В. Бирюк - Буратино

• Название: Буратино
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Фэнтези

Продолжение романа В. Бирюка "Зверь лютый". Наш попаданец подрос. Только вот с прогрессорством снова не очень. Ну, если разве в сексе. Нет, на этот раз не его, а он. Подрос же. Просто помните, что это – альтернативная история. Не сколько об истории, сколько о человеке в ней. Детям – не давать. Слишком много здесь вбито. Из опыта личного и “попаданского”. Местами крутовато сварено. И не все - разжёвано. Предупреждение: Тексты цикла «Зверь лютый» - ПОТЕНЦИАЛЬНО ОПАСНЫ. Автор НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ за изменения психо-физических реакций читателей, произошедшие во время и/или в результате прочтения этих текстов.

---

   У каждого болота препираемся с Могутом:

  -- Здесь кони не пройдут. Загрузнут. Ищи где суше тропа.

  -- Не, ни что, пройдут. Авось. А в обход долго, а мне назад надоть...

   Вытаскиваем лошадей из очередного... авося. Комарье. Выбираемся на сухое, повыше... Сосновый лес в жару... очень душно, дышать нечем. Самый скверный кусок уже ближе к концу - "Голубой мох". Там исток Десны. Мы в самое это болото не полезли, обходили далеко восточнее. Но и там - свои такие же.

   Дорогой мы с Могутом... не скажу - сдружились. Дружить - значит доверять. Я местным доверять не могу. После того что со мною тут было. После чёткого понимания, что они и думают иначе, и видят иное. И ценности у них другие. Но как-то... разговаривать начали.

   Я все расспрашивал его про детство, как же он в лесу оказался один. Не волки же его выкормили. Вообще-то, случаи выкармливания человеческого детёныша волками известны и не единичны. Но результат совсем не по Киплингу получается. В реальности ребёнок к годам восьми становиться душевнобольным. И по человеческим, и по волчьим меркам. Разница в скорости созревания организма, в нарастающей разнице длины передних и задних конечностей... И абсолютная асоциальность при контактах с человеком.

  -- Что со мной?

  -- Это весна, Маугли.

   Это сказка Киплинга, люди. Дольше десяти лет такие дети не живут. Правда, и учителей таких как Балу с Багирой, у реальных детей в волчьей стае нет. И мудрый Каа у них в друзьях не ходит.

   Пробовал на Могутке всякие техники концентрации и восстановления памяти. "Расслабься. Закрой глаза. Представь себя маленьким...". И доигрался. Однажды ночью все вскочили от его истошного вопля. Могутная у Могуты глотка. Вспомнил он. Во сне вспомнил. Всхлипывая, дёргаясь, кусками пересказал увиденное. Темноволосая женщина с огромными чёрными глазами стоит по грудь в болоте и машет ему рукой - "уходи". А он стоит и смотрит. А она опускается, тонет, запрокидывает голову, кричит. Во сне - беззвучно. И в её раскрытый рот вливается чёрная жижа.

   Ну и чего я добился? Его трясло всю эту ночь, потом весь день как неживой. На следующую ночь спать надо, а он боится - вдруг снова приснится. Всю ночь у костра просидели вдвоём. Я его тормошил, всякие вопросы спрашивал. Он разные охотничьи истории рассказывал. Лес он и в самом деле не только видит и слышит, но и чувствует. Сколько мне всякого интересного... И о приметах на погоду, и о зверях. Повадки, следы, как лёжки устраивают, как на водопой ходят... Уже утром, когда последние вьюки навьючили, выдал:

  -- Спаси тя бог, Иване. Ты мне мать родную показал.

   Чем ближе к концу, тем сильнее манеры Марьяши меняться стала. В Смоленске она перед любым из нас во всякий миг распластаться была готова. А теперь стала сильно сдержаннее. Первым отвадила Николая. Потом и Ивашке отворот поворот исполнила. Я сам-то к ней не лезу, Могут тоже. Сперва я подумал, что это на неё так новость о предполагаемой беременности подействовала. Это-то да. Но дальше - больше. Гонору больше. "Подай-принеси", "это есть не буду". "Я тебе сказала - исполняй". Ну а уж когда она выдала: "не мне, боярыне смоленской, за простолюдьем миски мыть"... Пришлось отвести её в сторонку и напомнить. И клятву её, и игры ее недавние, и... иррумацию. Дальше пошёл обычный для подобных ситуаций дамский комплект: "Ванечка, да я... да для тебя... да по первому слову. А вот они... такие-сякие... и к тебе плохо... а ты...". Использование женщины в качестве секретного оружия для разрушения сплочённого и боеспособного мужского коллектива описано, по-моему, еще в Рамаяне.

   Наконец, просто посреди очередного утра, Могут сказал, глядя на очередную речку: "Вот она, Угра ваша". Ура! Ну и? Жилья нет, спросить не у кого, указателей... - аналогично. А по цвету воды... Николай сразу спорить стал. А куда идти? Вверх, вниз? Нашли тропинку, пошли вниз и выскочили к маленькой веси на два дома. Собаки лают, ворота запирают... Тут Марьяша с коня как заорёт: "Дед Пердун! Дед Пердун!". И - вперёд скакать. Хорошо, она верхом толком ездить не умеет - успел кобылку её перехватить за узду. Из-за забора борода высунулась:

  -- Эт хто такие поносные слова говорит-ругается?

  -- Это я, дедушка, Марьяша. Акима Яновича Рябины дочка.

   Ну, тут ворота настежь. Поклоны-обнимания, смех да слезы. Выясняется, что дед этот по прозванию Перун (буковку "д" уже здесь добавили) тоже служил в одно время с Акимом Рябиной. Потом вот здесь поселился. До Рябиновки - усадьбы родительской еще вёрст семь. Как дед не уговаривал остановиться, с дороги отдохнуть, домашнего отведать, у Марьяши уже "береста в заду горит" - поехали.

   Она вся аж светиться: "Вот тут роща берёзовая. Я тут с мамкой подберёзовики брала. Вон плёс речной - там мужики во-от такую щуку словили". А остальная команда как-то приуныла. Квест наш кончается и непонятно что дальше. Все-таки вёрст через пять сделали остановку - кони пристали. Я в кусты отошёл, вроде бы по нужде. И в дупло старой берёзы узелок с княжнинскими подарками закинул. Вернулся назад, Могут так внимательно оглядел меня. Пришлось ему персонально:

  -- Видел?

  -- Ну.

  -- Забудь. Тронешь, возьмёшь, хоть кому скажешь - и твоя, и моя головы повалятся.

   Выбрались, наконец, к Рябиновке, к усадьбе родительской. Хорошую Аким усадьбу отгрохал. И место удобное, и размер приличный, и подходы... чтоб если кто - то не вдруг.

   Начали к воротам подъезжать, там народ какой-то маячит. Вдруг Марьяша вскрикнула и с коня сползать начала. Мы с Могутом её еле подхватить успели - назад всаживать да по щекам хлопать, чтоб хоть глаза открыла. Открыла:

  -- Се муж мой. Хоробрит Смушкович. Там вон стоит. Живой.

   Вот те раз... Абзац подкрался незаметно. У нас же все было обговорено по вдовьему положению Марьяши. Все планы... "Ни один план действий не выдерживает столкновения с действительностью". Таки-да.

   Тут от ворот, от мужчин, что там кучкуются, вылетает мальчишка и с криком: "Мама! Мама!" кидается к нам.

   Марьяша с сыном обнимаются, целует его, плачет. Тут и мужики подошли. Марьяшу на ноги подняли, она снова на колени падает, в ноги одному из мужиков: "Ой же муж ты мой единственный, радость моя светлая, богом данная, церковью венчанная. Изболелася душа моя, по-разорвалось серденько...Ой да не ждала я, не надеялась, слезы лила - глаза выплакала...".

   Муж её, Храбрит этот, жену поднял, поздоровался, в уста ее сахарные поцеловал. И повёл в усадьбу. И нам махнул - давай следом.

   А мужик и вправду - видный. Лет тридцать, светловолосый, широкоплечий, высокий, лицо чистое. Борода лопатой. Ну и ладно, идём внутрь. Коней поставить, барахло разложить. Будем решать проблемы по мере их... актуализации.

   Усадьба у Акима не то что бы богатая, но крепкая. И посажена правильно: на невысоком холме, который речка обтекает. С двух сторон - река. Невелика речка, а все же метров 8-10 в ширину наберётся. И в глубину - "вам по пояс". А еще дно илистое да с ямами. Чуть жара спадёт - лезть туда никому не захочется. А вот рыбка там точно есть. Вон и круги расходятся. И лодки перед воротами на склоне лежат. И сети в стороне на кольях сушатся. Ворота в усадьбу - с нашей стороны и хорошо видны. А сзади усадьбы, с третьей стороны, видна полоса кустарника, похоже - под тем склоном ярок заросший. Вроде большой дренажной канавы. Влево к лесу уходит. За канавой этой - луг болотистый. И с этой стороны канавы - болотина. Четвёртая сторона. Почти до самой реки. Только неширокая полоса сухого остаётся, вдоль самого берега.

   А по кругу плоской вершины холма - тын. Серьёзно сделано: брёвнышки в три мои ладони шириной, высотой Могутке в два роста. Поверху заострённые, дёгтем чёрным промазаны и корой привязанной прикрытые. А перед частоколом, на шаг отступя, чистый травяной склон начинается. Не велик, но крут. Кустов нет - значит чистят. Всяких построек: срубов-омшаников-сараев возле усадьбы нету. Слева у леса на опушке что-то такое есть, но далеко. И вообще - видно профессионального воя. Который и чужие крепости брал, и свои защищал. Маленько усадьба до крепостицы не доросла. Нет крыши над частоколом. Моста откидного перед воротами. Хотя он и не нужен: идём поперёк крутого склона вдоль частокола. Врагу придётся бежать под обстрелом со стены да по косогору. "Не ходи по косогору - сапоги стопчешь". Тебе-то что - закопали и ладно. А победителю твоему - твои сапоги носить, свои ноги кривить.

   Башен нет, ни угловых, ни воротной, ни центральной, которые в Европе называют "донжон". Ну так здесь и не баронский замок, и даже не селище большое, а просто усадьба зажиточного человека из служилых людей. "Житьи люди" - мелкие землевладельцы. Уже не смерды, еще не бояре. Могут им указать подати платить, могут - бойцов выставлять. А могут - и то, и другое. Государство всегда самую большую нагрузку на средний класс нагружает. С бедняка взять нечего, с богатого - не получится.

   А что у них внутри?