Журнал «Если» - «Если», 2012 № 09

• Название: «Если», 2012 № 09
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: ISSN 1680-645X

Елена ВОРОН. ПОВЕЛИТЕЛЬ ОГНЕННЫХ ПСОВ

Любопытно, почему современных фантастов так и тянет в лабиринт?

Фред ЧАППЕЛЛ. ЛАБИРИНТ ТЕНЕЙ

На этот раз троица наших давних знакомых дошла до номинации на Всемирную премию фэнтези. При том, что впервые мастер теней рискует своей репутацией.

Дебора РОСС. ЧУЖОЕ СЕРДЦЕ

А что делать, когда нет своего? Остается одно — похитить чужое.

Майкл АЛЕКСАНДЕР. В ОКОПАХ

В Первую мировую, при артналете, солдат мог встретиться не только со смертью…

Катерина БАЧИЛО. ПАН КРОЗЕЛЬЧИКЮС

Попробуйте представить себе «параллельный» мир, где сам цвет является тайным знанием, а умение видеть его — редкой способностью.

Альберт КОУДРИ. МОЗГОКРУТ

Когда дичь читает мысли охотника, то он становится дичью.

Мэтью ХЬЮЗ. РАДОСТНОЕ ИЗНУРЕНИЕ И НИСХОДЯЩЕЕ ФЛАМБЁ

Известный писатель при всей своей изобретательности явно находится под впечатлением «Сказок дядюшки Римуса». Особенно про терновый куст.

Дмитрий БАЙКАЛОВ. ОТТОПТАЛИСЬ ПО ПОЛНОЙ!

Новомодный литературный жанр проник на экран стараниями российского режиссера.

Аркадий ШУШПАНОВ. ДРУЗЬЯ ВООБРАЖЕНИЯ

Все киногерои нереальны, но некоторые из них — нереальнее.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Кто страшнее для мира — нацисты с Луны или американцы в поисках природных ресурсов?

Сергей ШИКАРЕВ. БЕЗ СТРАХА ПЕРЕД БУДУЩИМ

…или Завещание Мастера. Спустя несколько лет после смерти знаменитого писателя наконец вышел его последний роман.

РЕЦЕНЗИИ

Нравится это или нет, но проекты сегодня — важная часть жанрового книжного рынка.

КУРСОР

Повлияют ли пришельцы на итоги выборов? Сумеет ли сын Стивена Кинга посоперничать с отцом? Обретет ли Терри Пратчетт достойного соавтора?

Вл. ГАКОВ. КОРОЛЬ, ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ

На самом деле он, конечно же, «не так страшен, как его малюют». Он просто очень разноплановый писатель.

ПЕРСОНАЛИИ

Заглянем в досье профессиональных конструкторов иных реальностей. В жизни они мало чем отличаются от нас.

---

Я прикончил солонину и облизывал пальцы.

— Ты лютеранин? — голос Пьера звучал как бы ниоткуда.

— Моравские братья[29]. Мы опередили Лютера на сотню лет. А ты? Католик?

— Трудно сказать. В конце концов, это ведь Франция. Моя матушка парижанка, а потому скорее лицемерка, чем католичка. Отец баск и с рождения ненавидит все французское. Кроме моей матушки, разумеется. Временами он ходит к мессе, как правило, для того чтобы потом критиковать качество богослужения в исполнении местных священников.

Я закончил облизывать пальцы.

— Похоже на моих стариков. А почему ты, собственно, об этом спросил, Пьер? Хочешь мне исповедаться или что-нибудь вроде того? — Я чувствовал, что обязан сделать для него что-нибудь хорошее за эту банку солонины.

— Мой отец сказал мне как-то одну очень странную вещь, Ганс. Звучало примерно так: «Пьер, ты никогда не задумывался, как странно, что Иисус явился на Землю в человеческом облике, чтобы умереть за наши грехи?». Разумеется, я ответил так, как нас учили, что только Воплощенный Бог мог искупить грехи человечества. «А с чего бы это Творец Вселенной затаил такую обиду на нас? — спросил отец. — Тебе никогда не казалось, что для Бога это как-то мелковато?» Я ответил, как учили: что пути Господни неисповедимы и сие тайна есть. А сам ожидал, что папаша влепит мне затрещину. Но он только сказал: «Я думаю, что Бог сделал то, что Он сделал, потому что Он хотел Сам испытать, что значит умирать».

Выдвинутая отцом Пьера концепция повергла меня в недоумение.

— Но разве Господь не всеведущ?

Пьер отхлебнул из бутылки.

— Ну, принято так думать. Но знать что-то теоретически и испытать это что-то на собственной шкуре — разные вещи, да? Возьмем женщин, например…

— Я бы не прочь взять одну прямо здесь и сейчас. Пообедать в ресторане, сводить в театр, а потом в постель, — я потряс в воздухе флягой. — С бутылкой чего-нибудь такого. Или доброго эльзасского гевюрцтраминера[30].

— Сорт неустойчив к микроклимату, результаты не всегда хороши, — возразил Пьер. — Лучше держись арманьяка. Как ты думаешь, Ганс, зачем мсье Фамильяр привел нас сюда?

Спиной я ощущал еле уловимые вибрации в толще скалы. Там, наверху, все еще палили орудия.

— Не знаю. А ты что думаешь? Зачем кобольд приволок нас сюда?

— Думаю, — ответил Пьер, — они хотели, чтобы мы поубивали друг друга.

Ответить я не успел, послышался шум, и из туннеля появился Гэмлин в сопровождении двух своих сородичей. Внешне они были совершенно неразличимы, но голос Гэмлина я помнил.

— Что ж, если вы этого хотите, то мы не станем вам мешать — валяйте, не обращайте на нас внимания, — заявил он.

— Вы нас подслушивали! — Я почувствовал себя оскорбленным. Подумать только, какой-то монстр-недомерок, чумазая карикатура на человека, которая с такой легкостью передвигалась в этом царстве смерти.

Пьер коснулся моего плеча.

— Не стоит выходить из себя из-за этой кучки навоза.

Я посмотрел на кобольда.

— Это правда? Вы привели нас сюда, чтобы посмотреть, как мы будем убивать друг друга?

— Это одна из возможностей, — ответил Гэмлин, а другие два кобольда переглянулись и кивнули. — Ты ведь говорил, что вы воюете друг с другом.

— Ну, в данный момент мы не воюем. Прошу прощения за то, что вас разочаровали, но мы заключили перемирие. — Я протянул руку и осторожно обнял Пьера за плечи. — Просто парочка приятелей решила немного выпить, да, Пьер?

— Deutschland ueber alles![31] — произнес он, проглатывая звуки, и отпил из бутылки.

— Vive la France![32] — согласился я и осушил флягу.

— Какая-то бессмыслица, — заявил Гэмлин, ковыряя в носу. — Вы сражаетесь друг с другом, вы убиваете друг друга. Не считая тех случаев, когда вы этого не делаете. Потом вы умираете, вам крышка, капут. В чем смысл?

— Мы сражаемся за что-то большее, чем мы сами.

— И что же это?

Вопрос, с учетом действия выпитого, поставил меня в тупик.

— Капелланы говорят нам, что если мы сражаемся за святое дело, то после смерти совершенно точно попадем на Небеса, — ответил за меня Пьер.

— Как, и с той, и с другой стороны?

— А почему бы и нет? — заметил я.

— Я все пытаюсь понять эти ваши Небеса. Вы умираете, но вы не умираете, а отправляетесь на небо. Вроде как боги.

— Боги юношеского разряда, — уточнил я.

— Ну и что вы делаете там, наверху? — поинтересовался Гэмлин.

Я поперхнулся.

— Мы… э-э, я так думаю, ничего особенного мы там не делаем. Как, похоже, и вы.

— И вы действительно во все это верите? — спросил Гэмлин.

Мы с Пьером переглянулись.

— Ну, не то чтобы… — сказал я.

Пьер пожал здоровым плечом — галльский жест, о множестве значений которого можно исписать тома.

— Послушайте, Гэмлин… — начал я.

Пьер устало опустил голову мне на грудь.

— Ганс, не утруждай себя объяснениями. Я уже пытался.

— И?

— Они не в состоянии понять. — Он ткнул бутылкой в сторону бесстрастных фигур. Их тени, отбрасываемые мечущимся огоньком свечи, исполняли гротескный танец на стене пещеры. — Ты только подумай, каковы они. Неуязвимые, бессмертные, не меняющиеся.

Я вспомнил, что говорил Гэмлин про Фридриха Великого. Ну да.

— Мсье Гэмлин, — осведомился Пьер, — знакомы ли вы с удовольствием, доставляемым изысканной пищей?

— Мы не едим, — ответил Гэмлин.

— Стыдоба. Ну, а как насчет радостей плотской любви? — И как бы отвечая самому себе, ткнул рукой в сторону абсолютно гладкой паховой области кобольда. — Ну, все понятно, можете ничего не отвечать. А доводилось ли вам лежать в теплой траве и просто смотреть, как по небу бегут, догоняя друг друга, облака?

— В чем смысл этого занятия? — спросил кобольд.

— Вот именно, мой чумазый дружок. Вот именно.

— Я не друг вам, — заявил Гэмлин.

— А, так, стало быть, враг?

— Нет.

— К чему ты клонишь? — спросил я Пьера.

Он вздохнул, как мне показалось, удовлетворенно.

— Они вроде Бога, Ганс. Или генерального штаба. Они понятия не имеют о реальной жизни. И они веками делают одно и то же, поскольку не способны изменяться. — Он ткнул в меня пальцем. — Мы меняемся, потому что мы должны, потому что у нас есть начало и конец. А у них всегда есть завтра. Все, что угодно, можно отложить на потом и это потом в точности равно вечности. Они не меняются. Они не могут меняться. Мы взрослеем, мы можем проголодаться или истекать кровью.

Он поднес бутылку к губам и сделал средней величины глоток.

— Между нами, единственное, на что могли бы сгодиться эти господа, — копать ходы для канализационных труб. Так я думаю.

Гэмлин слушал нас, почесывая подмышки. Это был его жест непонимания — ну, как мы чешем затылки.

— Посмотри на них. Они те же самые, что и сотни лет назад. А вот я помню, как Блерио перелетел через Ламанш ровно девять лет назад. Они веками ползают под землей и всегда будут это делать, а мы научились летать.

— Насчет полетов: не забудь про воздушные корабли графа Цеппелина, — уточнил я.

— А были еще братья Монгольфье, их тоже не следует сбрасывать со счетов.

— Ну, конечно же, нет. — Я поднял фляжку, обнаружив в ней еще несколько капель. — За Монгольфье!

— И эти летающие штуки вы используете, чтобы сбрасывать бабахи друг на друга? — встрял Гэмлин.

— О, Бога ради, что, вы привязались к этим бабахам? — завопил я. — У них есть названия — бомбы, снаряды и мины, а не бабахи!

— Это неважно, — вздохнул Пьер. — Мы и дальше будем находить разные удивительные способы, чтобы пускать друг друга в расход. Но, по крайней мере, это будут новые способы. Да, мы живем не в раю — это, скорее, чистилище, а раз так, то у нас есть какая-то надежда. Это они живут в аду. Погребены и не меняются. Одни и те же навеки.

Свеча истаяла, и ее фитилек плавал в лужице расплавленного воска. Пьер указал на нее.

— Это я, друг Ганс. Ma chandelle est mort[33].

Я посмотрел в глаза Гэмлину.

— Оставьте нас.

Он ответил на мой взгляд.

— Почему?

— Потому что мой друг умирает, и он не желает, чтобы вы были свидетелями этой сцены.

Гэмлин поглядел налево, направо, воздел руки.

— Я никогда не пойму вас, людей, — сказал он и вышел из пещеры, прихватив своих приятелей.

— Это точно — он никогда не поймет, — прошептал Пьер. — Мне даже немного жалко его. Они как вечно функционирующие машины, не способные пролить слезу умиления при виде какого-нибудь глупого котенка.

Я сжал ладонь на его здоровом плече.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя?

Он запустил руку за ворот рубахи и достал опознавательный жетон. Я осторожно стащил шнурок через его голову.

— Если выживешь, сможешь доставить моему отцу?

Я повесил жетон на шею.

— Если выживу.