Джейн Хеллер - Ча-ча-ча

• Название: Ча-ча-ча
• Автор: Джейн Хеллер
• Издательство: «КРОН-ПРЕСС»
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-232-00342-9

Название книги «Ча-ча-ча» не имеет никакого отношения к танцу. Герои романа произносят «ча-ча-ча», когда кого-то «водят за нос» или «вешают лапшу на уши».

В небольшом американском городке убивают известную писательницу, которая пишет книги о знаменитостях, выставляя на всеобщее обозрение тайные и не всегда приятные моменты их жизни. Кто и почему пошел на это преступление?

Произведение Джейн Хеллер можно отнести к жанру «женского детектива». Легкий налет эротики и острые шутки добавляют книге очарование и индивидуальность.

---

— Очень приятно, — сказал Сэнди, пожимая Кулли руку. Мы с Сюзи ограничились кивками.

— Что привело вас к Макгавину? — спросила я.

Что до Сэнди, то я знала, он предпочитает заведения, известные такими блюдами, как «жареный акулий плавник со сладким винегретом из лука-шалота», «печеные медальоны из ягнятины с чахни из груш» или «хрустящие чипсы из корневищ сельдерея».

— Пришла новая реальность, Элисон, и она называется «экономическим спадом», — разъяснил Сэнди весьма покровительственным тоном. — А Макгавин очень хорошо соответствует этой действительности. Я как раз говорил Сюзи по дороге сюда: жизнь — это рост личности, и ужин у Макгавина как раз часть этого роста. Рост личности заключается в освобождении от границ, избавлении от привычек, например, когда ты ешь в ресторане, в котором до этого никогда не ел…

Между прочим, Кулли так сжимал свой чизбургер, словно хотел залепить им в философствующий рот Сэнди. Но он сдержался.

— Но, Сэнди, — сказала я. — Подожди ты со спадом. Ты же всегда не любил рестораны, где играют рок-н-ролл.

У Макгавина стоял музыкальный автомат, который без остановки играл музыку пятидесятых, шестидесятых и семидесятых годов. Я едва могла себе представить, что Сэнди сможет это игнорировать. Он ненавидел рок-н-ролл, особенно соул. После женитьбы он не давал мне слушать подобную музыку даже в машине.

— Здесь неплохо кормят, — ответил Сэнди, продолжая оправдывать свое появление у Макгавина. — Я всеми силами стараюсь не обращать внимания на этот музыкальный фон. В жизни так много раздражителей.

— И не говори! — Два таких раздражителя как раз стояли передо мной.

То, что Сэнди захотел поесть у Макгавина, было не более чем данью экономическому спаду. Еще одним признаком того, что стиль его жизни претерпел изменения, была обувь. Он всегда обувался от Гуччи, Бали или Коул-Хана, а теперь на нем были надеты дешевые, ценой не более нескольких центов, кеды. Я была в шоке. Прежний Сэнди ненавидел подобную обувь. Во-первых, он презирал магазины мужской обуви, а во-вторых, ненавидел мелочь. Серьезно. Сэнди настолько ненавидел мелочь, что, когда она начинала скапливаться в его карманах, он ее попросту выкидывал. Я пыталась образумить его. «Сто центов — это же доллар», говорила я. Довольно странно, но к четвертакам и полтинникам он питал большее уважение.

— А что это у вас, Курли? — спросил Сэнди, жадно поглядывая в тарелку Кулли.

— Я Кулли, — холодно поправил его Кулли.

— Кулли, простите меня. Что у вас сегодня на ужин? Это паштет в сухарях или фокаччо[53]?

Выглядит потрясающе аппетитно.

— Это называется чизбургер. Сегодня у нас «Особый экономический чизбургер».

Я так расхохоталась, что все вокруг обернулись посмотреть, что там такого смешного. А смешно было то, что мой бывший муж настолько оказался оторванным от реальной жизни, что даже не знал, как выглядит паршивый чизбургер. Вот она, новая реальность, задница ты этакая.

— Сэнди, — наконец произнесла я, когда перестала смеяться и перевела дыхание. — Мы бы не хотели мешать вам ужинать. Ведь вы с Дианой едите нынче за троих. Так что начинайте.

Сэнди уставился на меня. Потом, видимо вспомнив, что все в ресторане смотрят на него, изучая каждое его движение, растянул губы в блаженной улыбке и сказал:

— Объявляю перемирие. — После этого он изобразил пальцами знак «V» — знак, который в шестидесятые годы означал «победу», и они с Сюзи удалились к своему столику.

— И ты была за ним замужем? — усмехнулся Кулли.

— Эй, давай-ка лучше сначала посмотрим на твою бывшую супругу, а потом уже будем поливать грязью моего, а? — ухмыльнулась я в ответ.

— Ну, ладно. Однако думаю, Престон вряд ли появится у Макгавина. Я слышал, она живет сейчас в Калифорнии. Если быть более точным — в Лайолле.

— Расскажи мне о ней, если это для тебя не слишком больно.

— Это совсем не больно. Я не виделся с ней вот уже девять лет. Правду говорят, что время лечит.

— Ты встретил ее в яхт-клубе Сэчем Пойнт, в котором работал твой отец?

— Ага. Паркеры были членами этого клуба. Думаю, они и сейчас еще в нем. Престон брала уроки управления яхтой у моего отца, а после того, как я однажды помог ему, стала заниматься со мной. Так мало-помалу мы увлеклись друг другом.

— Она была красива?

— Очень.

Я почувствовала укол ревности. Ведь я хотя и была в некотором смысле привлекательной, но далеко не красивой.

— Итак, после того, как ты научил ее управлять яхтой, вы начали встречаться?

— Я не могу сказать, что мы встречались. Мы никуда не ходили вместе, ведь ее родители были бы против этого. Мы виделись тайно. Она пробиралась ко мне в коттедж, когда мой отец уходил. Или я заезжал за ней в какое-нибудь условленное место и увозил подальше. Что-то вроде этого.

— Но ее родители все обнаружили. Вы поженились, так?

— О, да, мы поженились. Венчание в их собственной церкви, прием в яхт-клубе. Все, как полагается. Ты, возможно, читала о свадьбе в «Таун Кантри» или на страницах светской хроники в «Нью-Йорк Таймс». Было много гостей. Вся семья Паркеров и их друзья были там.

— А ваша семья и ваши друзья? Харрингтоны там были?

— Пэдди хотел, чтобы из Европы прилетели его брат и сестры, но никто из них не смог себе этого позволить. Я уверен, что Паркеры были этому только рады. По их мнению, чем меньше было Харрингтонов, тем лучше.

— Не понимаю. Если родители Престон были так против ваших отношений, то почему они закатили такую пышную свадьбу?

— У них не было другого выбора. Престон была беременна.

— О! — Я посмотрела на остатки чизбургера на своей тарелке и почувствовала, что аппетит полностью пропал. Итак, у Кулли и Престон есть ребенок. Этот парень был полон сюрпризов. — Так ты поэтому женился на ней? Из-за того, что она забеременела?

— Не знаю. Я в любом случае сделал бы это. Она была необузданной, импульсивной девушкой. Ее восприятие жизни было довольно спонтанным, а я был начисто лишен этого. Я очень увлекся ею.

— А где сейчас ребенок? С Престон, в Лайолле?

— Нет. Через месяц после свадьбы у Престон случился выкидыш. И именно тогда наши отношения начали катиться под откос.

— Так быстро?

— У нас не было ничего общего, за исключением мореходства. Я занялся фотографией, начал делать себе имя в этом деле. А она проводила дни, обедая с друзьями, навещая мамочку и папочку, размышляя о том, кем она хочет стать, когда вырастет. Мы были вместе только в море, когда плавали.

— Тогда ей, должно быть, понравилось то, что ты купил «Марлоу».

— Вначале да. Эта лодка должна была объединить нас. Мы собирались вместе восстановить ее, а потом вместе жить на ней. Но с первой же минуты, как мы оставили дом и поселились на «Марлоу», стало ясно, что ничего у нас не получится. Если хочешь узнать, подходит ли тебе женщина, поживи с ней на лодке.

— Так она оставила тебя?

— С такой быстротой, с какой можно произнести слова «папочка, достань мне хорошего адвоката по бракоразводным делам».

— Прости.

— Ничего. Я не переживаю. Я не подходил ей. Сейчас она замужем за парнем, который не только миллиардер, но и владелец «Китобойца».

— А что такое «Китобоец»?

— Это гоночное восьмифутовое судно, которое три раза подряд выигрывало Транстихоокеанскую Регату. Другими словами, Сонни, этот парень осыпает Престон драгоценностями и держит при себе на серебряной цепочке.

— Точно так же, как держал меня Сэнди. Прости, — сказала я еще раз.

Официантка забрала наши тарелки и спросила, будем мы десерт или кофе. Мы отказались. Кулли рассчитался и отвез меня домой. Когда мы подъехали к Маплбарк, на нас обрушилась еще более яростная, чем обычно, толпа репортеров и журналистов.

— Элисон, расскажите, как вы убили ее.

— Вы продавали Молоуни кокаин?

— Вы сами — наркоманка?

Этот лоток вопросов, возникших после того, как в прессе появилось сообщение о наличии следов наркотиков на столе Мелани, был просто непереносим. Я не знала, как мне с ними справиться. Мне так надоело, что представители прессы (не говоря уже о полиции) дышат мне в спину, что хотелось просто кричать.

— Я, наверное, убегу, — сказала я Кулли и залезла обратно в машину. Мы боялись, что если покажемся наружу, нас растерзает эта стая стервятников. — Я, наверное, перекрашу волосы, сменю имя и уеду на юг.

— В Мексику?

— Нет. Я не переношу их воду. Скорее всего, во Флориду. В Палм Бич.

Кулли рассмеялся.

— У меня есть идея получше. Почему бы мне не помочь тебе выбраться из всего этого?

— Вообще-то в этом есть и твоя вина.

— Моя?

— Да. Если бы ты не настоял на том, чтобы отвезти меня домой в одиннадцать часов в ту ночь, когда убили Мелани, эти стервятники кружились бы сейчас над каким-нибудь другим домом. Если бы ты позволил мне провести ту ночь на «Марлоу», у меня было бы алиби для детектива Корзини, и ни одна задница меня бы не побеспокоила. Но не-е-ет. Ты сказал, что тебе предстоит утром делать важные снимки, поэтому придется отвезти меня домой. Так что, сам видишь — это все твоя вина.