Журнал «Если» - «Если», 2012 № 09

• Название: «Если», 2012 № 09
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: ISSN 1680-645X

Елена ВОРОН. ПОВЕЛИТЕЛЬ ОГНЕННЫХ ПСОВ

Любопытно, почему современных фантастов так и тянет в лабиринт?

Фред ЧАППЕЛЛ. ЛАБИРИНТ ТЕНЕЙ

На этот раз троица наших давних знакомых дошла до номинации на Всемирную премию фэнтези. При том, что впервые мастер теней рискует своей репутацией.

Дебора РОСС. ЧУЖОЕ СЕРДЦЕ

А что делать, когда нет своего? Остается одно — похитить чужое.

Майкл АЛЕКСАНДЕР. В ОКОПАХ

В Первую мировую, при артналете, солдат мог встретиться не только со смертью…

Катерина БАЧИЛО. ПАН КРОЗЕЛЬЧИКЮС

Попробуйте представить себе «параллельный» мир, где сам цвет является тайным знанием, а умение видеть его — редкой способностью.

Альберт КОУДРИ. МОЗГОКРУТ

Когда дичь читает мысли охотника, то он становится дичью.

Мэтью ХЬЮЗ. РАДОСТНОЕ ИЗНУРЕНИЕ И НИСХОДЯЩЕЕ ФЛАМБЁ

Известный писатель при всей своей изобретательности явно находится под впечатлением «Сказок дядюшки Римуса». Особенно про терновый куст.

Дмитрий БАЙКАЛОВ. ОТТОПТАЛИСЬ ПО ПОЛНОЙ!

Новомодный литературный жанр проник на экран стараниями российского режиссера.

Аркадий ШУШПАНОВ. ДРУЗЬЯ ВООБРАЖЕНИЯ

Все киногерои нереальны, но некоторые из них — нереальнее.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Кто страшнее для мира — нацисты с Луны или американцы в поисках природных ресурсов?

Сергей ШИКАРЕВ. БЕЗ СТРАХА ПЕРЕД БУДУЩИМ

…или Завещание Мастера. Спустя несколько лет после смерти знаменитого писателя наконец вышел его последний роман.

РЕЦЕНЗИИ

Нравится это или нет, но проекты сегодня — важная часть жанрового книжного рынка.

КУРСОР

Повлияют ли пришельцы на итоги выборов? Сумеет ли сын Стивена Кинга посоперничать с отцом? Обретет ли Терри Пратчетт достойного соавтора?

Вл. ГАКОВ. КОРОЛЬ, ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ

На самом деле он, конечно же, «не так страшен, как его малюют». Он просто очень разноплановый писатель.

ПЕРСОНАЛИИ

Заглянем в досье профессиональных конструкторов иных реальностей. В жизни они мало чем отличаются от нас.

---

Какого черта?

Я прополз по поперечному лазу, пока не оказался у входа в более обширную полость; эхо от моего шебуршания изменилось.

— Зигги?

— Qui va la?[11] — послышался человеческий голос.

Я попятился назад в туннель, а винтовку, наоборот, высунул вперед.

— Капрал Ганс Людендорф, — я ерзал на брюхе и пытался хоть как-то нацелить оружие. — Identifizerien Sie sich[12], - добавил я.

— Можешь называть меня Пьер, — ответил голос на вполне приличном немецком. — А тебя и в самом деле зовут Ганс?

В воздухе ощущался слишком хорошо знакомый мне запах — железный запах крови. Я взвел затвор, удивляясь, что его не заело после того, как винтовка побывала в завале, и направил ствол на голос.

— А тебя точно зовут Пьер?

— Господи, Ганс, да опусти ты эту треклятую винтовку. Я не доставлю тебе никаких неприятностей. — До меня донесся звук какого-то движения. — А вскоре я уже вообще никому не смогу доставлять неприятности.

Я запустил руку в карман и нащупал восковой цилиндр.

— Слушай, Пьер, я сейчас попытаюсь зажечь свечу. Мне будет спокойнее, если и ты будешь сохранять спокойствие и позволишь мне это сделать.

Свеча сломалась почти посередине, но в остальном была вполне пригодна. Я отыскал в подсумке водоупорную спичку и чиркнул о камень. Вспышка оказалась ослепительной, пришлось прищурить глаза. Фитиль затрещал, задымился, а затем наконец и сам загорелся. Я протянул руку и подождал, пока на полу пещеры не накапает лужица расплавленного воска. Воткнул туда свечу и осмотрелся.

Пьер сидел, привалясь спиной к стене, метрах в двух-трех от меня, и глядел перед собой. Перевел взгляд на меня, слабо улыбнулся и поднял руку, отдавая честь.

— Мсье, — произнес он негромко, почти шепотом, — думаю, нам следует объявить перемирие?

Его гимнастерка не левом плече и ниже пропиталась кровью. Сильно пропиталась. А оружия я не увидел.

Я кивнул.

— Перемирие.

Я пригляделся к нему. Смуглый и небритый, невысокий, худой, но все же не такое пугало воронье, как я. Похоже, гасконец.

— Как ты здесь оказался? — спросил я.

— Мы расчищали проходы в проволочных заграждениях, и мне попало в плечо. Пуля или осколок. Ударом сбросило в большую воронку от снаряда, там я и вырубился. А потом очнулся вот здесь в полной темноте. Сперва даже подумал, что ослеп. Это гоблины меня сюда затащили.

— На твоем месте я бы не называл их гоблинами. Они предпочитают, чтобы их называли кобольдами. По крайней мере тот, с которым я повстречался.

— О, я называл его мсье Фамильяр[13]. Его это вроде бы устраивало. Я, если честно, был малость не в себе. А когда котелок снова стал нормально варить, то я решил, что просто свихнулся, и расслабился. А что тебя сюда привело, капрал?

— Меня сюда привел кобольд, представившийся мне как Гэмлин. Он… ну, он спас меня от прямого попадания в мой блиндаж. А почему — понятия не имею.

Он закрыл глаза.

— Раньше я нашел бы все случившееся весьма необычным. Теперь же…

Я полностью выбрался из туннеля в небольшую пещеру.

— И долго ты тут торчишь, Пьер?

— Не знаю. Темно, тихо. Думаю, день или два. Нет способа определить. Кобольды приносят мне воду, когда я их прошу.

— Нет, я имею в виду на фронте и вообще в армии?

Я припомнил лето, когда нам с Зигги вручили повестки о мобилизации, как мы маршировали по Унтер-ден-Линден[14], как развевались знамена и наяривали оркестры, а мужчины пели, и юные девушки одаривали нас цветами, конфетами и поцелуями, и как мы потом грузились в поезд. А затем Льеж, Намюр[15] и великий план Шлиффена[16] по окружению противника.

— А-а. С самого начала, Ганс. Слава. Кровь. Отступление с Ланрезаком[17]. Марна[18]. А ты?.. — Он закашлялся.

— То же самое. С фон Клуком[19]. Возможно, мы стреляли друг в друга.

Пьер закрыл глаза и левой рукой извлек из темноты флягу.

— Вот, сберег. Выпьешь?

— Я не хочу пить, danke[20].

— Это не вода.

Я принял предложенную емкость, открутил крышечку и сделал небольшой глоток. Арманьяк. Сделал еще пару глотков, уже полноценных, и протянул фляжку назад.

— Оставь себе. — Пьер махнул ладонью, затем правой рукой вытащил из-под бока бутылку. — Я всегда таскаю запас на всякий случай.

Он вытащил зубами пробку. Мы чокнулись и славно глотнули. По телу разлилось тепло, и в маленькой пещерке стало гораздо уютнее. Я уже долгие месяцы не пил спиртного, а вдобавок целый день ничего не ел, так что выпивка ударила мне в голову, как кирпич. Я отхлебнул еще.

После чего начал мычать мелодию, качая головой вперед-назад, потом и слова пошли:

Zum Rhein, zum Rhein, zum deutschen Rhein,
Wer will des Stromes Hueter sein?
(К Рейну, к Рейну, к немецкому Рейну,
Кто охраняет священный поток этой ночью?)

Пьер, к моему удивлению, подхватил слова, и мы продолжили вместе, завершив: «Fest steht und treu die Wacht…am…Rhein!»[21]

Он сделал очередной глоток, я от него не отстал. Затем он начал напевать, и уже я подхватил. Услуга за услугу. И мы все наращивали громкость, пока эхо не возвратило финальный куплет:

Marchons, marchons!

Qu'un sang impur

Abreuve nos sillons!

(Идем, идем,

Чтобы кровь нечистая

Впиталась в наши нивы!)[22]

Я сделал еще один добрый глоток. Французы, может, и ублюдки, как все говорят, но у них прекрасный гимн и добрый арманьяк. Я подсел к нему поближе.

— Что там у вас делается, Пьер?

— Да, в общем, не о чем говорить. Мы сражаемся, мы умираем. Скоро в дело вступят американцы.

— Гинденбург заверял, что наши подлодки не допустят, чтобы нога хотя бы одного американского солдата ступила на землю Франции, — заявил я. — Или это был Людендорф? А может, Кайзер?

Я хихикнул.

— Короче, какой-то прусский хер.

Я пристроил фляжку у себя на коленях.

— Мне не хотелось бы обсуждать твоих командиров, Ганс. Но кто же в таком случае та тысяча мужиков в американской форме, которая отрабатывала строевую и приемы рукопашного боя и которую я видел, когда в последний раз ездил на побывку?

— И как они выглядели?

Пьер помолчал пару мгновений.

— Очень упитанными.

— Да уж, представляю. И что они пели?

— «Туда»[23].

— Что «туда»?

— Это название такое. Очень боевая вещица, грозная. И они ее пели с таким же воодушевлением, с каким мы пели свои песни в 1914 году.

Он отпил глоточек и посмотрел на меня из-под полуприкрытых век.

— А знаешь ли ты, — проговорил он очень серьезно, — что у американцев есть колледж, который взял ту вашу песню в качестве своего гимна?

— Точно? И какой же?

— Йельский. Я познакомился с парнем, который там учился, и он мне ее напел. Слова, конечно, другие, но мелодия та же. Хотя слова, надо сказать, глуповатые.

— Ну, чего еще ожидать от американцев?

— Я видел их моряков на стрельбах. Они показывали отличные результаты.

Я подумал, пусть янки поют, что хотят, лишь бы в меня не стреляли.

— Ну, а вообще как дела?

— После того как Робера Нивеля[24] сменил Петен[25], должен сказать, стало получше, — ответил Пьер. — Питание улучшилось, увеличился срок отпуска, и всякого рода бунтовщиков и дезертиров расстреливают уже не так много. А что у вас?

— Жратва. Да, до нас доходили слухи. Но я, собственно, это имел в виду, — я указал на его плечо. — Хочешь, осмотрю рану?

— Ну, кровь уже не идет. По большей части. Но спасибо.

Пьер пошевелился.

— Держи, — заявил он, шаря здоровой рукой в своем ранце. Послышался скрежет металла, а потом до меня донесся запах солонины, ударивший мне по мозгам с той же силой, как до того алкоголь.

— Вот. Угостись банкой мадагаскарской тушонки.

— Господи! Это же было…

Он втиснул банку мне в ладонь.

— Давай. У меня еще одна имеется. Только вот есть придется пальцами.

— Управлюсь.

Я сидел в этой маленькой пещерке, освещаемой колышущимся пламенем свечи, рядом с раненым poilu[26], ел прямо пальцами холодную жирную солонину и чувствовал, что ко мне постепенно возвращается желание еще немного пожить. Я давно не ел такой роскошной пищи, и мой кишечник отреагировал на нее громким урчанием.

На самом деле печально осознавать, что экзистенциальный ход мыслей может повернуть в другое русло всего лишь одна банка жирного мяса.

— Почему? — спросил Пьер, когда я подчищал пальцами остатки мяса и жира в банке.

— Что почему? — не понял я.

— Почему, Ганс? Ты, похоже, неплохой парень. Я вроде бы тоже. Почему мы убиваем друг друга?

— Большие шишки, Пьер. Большие шишки все затевают. Он кивнул.

— C'est la vie[27].

— So ist das Leben[28].

Я прикончил солонину и облизывал пальцы.

— Ты лютеранин? — голос Пьера звучал как бы ниоткуда.