Феликс Аксельруд - Испанский сон

• Название: Испанский сон
• Автор: Феликс Аксельруд
• Жанр: Эротика

Роман не относится к какому-то определенному жанру. В нем примерно в равной степени присутствуют приключения, эротика и философия. Действие происходит в разных странах и временах, в городе и деревне, в офисах, катакомбах и высоких слоях атмосферы. Развитие сюжетных линий происходит по тем же законам, что и в любом другом романе. Задачей автора было, чтобы почти каждый читатель, в меру своего вкуса и интеллекта, нашел в нем что-то интересное для себя.

---

В беседе с власть предержащим хакер вначале бравирует, делая вид, что ему все пофиг (что несложно, поскольку в тот момент это действительно так). Стоит на хакера надавить — попросту говоря, ущучить его или даже прижучить — как с него слетает тонкий слой самоуверенности, обнажая ранимое детское существо, либо уходящее в себя в порядке глухой обороны, либо полностью поддающееся воздействию и контролю извне.

Таковы были характерные признаки хакера на конец тысячелетия. Именно таков был психологический фон, на котором главный инженер Филипп *ов допрашивал своего юного сотрудника, хакера по прозвищу Pollo, то есть Цыпленок, и по имени Манолито.

— Имя?

— Манолито.

— Я спрашиваю, имя этого человека?

— Радомир. Бананьев. Ратмир Бананьев.

— Квалификация Бананьева?

— Маршрутизатор. Сигналы, каналы, узлы… навигация, в общем. Кабельтовы, то есть, кабели из волокна… сети из него же… Ничего особенного.

— Только это — или еще что-нибудь?

Цыпленок подумал.

— Ну… может, еще протоколы… писанина всякая…

— Что сказал Эстебан?

— Много сказал. Что они собрались все менять, всю систему коммуникаций. Траншеи, колодцы уже выкопали. Глубокие. Трубы подвезли, сам видел. Пропускная способность — ого! Теперь вопрос, как их соединять. К кому-то обратились, но не к тем, как ему кажется. Рожи, говорит, у них уголовные; такие соединят, а потом все дерьмо из подвала попрет в кабинет начальника. Сам-то он в сетях полный ноль. Вы, говорит, очень кстати. Подпитайте меня идеями, говорит, тогда я буду делать начальству доклад о смене концепции. И подрядчика, соответственно.

— Дальше.

— Мы нарисовали картинок, просветили его.

— Кто «мы»?

— Группа, кто же еще, — беззаботно ответил Цыпленок; — сейчас, говорят, даже отдел… Мы — вместе, разве не так, Алонсо? Посоветовались, сделали маленький информпакет Эстебану…

— ¡

Манолито, кто у тебя начальник?

— Дон Алонсо Гонсалес, — сказал Цыпленок, и в его голосе появилась тоска. Он быстро почуял неприятности.

— Твой начальник Гонсалес участвовал в этой работе?

Цыпленок затравленно посмотрел на Гонсалеса.

— Мы — вместе… Мы… Алонсо, ну

¡скажи что-нибудь!

— Я тебя спрашиваю, — строго сказал Филипп.

Гонсалес вскочил, рванул рубашку на шее, обнажил татуировку, пальцы веером распустил, выкатил глаза, оскалился — захотел, наверно, что-то сказать, но передумал, сел и молча отвернулся.

— Даже так… — трагически молвил Цыпленок.

— Вплоть до того, — сурово отрезал Филипп.

— Но там не было ничего секретного, — пролепетал Цыпленок. — Просто… общие сведения… Платформу нарисовали… на которую трубы сложить… Я не знал, что это так серьезно.

— Теперь будешь знать, — произнес Филипп тоном инквизитора. — Итак, вы просветили Эстебана. Кстати, запрещаю тебе говорить слово «мы». Говори конкретно — кто ходил, кто просвещал и так далее.

— ¡¡

Замочу, сеньор!! — крикнул Гонсалес, не выдержав. — ¡Не трожь ребенка! ¿Следствие чинишь над малолетними?

— Ты угадал, — бесстрастно сказал Филипп. — Это служебное расследование. Манолито! прошу, продолжай.

Цыпленок тяжело вздохнул.

— Вначале я ходил один. В общей сложности раз… — он задумался, — пять-семь, не больше. После того, как мы с Бананьевым…

— ¡

Еще раз скажешь «мы», я тебя оштрафую! — рявкнул Филипп.

— ¡

Я! После того, как я с Бананьевым ушел… ушли от него… от Эстебана… я доставил ему материалы. По почте. Вначале один. Потом он позвал Бананьева. Мне задали вопросы. ¡Я отвечал уклончиво! — боязливо добавил Цыпленок. — Некоторые вопросы вообще игнорировал… особенно, это… если не знал, что сказать… Пробыл там часов пять-семь. Не больше. Через день — снова зовут. Надоело мне ездить. Шесть пересадок, а потом еще монорельс. Неделю назад Бананьев звонит и говорит, что Эстебан просит срочно прибыть. Услышав такое, я посоветовался с Эрнандесом… то есть, с Гонсалесом… Гонсалес сказал, поедем вместе. Мы… ¡ой! Я и Гонсалес, то есть Гонсалес и я, поехали к Эстебану.

— Неделю назад?

— Да, в четверг. В пятницу. Эстебан сказал, что изучил вопрос и хочет получить от нас коммерческое предложение, но очень быстро. Гонсалес спросил, насколько быстро. Эстебан сказал «вчера». Гонсалес сказал, что так работать нельзя и что любой проект имеет этапы.

Цыпленок с опаскою покосился на мрачно молчащего Гонсалеса и воинственно выпалил — правда, непонятно кому и о чем:

— ¿

Ну, не так разве?

Поскольку никто ему не ответил, он продолжал:

— Эстебан стал думать, ходить куда-то. Так ничего и не решил. Мы… Гонсалес и я… уехали.

— Хватит с тебя, — решил Филипп. — Твоя очередь, Алонсо. Поточнее, пожалуйста.

Гонсалес почесал репу.

— В понедельник утром, — начал он заунывно, — примерно с девяти сорока до одиннадцати, Эстебан вышел на меня с разговором. Секретарша соединила нас по внутренней телефонной сети. Эстебан вначале приветствовал меня, а затем недвусмысленно высказал свое намерение переговорить с нашим руководством.

— Даже так?

— Недвусмысленно. В ясных, конкретных формулировках.

— Дальше…

— В тот день, — продолжал Гонсалес, — сеньор главный инженер был в отъезде. И я, оценив возможные варианты, записался на прием к Вальдемару Эдуардовичу. Тот принял меня непосредственно после обеда. За обедом он съел несколько специфически грузинских блюд, таких, как суп-харчо, аджаб-сандал и мацони… Притом аджаб-сандал был переперчен…

— Можешь опустить детали, — мягким тоном сказал Филипп. — Что было дальше?

— Он оделся, покинул обеденный зал, дал пять… нет, десять новых рублей на чай гардеробщице…

— Дальше, дальше…

— Опускаю возврат на рабочее место и посещение служебного туалета.

— Очень хорошо, — одобрил Филипп.

— Он принял меня, одновременно распорядившись, чтобы секретарша подала черный кофе. Беседа началась неожиданно. Вальдемар Эдуардович приказал: «Выкладывай все, что знаешь». Я повиновался.

Он опять почесал репу.

— Дальше, — потребовал Филипп.

— Пусть сеньор не торопит меня, — с достоинством заявил Гонсалес. — Мысли путаются… по умолчанию… Эстебан ему в дальнейшем звонил… или, я бы сказал, приезжал физически…

Гонсалес умолк.

— ¿

Так звонил или приезжал?

— ¿

А я знаю?

Он подумал и пояснил:

— Это уже вышло за пределы моей компетенции.

Черта с два ты еще что-то скажешь, зло подумал Филипп. Развели гадюшник. А ведь он, Филипп *ов, сейчас думает о Вальде так же, как Гонсалес думает о нем самом. Гонсалес по-своему прав… Филипп Эдуардович разводит инженерную бюрократию. Вальдемар Эдуардович — административную. Две стороны одной медали? Обязательный атрибут бизнеса, начиная с какой-то черты?

Было ясно и так, что происходило за пределами компетенции Гонсалеса. Эстебан имел разговор со своим начальником Эскуратовым. Тот сказал — встреться, поговори. Если, к примеру, в кредит… рассмотрим. Будет достаточно причин отказать тем, кому отказывать без причины нельзя. Эстебан поехал к Вальду. Рассказал про конкурентов… много неофициального рассказал, намекнул. Нужен первый шаг. Бережный, осторожный — они ведь нас тоже не знают. Нужен срочный звонок. Цель номер ноль — приостановить конкурентов. Вальд боится напортить. И вообще, специалист — Филипп…

— Ясно, — сказал Филипп. — Оба свободны.

Помолчали.

— ¿

В смысле? — осторожно осведомился Гонсалес.

Страх распространяется быстро, подумал Филипп.

— За несанкционированные деловые контакты вы оба получите по выговору, — пообещал он противным, казенным голосом. — На первый раз этого будет достаточно. Если кому-то неясен смысл наказания, готов объяснить на досуге. В следующий раз… Идите, короче.

Они встали и пошли с серыми, деревянными лицами.

Алонсо задержался перед выходом из кабинета.

— Сеньор Филипп Эдуардович, — сказал он, — а ведь у того, кто на рыбалку не ходит, рыбка вообще не клюет. По умолчанию.

Филипп хотел психануть. «¡¿¿¿¿¿

Умник, — хотел завопить, — где были твои деловые амбиции, когда мы вытащили тебя из твоей крохотной дохлой фирмешки? Да ты знаешь ли вообще, что такое заказ? Как финансировать? Где взять людей? И что такое нахапать заказов и не справиться? Что прежде чем вытащить рыбку, проверь, не подавишься ли! не отравишься ли… а есть рыбки, которые за собой еще и на дно потянут…»

Но сдержался. Толку-то…

Каждый должен сам. Этому не научишь.

— Да, — сказал. — Ты прав. В следующий раз, когда клюнет, подашь мне письменный рапорт о передаче удочки отделу продаж в установленном порядке.

* * *

Нежнейше проворковал телефон, и на дисплее обозначилось: «Przezdzieszczewski».

— Да?

— Партнер, пора обсудить Эскуратова.