Журнал «Если» - «Если», 2012 № 09

• Название: «Если», 2012 № 09
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: ISSN 1680-645X

Елена ВОРОН. ПОВЕЛИТЕЛЬ ОГНЕННЫХ ПСОВ

Любопытно, почему современных фантастов так и тянет в лабиринт?

Фред ЧАППЕЛЛ. ЛАБИРИНТ ТЕНЕЙ

На этот раз троица наших давних знакомых дошла до номинации на Всемирную премию фэнтези. При том, что впервые мастер теней рискует своей репутацией.

Дебора РОСС. ЧУЖОЕ СЕРДЦЕ

А что делать, когда нет своего? Остается одно — похитить чужое.

Майкл АЛЕКСАНДЕР. В ОКОПАХ

В Первую мировую, при артналете, солдат мог встретиться не только со смертью…

Катерина БАЧИЛО. ПАН КРОЗЕЛЬЧИКЮС

Попробуйте представить себе «параллельный» мир, где сам цвет является тайным знанием, а умение видеть его — редкой способностью.

Альберт КОУДРИ. МОЗГОКРУТ

Когда дичь читает мысли охотника, то он становится дичью.

Мэтью ХЬЮЗ. РАДОСТНОЕ ИЗНУРЕНИЕ И НИСХОДЯЩЕЕ ФЛАМБЁ

Известный писатель при всей своей изобретательности явно находится под впечатлением «Сказок дядюшки Римуса». Особенно про терновый куст.

Дмитрий БАЙКАЛОВ. ОТТОПТАЛИСЬ ПО ПОЛНОЙ!

Новомодный литературный жанр проник на экран стараниями российского режиссера.

Аркадий ШУШПАНОВ. ДРУЗЬЯ ВООБРАЖЕНИЯ

Все киногерои нереальны, но некоторые из них — нереальнее.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Кто страшнее для мира — нацисты с Луны или американцы в поисках природных ресурсов?

Сергей ШИКАРЕВ. БЕЗ СТРАХА ПЕРЕД БУДУЩИМ

…или Завещание Мастера. Спустя несколько лет после смерти знаменитого писателя наконец вышел его последний роман.

РЕЦЕНЗИИ

Нравится это или нет, но проекты сегодня — важная часть жанрового книжного рынка.

КУРСОР

Повлияют ли пришельцы на итоги выборов? Сумеет ли сын Стивена Кинга посоперничать с отцом? Обретет ли Терри Пратчетт достойного соавтора?

Вл. ГАКОВ. КОРОЛЬ, ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ

На самом деле он, конечно же, «не так страшен, как его малюют». Он просто очень разноплановый писатель.

ПЕРСОНАЛИИ

Заглянем в досье профессиональных конструкторов иных реальностей. В жизни они мало чем отличаются от нас.

---

Масляная лампочка, свисающая с деревянной балки, временами начинала мигать, ее огонек то угасал до тускло-оранжевого, то снова вспыхивал. Света лампочка давала достаточно, чтобы давить вшей и вызывать ощущение роскоши, — не сравнить со свечой, которую я на всякий случай таскал в кармане. Я посмотрел на пустой стол лейтенанта (он был убит на прошлой неделе), пустую полку, крюк, на котором висели противогазы.

Сейчас я был один, совсем один, и это воспринималось как дар небес. Я погрузился в оцепенение — усталость проела плоть до самых костей. Я слишком устал даже для того, чтобы спать. Оставался час до вечерней вылазки в столовку, где нам наливают жиденький супчик с волокнами вонючего конского мяса и несколькими дольками сушеной моркови, а к супу, если повезет, дадут еще и ломтик кислого ржаного хлеба пополам с опилками, намазанный тонким слоем «сала Гинденбурга»[5]. На второе — пюре из кормовой репы. Ха. Это если дневальные не погибнут при артобстреле, что, с другой стороны, можно рассматривать как удачу. Ибо уже несколько месяцев мои кишки представляют собой еще одну вражескую державу, воюющую с остальным организмом.

Когда мы выступили в том далеком августе — в чистых мундирах, чисто выбритые, ровными колоннами и с песнями — в столовой нам подавали приличные порции тушеного мяса, картофель, морковь и капусту с толстыми ломтями свежего хлеба, намазанными сливочным маслом. А теперь я мечтаю хотя бы о тарелке картошки. Картошка — это хорошо, даже старая, сморщенная, с черными пятнами внутри. Увы, Фатерланд истощил все стратегические запасы; картофеля не будет до следующего урожая.

У нас, немцев, Фатерланд — Земля-отец; у французов и русских — Родина-мать. Возможно, в этом заложен какой-то глубокий смысл, да только будь я проклят, если я его улавливаю. Впрочем, я и так проклят, как и все мы. Зигги говорит, что Господь во имя экономии закрыл ад и открыл окопы, в которых не демоны нас терзают, а мы сами друг друга мучаем.

Я вслушивался в беспорядочные разрывы артиллерийских снарядов. Некоторые доносились издали — такое приглушенное «бдумп»! Другие грохотали достаточно близко, так что со стен падала грязь. «Пристреливаются лягушатники, — подумал я. -155-й калибр…» В глубине души я надеялся, что угожу под прямое попадание одного из них. Три с лишним года такой жизни — более чем достаточно!

Ну, а где же наш ответный огонь? Командование твердило о необходимости подавления вражеской артиллерии. Возможно, у нас закончились снаряды. У нас уже почти все закончилось. Мне это было по барабану — день клонился к вечеру, а никто никогда не начинает атаку перед ужином.

Близкий разрыв встряхнул бревна наката, огонек лампы замигал и погас. Что-то свалилось с потолка и с громким «ба-ам-м» ударило в мою каску. За лейтенантским столом плюхнулся на пол пласт земли, а потом послышался царапающий звук.

Опять крысы. Похоже, обстрелы доводили грызунов до психоза — как, впрочем, и людей. Если они проторят дорожку в убежище, то начнут кусать все, что ни попадя, включая меня, капрала Ганса Людендорфа — нет, не родственника великого генерала[6], а просто однофамильца.

Я нашарил в темноте лопату. Очень полезный и многоцелевой инструмент. Можно использовать вместо унитаза: облегчился на рабочую часть и мечешь полученный продукт через бруствер в сторону противника, не рискуя быть застреленным снайпером, специализирующимся на сидящих орлами. А можно крыс прихлопывать. Я поднялся, неслышно ступая, подошел к столу, быстро отодвинул его и нанес мощный удар плашмя по тому месту, где по моим предположениям должен был находиться чертов грызун.

Послышался лязг, и чей-то голос произнес:

— Эй!

При этом кто-то схватил лопату и с силой толкнул ее и меня вместе с ней через всю землянку, так что я ударился головой о деревянную балку. Хорошо на мне была каска, а то бы точно башку проломил.

— Что это с тобой, человече? — вопросил тот же голос. — Для чего ты ударил меня по голове?

Лампочка снова зажглась. Мои глаза вновь обрели способность фокусироваться, и я увидел перед собой нечто, глядевшее на меня с некоторой досадой.

Оно было высотой около метра, сине-коричневое — то ли пятнистое, то ли грязное. Никакой одежды. Фигура в общих чертах человеческая, только ноги короткие. Руки длинные, очень развитая грудная клетка. Уши заостренные, как у кота, и длинные бакенбарды. Не усы, а именно длинные бакенбарды, тоже вроде кошачьих. Громадные, на пол-лица, угольно-черные глазищи.

— Так я задал вопрос, — повторило оно. — Зачем ты ударил меня по голове?

Я пошарил вокруг себя и сомкнул пальцы на рукоятке лопаты.

— Потому что я думал: ты крыса! — завопил я, правда мой вопль был частично заглушен близким взрывом. — А я ненавижу крыс!

Я поднял лопату в жесте, который, как я надеялся, выглядел грозно, хотя, если учесть, как легко оно только что отшвырнуло меня, надежда была хилой. В любом случае, похоже было, что я наконец тронулся умом. И вовремя. Психам сейчас живется гораздо легче.

Оно какое-то время молча глядело на меня, затем повернулось и запрыгнуло на стол. Тоже по-кошачьи — мягко, плавно, достаточно высоко и без всяких видимых усилий. Затем село на край стола и скрестило руки на груди, явно ожидая продолжения.

— Так… — неуверенно начал я. — Э-э, так что… кто вы такой?

— Ага, кажется, приходишь в себя, — ответило оно. — Кличут меня Гэмлин. А тебя как?

— Меня… э-э… меня кличут Ганс.

— Ну что ж, добрый Ганс, не намерен ли ты принести извинения за то, что треснул меня по черепушке?

— Видите ли, я… я прошу прощения за сей злополучный удар, м-м, герр Гэмлин. Обстоятельства…

— Отлично. Извинения приняты. Больше так не делай.

Он сделал движение, как будто намеревался спрыгнуть со стола.

— Битте, Гэмлин. Перед тем как вы уйдете… ну, короче, что вы такое?

Если бы мне удалось задержать это создание и если бы кто-нибудь зашел в землянку, то я или получил бы подтверждение, что рядом со мной действительно находится монстр-недоросток, или отправился бы на побывку в психушку. Оба варианта меня устраивали. Существо поглядело на меня испытующе.

— Похоже, все эти бабахи вконец превратили твои мозги в винегрет.

— Так вы что, гном?

— Я похож на гнома?! Или ты видишь рядом со мной разбросанные по всему полу сокровища? Или я должен натянуть на голову дурацкий колпак и прохаживаться с надменным видом, как какой-нибудь лепрекон? Попытайся еще. — Он ткнул в мою сторону кряжистым пальцем с толстым заостренным ногтем, подозрительно смахивающим на коготь. — И не вздумай назвать меня гоблином!

— Я, э-э, не буду. — Хотя моя мадьярская бабушка, упокой, Господи, ее душу, была бы именно такого мнения и завопила бы «Гобиас!». Но я уже припомнил правильное наименование. — Вы кобольд!

Оно слегка склонило голову.

— Гэмлин, кобольд, к вашим услугам.

Послышался близкий взрыв, и с потолка посыпались труха и щепки.

— М-м. Что привело вас сюда, Гэмлин?

Кобольд поднял глаза.

— Да так, прогуливался тут неподалеку. Что-то шумновато сегодня, — указал он пальцем на потолок.

— К этому довольно быстро привыкаешь.

— В самом деле? Я бы не стал даже пробовать. Это же каким идиотом надо быть, чтобы сидеть здесь и терпеть все это.

Его сварливый тон завел меня.

— Таким идиотом, который знает, что если он попытается отсюда сбежать, его расстреляют!

Гэмлин кивнул.

— А, ну да, вы же смертные. Это я вроде как понимаю.

— Нет, не понимаете. Если я дезертирую и попадусь, то не только меня расстреляют, но и всю мою семью.

То была самая последняя директива всемогущего Людендорфа, призванная поднять моральный и боевой дух армии. И кому есть дело, что на данный момент никакой семьи у меня нет?

— Ты разыгрываешь меня?

Я покачал головой.

— Нет. Я всего лишь заложник, обреченный месить грязь. И пытаться убивать «лягушатников» и «томми», ожидающих прибытия американцев, про которых адмирал говорил, что наши могучие унтерзееботен[7] никогда не позволят им пересечь океан, но они, похоже, все-таки объявились, если слухи не врут.

Кобольд почесал подбородок.

— Не понимаю. Мы во все времена наблюдали у вас эти дела. И с каждым разом, когда мы поднимались наверх, чтобы посмотреть, безумие нарастало. Раньше вы выстраивались рядами друг против друга и палили из этих своих ружей. Теперь вы укладываете галлов в одну канаву, пруссаков в другую…

— Эй, поосторожнее. Я шваб, а не какой-то там юнкер.

— …и заставляете их там оставаться, пока каждая сторона забрасывает другую этими бабахами. Верно?

— В точку. А время от времени, разнообразия ради, одна сторона выскакивает из своей канавы и атакует другую канаву. Примерно половина атакующих погибает, а остальные бегут назад в свою канаву, чтобы там дожидаться очередной бомбардировки.