Зое Вальдес - Кафе «Ностальгия»

• Название: Кафе «Ностальгия»
• Автор: Зое Вальдес
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-94278-130-3

Кубинка Зое Вальдес живет в Париже. Она широко известна как поэтесса, сценаристка и автор причудливых романов, принесших ей не одну престижную премию. В романе «Кафе "Ностальгия"» Зое Вальдес, словно Пруст в юбке, препарирует свое прошлое и настоящее, причем запретных тем для нее не существует.

На Кубе, где книги Вальдес запрещены, она причислена к авторам порнографической литературы. Писательница шутя объясняет свое «пристрастие к бесстыдному жанру» тем, что в Гаване из-за жары она писала, сидя нагишом на стуле, ворс мягкого сиденья ласкал ее кожу, подстегивая воображение.

---

Натура. День. Общий план. На фоне огромного голубого неба, закрывая солнце, колышется кубинский флаг. За кадром слышатся голоса двух молодых людей. Камера потом спустится с национального флага по мачте на них. Самуэлю (мне) между восемнадцатью и двадцатью одним. Андро на шесть лет его старше. Последний день занятий в университете. Все, кажется, свидетельствует о том, что закончилась политподготовка.

САМУЭЛЬ (я, кинорежиссер, жизнерадостным, срывающимся голосом, какой бывает в период перехода от отрочества к юности). Нам следует раздобыть побольше еды, ведь этот отрезок пути будет не из легких.

АНДРО (художник). Дорога избавляет от голода. Не забудь камеру, надо все это заснять.

САМУЭЛЬ. Смотри-ка, Заика пришел.

АНДРО (громко свистя). Монги, сюда! Посмотрим, вспомнил ли он о карте. Черт возьми, старик, не называй его Заикой, он злится на это.

Я задержалась на именах Андро и Монги, вдобавок к тому же еще и заика. У меня зародилось предчувствие, но я продолжила чтение. Имя «Монги» на Том Острове еще туда-сюда, встречается, а вот «Андро» – редкое имя. Я снова вперила взгляд в страницу.

САМУЭЛЬ. Да я знаю, что он злится. Я узнал об этом раньше тебя.

Камера опускается на них в то самое время, когда к ним подходит Монги. Тень от флага, словно мантия, накрывает их. Монги старше их обоих, ему между тридцатью и тридцатью пятью. Особенно следует отметить его сосредоточенность на своем внутреннем мире, смесь цинизма и безразличия, и тем не менее благодаря возрасту он имеет определенный авторитет. В прежние времена он был лидером рок-группы, хорошо разбирается в музыке. Небрежно одетый, он между тем является весьма симпатичным хабао.

Пять случайностей – это уже слишком, сказала я себе. Монги, музыка, хабао, Андро, художник. Но совпадений оказалось гораздо больше, чем я могла себе представить.

Андро – загорелый оптимист. Самуэль (я) – ну это же я! – страждущий выдумщик, что-то между шалостью и глупостью. «Страждущий – это тот, кто убегает от матери своей»,[178] – я цитирую стихотворение Хосе Лесамы Лимы. Появление Монги они встречают приветственным взмахом рук. Они сидят, Монги разворачивает карту острова Куба, все смотрят на нее. Флаг полощется на ветру, отбрасывая на них тень.

МОНГИ (заикаясь). В-в-выйдем от-т-тсюда (указывает точку на карте). Готовы?

Затемнение.

Натура. Светает. Камера проносится по Малекону, фокусируя на неодинаковой высоте парапета, в иных местах он значительно выше, чем в других. Иногда камера отъезжает, давая общие планы, потом снова наезд на парапет, создается впечатление, что стена гигантских размеров. Видно море, иногда спокойное, словно сжиженная кожа притаившегося монстра, иногда оно передергивается волной, которая набегает как будто с еще большей скоростью, чем движется камера. Идут титры. Слышится гуахира, народная песня в исполнении Хусто Беги и Адольфо Альфонсо.[179] Затемнение.

Натура. Светает. Аламеда-де-Паула. Монги и Самуэль ждут Андро, сидя на скамейке парка. По радио из соседнего дома доносится та же самая песня. Самуэль развлекается, разглядывая свою восьмимиллиметровую камеру. Монги, откинувшись на спинку скамейки, подпевает в такт мелодии. На земле валяются два рюкзака, три надутые автомобильные камеры и гитара.

САМУЭЛЬ. Опять Андро опаздывает. Всегда с ним одно и то же!.. Эта песня у меня уже в печенках сидит. Да еще ты поешь.

МОНГИ (достав колоду карт и ловко ее тасуя). Я б-б-был ф-ф-фанатом «Пальмас и Каньяс»,[180] т-т-таких вот песен.

САМУЭЛЬ. Помнится, когда ты был рокером, я под стол пешком ходил. Что за вечеринки вы устраивали на крыше! А потом у тебя появилась группа. «Лос-Вирхенес», так, кажется? Тогда ты не заикался.

Вечеринки на крыше. Все верно, как и то, что Монги пел когда-то в рок-группе, как раз в то время, когда мы строчили лекции на курсах, он плевал на всякую работу по сбору урожая, создал подпольную группу тяжелого рока; это было тогда, когда он стал ходить задом наперед и подделывать валюту.

МОНГИ. Я в-в-всегда б-б-был заикой, а п-п-пение меня от этого избавляло. К-к-когда я не б-б-был так в-в-взбешен, к-к-как с-с-сейчас.

САМУЭЛЬ (смеясь). И почему ты не пел как в «Шербургских зонтиках»?[181]

Монги пристально смотрит на карты, роняет их на грудь, закрывает глаза. За кадром слышится громкий голос Андро.

АНДРО. Эй, пираты, а вот пришел Хоан Миро[182] Кубы, готовый к отплытию.

Затемнение.

Натура. Светло. Утро. Общий план. Трое друзей идут по территории порта, видны торговый корабль и несколько судов поменьше. Порт почти пустынен. Ребята бредут с рюкзаками за спиной. Монги закрепил гитару на рюкзаке. Они катят перед собой автомобильные камеры, поэтому идут медленно. Иногда какое-нибудь колесо падает, и это вызывает либо всеобщий смех, либо ругательства. Затемнение.

Натура. Светло. Утро. Средний план. Они продвигаются в сторону Адуаны, к месту, расположенному между пристанями на Реглу и Касабланку.

МОНГИ (Андро). И что ты наплел своей старухе?

АНДРО. Про плавание ничего, она слишком подозрительна. Для нее я на пикнике. Хуже получилось с подружкой, представь себе, она так и не поняла, почему я отправился один и не куда-нибудь, а на пикник. Она рвала и метала, но с ней это бывает. Я бы взял ее с собой, но это не в наших правилах, бабы только мешают, и все такое прочее. К тому же, старина, наше приключение для аскетов и отшельников, не так ли?

САМУЭЛЬ. Странствие для утомленных жизнью. (Он отстает, прислоняет колесо к парапету, вытаскивает камеру и снимает.)

МОНГИ. Бели бы я д-д-достал больше этих колес, то м-м-мы могли бы взять с собой и подруг, но…

САМУЭЛЬ. И кто бы потащил эти самые колеса, а? Я, к счастью или к несчастью, не обременен подругой. А Мина, безусловно, не захотела бы прийти.

Невозможно придумать более точного совпадения. Он написал имя Мины, Он знал моих друзей! Его друзья были и моими друзьями!

МОНГИ. М-м-мина, или Ньевес, или к-к-кто-то еще. У тебя нет б-б-бабы, потому что т-т-тебе самому не очень охота. А Мина, м-м-между прочим, по т-т-тебе сохнет…

Еще два имени – Мина и Ньевес, негритянка. Голова моя пошла кругом, словно бы, протянув руку, я могла дотянуться до моих друзей, до того времени, когда я была с ними. И это всего лишь читая кинематографический дневник. Дневник какого-то незнакомца. Или это не так? Эти его глаза, когда он глядел в мою сторону, это подмигивание, его руки. Кто он, Самуэль? Встречался ли он мне раньше? Почему, встретив кого-то впервые в жизни, но того, кто нам предначертан судьбой, мы испытываем чувство, будто уже жили с ним когда-то раньше? Отчего у меня эти сомнения?

САМУЭЛЬ. Мина трахается с тобой, не выделывайся.

АНДРО (отделившись от Монти, в камеру, имитируя голос того испанца, что ведет передачи о природе). Друзья, мы начинаем новую экспедицию на загадочный остров. На этот раз мы отправляемся в путь вместе с двумя закаленными в трудных походах путешественниками: с поэтом Монги и кинорежиссером Самуэлем. Его вы не видите, потому что он за камерой. Перед вами скромный слуга линии и цвета путешественник Андросито, Джонни Уокер Миро. Представляем вам очередной выпуск передачи «Человек и земля»,

САМУЭЛЬ. Остров загадочный, остров незагадочный! Черт ногу сломит!

Изображение пропадает. Очевидно, что-то с камерой. Снова общий план. Самуэль устраняет неполадки камеры. Андро и Монти с трудом катят автомобильные камеры. Затемнение.

Натура. Светло. Утро. На подступах к крепости Ла-Пунта. Останавливается частное такси, открывается дверца, и появляется сначала длинная красивая нога, словно выточенная из эбенового дерева, далее феноменальное женское тело, обтянутое желтой лукрой. Очаровательная женщина тридцати с небольшим лет, высокая, стройная, похожая на манекенщицу. Она нарядно одета и накрашена, прическа с косичками, которые доходят до талии. Выйдя из автомобиля, она прощается с водителем, сдувая с ладони в его сторону воздушный поцелуй, красиво улыбается. Миловидное лицо. Она пересекает улицу и исчезает за колоннами, кажется, будто она вошла в здание. Как только автомобиль отъезжает, она снова появляется. Переходит авениду, стоит на тротуаре Малекона. Выражение лица, накрашенного уже по-другому, иное: порочное, призывное. Она тормозит другую машину, с дипломатическими номерами, пару минут о чем-то болтает и уже собирается сесть в нее.

МОНГИ (за кадром). Ньевес, Ньевес!

Она вздрагивает, ей неудобно, ведь ее увидели, она делает вид, что окликают не ее.

МОНГИ (настойчиво). Негритянка, эй, тебе говорю, не притворяйся глухой!

Водитель, видя нерешительность женщины, уезжает. Она приближается, изображая на лице улыбку, ясно, что она недовольна. Монги роняет колесо идет навстречу Ньевес и обнимает ее. Та с нежностью отвечает Монги. Прислонившись к парапету, негритянка достает из сумочки пачку «Мальборо» и протягивает Монги сигарету, тот берет. Остальные держатся на почтительном расстоянии. Она предлагает и им сигареты, они подходят. Андро бросает колесо, Самуэль волочит свое за собой.