать его значения при ухаживаниях за самкой. Но его главное назначение не в этом. Насекомое пользуется им, лежа с полным желудком, как бы выражая свое довольство. Зеленый кузнечик стрекочет и после свадеб. Он истощен, чуть жив и все же стрекочет. Поет до того дня, пока его исчезающие силы не угаснут совсем.

В жизни есть радости, есть и неприятности. Некоторые наблюдатели говорят, что протяжной музыкой эфиппигера возвещает о часах своего благоденствия. Схожим, но несколько измененным звуком она встречает и минуты страха. Самка виноградной эфиппигеры не отстает от самца. Она ликует и жалуется посредством двух цимбал другого образца.

СВЕРЧКИ

Нора и яйцо

Полевой сверчок — одно из немногих наших насекомых, имеющих во взрослом состоянии постоянное жилище, сооруженное собственными трудами. Большая часть других насекомых в дурную погоду прячется в какое-нибудь случайное убежище, которое и покидает, как только минует в нем надобность.

Полевые сверчки. (Нат. вел.)

На каком-нибудь покрытом дерном склоне, на солнечном припеке выбирает сверчок место для своего жилья. Здесь он и роет свою норку, начиная от входа и кончая задней комнатой.

У сверчка есть свой угол. Откуда взялась у него эта способность обзаводиться постоянным жильем? Как землекоп, сверчок не выходит из ряда обыкновенных землекопов. Можно даже подивиться его успехам, если посчитаться со слабостью его орудий. Может быть, уж очень нежны его покровы? Нет, среди его сородичей есть обладающие чувствительной кожей и прекрасно живущие на открытом воздухе. Не связаны ли эти повадки с его анатомическим строением? Нет, по соседству водятся три других вида сверчков: двупятнистый, бордосский и степной, весьма похожие на полевого сверчка. И все они не роют норок, а скрываются по всяким щелям и закоулкам. Не стоит продолжать: на каждый из наших вопросов ответ будет один и тот же — нет. Проявляясь у одного, инстинкт исчезает у другого, хотя у обоих и схожие органы. Четыре столь схожих сверчка, из которых лишь один роет норки, — новое добавление ко многим доказательствам независимости повадок от строения. И эти же сверчки хорошее подтверждение того, как недостаточно мы знаем историю происхождения и развития инстинктов.

Как живо вспомнилось мне сейчас детство. Счастливые дни! Сверчок в маленькой клетке, кормление его листиком салата, детские охоты на покрытых травой краях тропинок. Сегодня я снова переживаю радости детства: мой помощник, маленький Поль, размахивая сжатой рукой, весело кричит: «Он тут, он тут!» Большой мастер ловить сверчков мой Поль! Он научился ловко выманивать их из норки соломинкой, и его охоты почти всегда удачны.