Виллард Корд - Инкуб

• Название: Инкуб
• Автор: Виллард Корд
• Жанр: Фэнтези

В ту призрачно-бледную ночь, когда новый Наблюдатель Санкт-Петербурга - Гэбриел Ластморт - вмешался в судьбу утратившего вкус к жизни молодого поэта, пробудились слуги чумы, потревоженные этим незваным вторжением.

 Тогда, приглашённый на смерть, Гэбриел, не таясь, бросил вызов чуме, отравляющей Город, желая изгнать из его души скрежет безумия - столь похожего на голод, изнуряющий демонов страсти - инкубов.

 Но Город желал иного...

---

 - А к смерти?

 - Иначе. Она – как мексиканская еда – горячая и острая, возбуждающая. Она любит страстные игры. Мне нравится, как она ведёт в танце. Словно занимаешься с ней любовью.

 - Вы говорите как романтик.

 - Возможно, это просто пережиток времени…

 - Так как насчёт сигаретки?

 - Последняя…

 - Как и всегда…

 Они продолжали идти рядом, словно хорошие знакомые или даже друзья. И хоть молчали – было что-то общее в этом молчании. И пока они были вместе, никто, что удивляло и немного раздражало фаталиста, не обращался к ним.

 - Знаете, вам не кажется, что вы слишком долго… следуете за мной…

 - Не за вами, но с вами. Вы куда-то торопитесь?

 - Да.

 - Как и всегда.

 - Что вы хотите сказать этим своим «как и всегда»?

 - Ничего постоянного, мистер…

 Так они продолжали свой путь, пока не приблизились к набережной. Здесь незнакомец остановился, и фаталист, невольно, остановился вместе с ним.

 - Почему мы остановились?

 - Остановился я. Потом – вы.

 - Почему вы остановились?

 - Я пришёл.

 - А куда вы шли?

 - Неважно… знаете, мы ведь с вами похожи?

 - Чем это?

 - Я тоже занимаюсь любовью со смертью… - и глаза незнакомца сумасшедше сверкнули, а губы расплылись в плотоядной улыбке.

 Почувствовав внезапный испуг, фаталист торопливо, чуть вприпрыжку, пошёл прочь от того места, где странный бродяга поверг его тело в дрожь своим пугающим оскалом. Ему казалось, он посмотрел в глаза смерти, едва успел соскочить с кончика её змеиного языка. Не видя ничего вокруг, вспоминая образ безумного незнакомца, он спешил домой со всех ног, и не заметил, как заблудился в паутине вечерних огней. Его окружали привычные тени, садились за стол, раздавали – две карты в руке[86]. Но спутались мысли, и он, фаталист, забыл про туза в рукаве…

 - Эй, мистер, не угостите сигареткой?

 - Простите! Нет! Последняя!

 В тот вечер она действительно оказалась последней.

 _________

Галереи Рубиновых Слёз [87]

 _________

 Редкие капли одна за другой ударялись о гранитное днище часов – песочных, где вместо песка – рубины запёкшейся крови. Первые ноты крещендо закатных гранатов вонзили иглу в молящие руки реки. И словно кто-то безумной силы сжал гематиты небес, выпуская на волю секретные боли – сочиняя в штрихах параллелей, крестов и углов галереи рубиновых слёз.

 Одна за другой, они накрывались волною – заполнялись коктейлями улиц, людей, их теней и картинных остов. Пролёты и залы на глазах превращались в каналы, по которым лебяжьими стаями плыли гондолы – чёрные чаши, ловившие жадно ожившими ртами багровые капли дождя – конденсат розмариновых снов.

 От устья стрелы по симметрии вен, из раны погибшего солнца, пронзённого огненным шпилем, ломая в куски, разбивая границы страстей, напротив причала у кошек с египетской миной, из розы ветров и убийц жертвенных алтарей рождался гномон[88], собирая гробницы ночей за пологой спиною. Разросшись над жерлом реки, он словно повис на незримой петле в сиените[89] фараонской сюиты. Но задержался недолго – упал и разбился о витражные воды – и в брызгах червовой слюды сквозь фламенковый пар[90] навстречу пронзительным шрамам скрипичных миноров вырвался зверь – бездонный, безвременный мрак – зачернивший дыханием свет кахолонговых[91] сводов.

 ***

 Гэбриел опустил смычок, оставляя дрожащей струну, провожая рубиновый цвет под коду[92] вырвавшейся из берегов ночи. Бледные сумерки наполнились копотью - чёрным паром от кипящей Невы. Словно вулкан, она готовилась к извержению, плюясь клочьями платьев мутной, смолистой горгульи, накрывшей её.

 Белая ночь сегодня совсем не своя…

 Ветер и ливень, пена взбешённой реки, бьющейся в агонии о гранитные стены, стремясь вырваться, разрушить их, отпустить на волю свирепую сущность – всё говорило о приближавшемся наводнении. Словно Нева передавала волнение Города, и Инкубу казалось, он больше не звал, не просил о помощи, но гневно шипел, разнуздав свою голодную страсть. Потайное дно?.. или одно из бесчисленных отражений? И Инкуб осязал: сильнее, чем раньше Город наблюдает за ним – надзирает, как пленника замка дверей, где среди многих открытых путей за одной из закрытых обманок замурован проход в его личный секретный покой – сердце, к которому он, Гэбриел Ластморт, приблизился слишком близко.

 Прислонившись к гранитной стене, он слушал, как тихо рычат стражники-львы недовольные смутой, нависшей над Санкт-Петербургом. Волна за волной – чёрные воды боролись, цеплялись за камни в стремленье коснуться, схватить, поглотить – утянуть в своё чрево Инкуба, застывшего, словно одна из ростральных колонн, поднявшая пламя свечи над неистовым танцем стихии. Закрыв глаза, он наблюдал отсутствие жизни и времени, забывшись в шкатулке своей опустевшей ночи. Он наслаждался мгновением страсти, вдыхая туйоны[93]  пожара – раскалённого голодом ветра вновь и вновь рассекавшего с силой пряди его непослушных волос.

 Словно целуешь и ранишь себя, не любя, занимаясь любовью…

 Нежданно, издалека сквозь его пустоту прорвался гром, гулкий звук барабанов – всё ближе и ближе в биенье аллегро спешили игривые шпильки по спуску к ревущей Неве.

 ***

 У кромки воды, прижимаясь к бедру парапета, стояла она – сошедшая с чёрного брига Изольда, одетая в белый атласный покров[94]. Её называли неистовой донной, влюблённой в passione folle[95]. Она презирала фиалки, увядавшие на окне. Сюда, в этот город попала, играя, с улыбкой, пряча сонную одурь в декольте слепившей груди – Атропа[96], занёсшая разбитый бокал над натянутой нитью-струной в финальном, пронзительном акте комедии плачущих масок.

 - Весь день я не могла тебя найти.

 - И не нашла.

 - Может, ты не тот, кто нужен мне, но ты именно тот, кого я искала.

 - Чтобы потерять.

 - Это не имеет значения. Сейчас здесь есть только мы.

 - И стихия…

 - Который не покоришься ты.

 - Но ты покоришься мне.

 - Твоей стихии…

 _________

Танго Горящих Теней

 _________

 Коломбина танцует без маски
 В объятьях огней,
 Разбивая ударами ног
 Под стенанья страстей
 Жидкий уголь – в чернильных ладонях
 Испачкано платье;
 И вот-вот надорвётся струна
 Чёрно-белых теней.
 Он неспешно ведёт, разрывая
 Сплетения вен;
 Словно вечно голодный бокал,
 Наполняет вином
 Своё чрево пожара. На вкус –
 Серебристый Токай.
 В перекрестье свечей-маяков
 В шаге от помутненья.
 В её театре теней – он
 Горящий герой Скарамуш:
 Длинным клювом срывает
 Родимые пятна с груди
 И, когтями сжимая источник
 Любовного тленья,
 Прижимает к себе,
 Вырывая из бездны чумы.
 В его мире янтарных костров
 И затопленных судеб
 Меж разрубленных крыльев мостов
 На драконьем хвосте
 Он без маски живёт, не скрывая
 Палящих безумий,
 Коломбиной играя под скрипы
 Кричащих страстей.
 Две танцующих пары, два света и тени, две маски,
 Два лица, незнакомых друг другу, два призрачных Я
 В одиночку с собою танцуют последнее танго:
 Два неистовых ангела ночи, два демона дня.
 Белый лист, полотно растушевано чёрною кровью,
 Обезволенной кистью ведёт остроносая тень;
 За невидимой маской зрачки переполнены болью,
 Испаряется счастье, шипя, под калёную сень.
 Коломбина навеки – танцует,
 Отдавшись мгновенью;
 Словно бабочка света
 В агонии самосожженья,
 Повторяя исходы любимых
 Трагедий и драм,
 Примеряя наряды и кожи
 Измученных дам.
 Под копытами вздыбленных волн,
 Обуздав исступленье,       
 Скарамуш кружит вихрь экстаза
 Вопящих страстей.
 На объятых пожаром камнях
 Пьёт Инкуб искушенье,
 Извлекая пронзительный Ре 
 На сгоревшей струне.[97]

Музыка Страсти

 - Посмотри, какой ты красивый. Любая будет готова отдаться тебе – достаточно лишь захотеть. Всё дело в природе, сущности, что тебя наполняет. В пожаре в янтаре твоих глаз…

 В маленьком зеркале отражалась страсть – то, чем он жил, чем томился. Он чувствовал, как она, словно огненный вихрь, затягивает, манит к себе в зазеркалье, желая раз и навсегда слиться с ним, покорить себе. Словно кто-то другой, за прозрачным стеклом отражений, хотел стать им, покинуть агатовый храм, устремиться на волю – к безумию бесчисленных искушений. Словно что-то смотрело из самых глубин в янтари его глаз, пожирая огонь, бегущий по аортной игле.