Зое Вальдес - Кафе «Ностальгия»

• Название: Кафе «Ностальгия»
• Автор: Зое Вальдес
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-94278-130-3

Кубинка Зое Вальдес живет в Париже. Она широко известна как поэтесса, сценаристка и автор причудливых романов, принесших ей не одну престижную премию. В романе «Кафе "Ностальгия"» Зое Вальдес, словно Пруст в юбке, препарирует свое прошлое и настоящее, причем запретных тем для нее не существует.

На Кубе, где книги Вальдес запрещены, она причислена к авторам порнографической литературы. Писательница шутя объясняет свое «пристрастие к бесстыдному жанру» тем, что в Гаване из-за жары она писала, сидя нагишом на стуле, ворс мягкого сиденья ласкал ее кожу, подстегивая воображение.

---

Девушка останавливается, застывая на месте, она даже не моргает. Монги идет ей навстречу.

МОНГИ. Привет. С тобой все в п-п-порядке? (Та не отвечает.) Грусть ты наша, как ты?

ГРУСТЬ-ТОСКА. Меня зовут не Грусть-Тоска. Я уже Паркометр. Не забывай, что я утопилась в следующем месяце… Я переродилась в паркометр.

МОНГИ. А для ч-ч-чего он нужен?

ГРУСТЬ-ТОСКА. Паркометр может спасти мировую экономику, при этом он не наносит вреда ни человечеству, ни флоре, ни фауне. Мое брюхо, набитое монетами, скоро лопнет. Понятно, это неудобно, но паркометр обязан учитывать текущий момент.

Остальные исчезают из кадра.

МОНГИ (ведя ее за руку). Идем, Паркометр, идем.

Монги и Грусть-Тоска, устроившись на камнях, лицом к морю, Душный вечер, ни ветерка. Вдали едва различимы огоньки рыбацких лодок.

МОНГИ (игриво). Я задаюсь вопросом, есть ли т-т-толк трахаться с п-п-паркометром. По крайней м-м-мере, никаких ненужных эмоций, н-н-не надо б-б-будет нести всякую чушь…

ГРУСТЬ-ТОСКА (прерывая его). Отсутствие эмоций воздействует на поджелудочную железу, в центре тяжести накапливаются жирные мысли. Из-за чего происходит тяжелое… Не стоит терять времени. Чем начнешь: членом или пальчиком? Если с конца, то потом и пальчик запляшет у меня в чреве – оно имеет свойство увеличиваться в размерах.

МОНГИ (закатив глаза, запуская руку в штаны). Не б-б-беспокойся, твое б-б-безумие в-в-велико-лепно, в нем есть с-с-смысл. Я п-п-постепенно тоже начинаю ходить и г-г-говорить з-з-задом н-н-наперед.

Легкий поцелуй. Грусть-Тоска раздвигает ноги и схватив его руку, вводит ее себе между ног. Затемнение.

Натура. Вечер. Океан. Рядом с рыбацкими лодками. Самуэль и Андро плывут на камерах. Гребя куском дерева, к ним приближается Монги.

АНДРО. Монги, я же говорю тебе, что эта крошка приносит несчастья.

САМУЭЛЬ. Она мертвехонька. Что, приятель, на мертвечинку потянуло?

Монги будто не понимает, о чем идет речь, уставившись в небо, он не отвечает.

РЫБАК В ЛОДКЕ. Эй, вы чего здесь, рыбу пугать? САМУЭЛЬ. Плавать, отец, плавать. Так же, как и одиннадцать миллионов граждан этого острова.

РЫБАК. А не поплыть бы вам туда, откуда вас мать родила?

САМУЭЛЬ. Не обижайтесь, уважаемый, приглядитесь, мы из Международного Красного Креста, мы приплыли издалека с гуманитарной помощью… РЫБАК. Не выделывайтесь, черт вас дери! Почему бы вам не убраться с вашей помощью в задницу? МОНГИ. Отец, не р-р-ругайся. Хочешь п-п-промочить горло? Я обменяю б-б-бутылочку самогонки на р-р-рыбку.

РЫБАК. Спасибо, весьма признателен, но я не хочу, чтобы меня отравили… Грусть-Тоска, Грусть-Тоска, греби сюда! Отдавай аптечку, я знаю, это ты ее украла!

ГРУСТЬ-ТОСКА (подплывая на плоту с белым флагом). Монги, ты меня оплодотворил, и я десять минут как беременна! Когда ты низвергнул в меня семя, я почувствовала, как какой-то безумный сперматозоид пронзил мою яйцеклетку!

РЫБАК (умирая со смеху). Ха-ха-ха! Кто из вас этот кретин Монги? Сынок, и как оно, не утомительно было? Ну, народ, лишь бы трахнуться, хоть с паркометром!

Затемнение.

Интерьер. Утро. Полицейский участок на пересечении улицы Эль и Малекона. Первый спецагент полиции ходит от стены к стене. Три автомобильные камеры сложены на полу. Андро, Монги и Самуэль только что опознали похитителей толстяка.

ПЕРВЫЙ СПЕЦАГЕНТ ПОЛИЦИИ (спрашивая полицейских, которые привели друзей). Они опознали их?

Один из полицейских говорит, что да, опознали. Толстяк обливается потом.

РОБЕРТ САЛЛИВАН (пухлый американский турист). Еще слава Богу, что ничего не случилось с Альмодоваром. И со мной тоже! Я поселился в «Ривьере», если понадоблюсь, то вы знаете, где меня искать. В любом случае, у вас есть мои координаты в Нью-Йорке, мало ли что…

Выйдя из участка на улицу, Самуэль иронично смеется.

САМУЭЛЬ. Как будто мы можем поехать, когда захотим, в Нью-Йорк. Весьма признательны… Как, он сказал, его зовут? Салливан, так?

РОБЕРТ САЛЛИВАН. Точно. Разве можно знать что-либо наверняка. В любом случае очень благодарен.

САМУЭЛЬ. А вы приехали прямо оттуда, из Штатов?

ЮБЕРТ САЛЛИВАН. Нет, прежде я заехал на неделю в Мехико. Извините, я тороплюсь, хочу насладиться Гаваной, а времени у меня совсем мало. До свидания и спасибо еще раз.

САМУЭЛЬ. Не за что.

Человек исчезает на одной из улиц. Монги, Андро и Самуэль пересекают авениду. Сейчас они тащатся вдоль парапета, однако настроение у них хорошее.

Монги впереди, он насвистывает мелодию из «Led Zeppelin» «Stairway to heaven» – «Лестница на небеса».

Мне нужно принять душ, залезть в ванну с ароматной пеной, сделать что-нибудь такое, что вырвет меня из того мира и вернет в сегодняшний день.

САМУЭЛЬ (Андро). Нет ничего лучше, чем трахнуться, это словно перерождает тебя. Посмотри на Монги. Как только он поимел дело с мертвячкой, он стал другим. Как ты думаешь, наши души меняются в зависимости от высоты парапета? Заметил, что иногда он доходит нам до плеч, а иногда всего до пояса? Когда он мне ниже пояса, я дышу свободно, у меня полные легкие воздуха, я чувствую себя превосходно и даже могу спокойно сносить твои глупости. Но когда парапет становится выше, у меня сдавливает грудь.

АНДРО. А у меня наоборот. Когда парапет высокий, я чувствую себя защищенным, в противном случае охватывает страх, что море смоет меня волной. Эй, Монги, старина, ты не вступал в мистическую связь с парапетом?

МОНГИ (продолжая идти впереди, отвечает без интереса). Я-я-я игнорирую п-п-парапет. Это он з-з-зависит от м-м-меня, а не я-я-я от него.

АНДРО. Да он заразился от Паркометра. Говорит, как если бы он был…

САМУЭЛЬ (прерывая). Парапетом.

МОНГИ. Уж не он ли лишил в-в-вас желания п-п-прогуляться по воде. Вы уже не такие оптимисты, к-к-как раньше. Т-т-так что, м-м-мы едем или п-п-поворачиваем оглобли?

АНДРО (гордо). Едем, до самого горизонта.

МОНГИ. А что т-т-там, за горизонтом?

АНДРО (безразлично). Такие же люди, как и мы.

САМУЭЛЬ (снимая на кинокамеру). Такие же? Какая скука! Предпочитаю думать, что там нет ничего. Там, где море сходится с небом, все заканчивается, там лишь один ад… Уж лучше так себе это представлять, какое-никакое, а утешение.

МОНГИ. Черт в-в-возьми, если это утешение, не хотел б-б-бы я тогда узнать, ч-ч-что же такое б-б-безутешность.

САМУЭЛЬ (рассеянно, цитируя Монги). Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Nihil novum sub sole.

Самуэль наводит камеру на друзей. Общий план залитой солнцем авениды. Море ярко-голубого цвета, ни единого облачка до горизонте. Затемнение.

Я отрываюсь от тетради, чтобы сварить себе кофе, а заодно и позвонить Шарлин, вдруг она что-нибудь узнала о поездке мистера Салливана на Тот Остров. Я даже не успела дойти до кухни, как услышала телефонный звонок. Это была Шарлин, до самого мистера Салливана она не дозвонилась, но его секретарша сказала, что патрон действительно ездил в Мехико, а оттуда направился в Гавану, правда, с тех пор прошло уже два с половиной года. Он не хотел информировать меня о поездке, зная мою впечатлительность; Салли сказал, что едет в Гавану, чтобы познакомиться с городом своей дорогой Марселы, и добавил, что если он найдет город вполне благополучным, то напишет ей, чтобы сделать приятное, в противном случае предпочтет промолчать. Что за необычный человек этот Салли! Бедняга, опасения его, похоже, подтвердились. Ладно, сокровище, ты меня прямо-таки заинтриговала этим дневником. Не терзайся слишком, лучше отложи до следующего раза, попросила меня подруга. Нет, моя дорогая, не могу. До завтра.

Интерьер. Старый, облезлый домина напротив Малекона. Старинная, ветхая мебель, изъеденные многократными нашествиями моря каменные плиты пола. На стенах темнеет след от наводнения. В кресле дремлет старуха. Монги, Самуэль и Андро, перепрыгнув через решетку, пробираются по заброшенному саду.

САМУЭЛЬ (крича во все горло). Бабушка, открой! Бабушка! Она глухая, ей кричать, что в стену долбиться.

Самуэль, появляясь в окошке, просовывает руку между железными прутьями, дотягивается до рыбацкой пики, стоящей недалеко от оконной рамы, и пикой будит сеньору, та пугается, напяливает на нос очки, протерев перед этим глаза.

БАБУШКА. Я знала, что это ты, я видела тебя во сне. (Старуха идет к двери.)

САМУЭЛЬ (друзьям). Она постоянно видит меня во сне. Говорит, что в ее кошмарах я превращаюсь в своего отца – это у нее навязчивая идея. (Ей, более громко.) Нам нужно оставить колеса, с этой дрянью нас не пускают в «Ривьеру».

БАБУШКА (обнимая Монги, весьма прилипчиво). Сынок, сколько времени не видела я тебя. С тех пор как мы уехали оттуда, я тебя ни разу не видела. Как поживает твоя семья?

МОНГИ. Как обычно, ж-ж-живет помаленьку.

БАБУШКА (загадочно). Знаешь, я теперь ясновидящая. Послушай, что я скажу тебе. Не рискуй своей жизнью, не надо, брось эту затею, и крошку свою оставь, она разбойница.