Питер Акройд - Кларкенвельские рассказы

• Название: Кларкенвельские рассказы
• Автор: Питер Акройд
• Издательство: Астрель, Corpus
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-44038-0

Питер Акройд — прославленный английский прозаик и поэт, автор бестселлеров «Процесс Элизабет Кри», «Хоксмур», «Журнал Виктора Франкенштейна», «Дом доктора Ди», «Чаттертон», а также биографий знаменитых британцев. Не случайно он обратился и к творчеству Джеффри Чосера, английского поэта XIV века — создателя знаменитых «Кентерберийских рассказов». По их мотивам Акройд написал блестящую мистерию «Кларкенвельские рассказы», ставшую очередным бестселлером. Автор погружает читателя в средневековый Лондон, охваченный тайнами и интригами, жестокими убийствами и мистическими происшествиями. А тем временем безумица из Кларкенвельской обители — сестра Клэрис, зачатая и родившаяся в подземных ходах под монастырем, предрекает падение Ричарда II. В книге Акройда двадцать два свидетеля тех смутных событий — от настоятельницы обители до повара, каждый по-своему, представляет их. Эти разрозненные рассказы соединяются в целостную картину лишь в конце книги, где сам автор дает разгадку той темной истории.

---

— Я бы охотно оказался за тридевять земель от Вестминстер-Холла, — признался он Гантеру. — Не так-то легко лишить королевство его законного монарха. Но я — слуга Генри. Работал на него в судах… — Он осекся. — Словом, меня все еще терзают сомнения — то ли выступить «за», то ли «против». — На самом деле барристер, конечно, лукавил: он давно был настроен против короля. — Разве можем мы просто вытравить имя Ричарда?

— Неужели до этого дойдет?

— Дойдет, как пить дать.

— Не проще ли для Генри оставить короля на троне, но править страной самому?

— На одном блюде двух лебедей не подают. Правитель бывает один.

— Герцог — человек ловкий.

— Верно, ловкий. Изловит Ричарда и посадит в клетку.

— А монахиня уже звонит во все колокола.

— Да? Это как же?

— Говорит, будто колосья нынче лежат под корнями. Что мир вывернут наизнанку.

— Ей лишь бы перечить, — отрезал Вавасур. — Эта женщина — смутьянка. Того и гляди доведет народ до помешательства. Пора привязать ее к стулу и бросить в воду, как бросают ведьм и мошенников.

— Что вы! Сестра Клэрис стала Христовой любимицей. Простолюдины смотрят ей в рот.

— Вот дрянь! — не сдержался барристер и резко сменил тему; этим приемом он часто пользовался в суде. — Очень кстати вы ко мне приехали, я как раз вспомнил, что у меня до вас надобность: нога разболелась, терпежу нет. Словно молнией прошибает, от спины до ступни.

— Ишиас, наверно.

Гантер полагал, что эта немочь — симптом меланхолии или нервозности, и лечить ее надо не порошками и микстурами, а полным покоем и праздностью. Но он понимал, что для утешения его подопечным необходимы травяные настои.

— Острая, пронзительная боль, сэр Майлз…

— Не продолжайте, она мне слишком знакома.

— Для начала дам вам водяной перец, его еще зовут жгучим.

— Какое там начало! Недуг давно меня донимает.

— Тогда отлично поможет сок пиретрума девичьего с медом. Пришлю вам с посыльным. Ночью часто просыпаетесь?

— Очень часто.

— Черная одурь наладит вам сон.

— Вы имеете в виду белладонну?

— Ее и так называют.

— Но ведь это растение губительно для людей, разве нет? — спросил барристер, изображая завидную осведомленность; к этому приему он тоже часто прибегал, допрашивая в суде свидетелей противной стороны.

— Отчасти. Но не слишком. Останетесь довольны.

— Иначе говоря, не стоит опасаться зелий, полученных от вас, верно, господин лекарь? — Он картинно допил вино и протянул Гантеру правую руку. — Видите кольцо на мизинце? Этот камень был извлечен из жабьей головы.

— Я его хорошо знаю. Это бура, или келонидис, черепаховый камень.

— Он предохраняет от яда. Его сила мгновенно доходит до самого сердца.

В тот же миг зеленый камень ярко сверкнул в свете свечи, словно вспыхнул огромный костер — сигнал тревоги, пронеслось в голове у Гантера. Лекарь заморгал. Костра — как не бывало. Но он верил в видения и вещие сны. Значит, сейчас ему был дан знак касательно Майлза Вавасура.

— Ну, что, пойдемте ужинать?

Законник повел гостя в столовую. На возвышении был накрыт большой, устланный расшитой парчовой скатертью стол; на противоположных его концах стояло по стулу. У одной стены высился буфет, полный золотой и серебряной посуды с фамильным гербом Вавасура, поблескивавшей в свете факелов и свечей. У стены напротив, на низком дубовом сундуке лежали бумаги, а над сундуком висел гобелен со сценами из сказания о Короле любви.[88] По сигналу хозяина вошел слуга, почтительно поклонился обоим и принялся обносить их мясными блюдами. Вскоре они отужинали, выпили по бокалу за избавление от свища, и Гантер как бы между прочим обронил, что видел тело Хэмо Фулберда, когда оно еще лежало в церкви Гроба Господня. На это Вавасур заметил, что его поразил накал ненависти столь молодого человека к Церкви Божией. Интересно, отозвался лекарь, обнаружатся ли после смерти Хэмо еще какие-нибудь еретики.

— Они безумнее молодых бычков, — сказал Вавасур, — и Господь воздаст им по заслугам.

— И все-таки, есть ли другие? — повторил Гантер, отметив про себя, что по лицу законника скользнула тень замешательства.

— Меня это не интересует, — отрезал Вавасур.

— Однако упорно ходят слухи о большом тайном заговоре. Причем участников комплота никто не знает.

— Зато я знаю подходящее для их предводителя имя. — Глаза законника медленно распахнулись. — Джон-Круши-Всё-Подряд.

— Я изумился, услышав, будто все эти тревоги и беды происходят под знаком пяти кругов, — гнул свое лекарь, пристально глядя поверх длинного дубового стола в лицо хозяина.

— Кто вам такое сказал? — быстро и с явным подозрением спросил Вавасур.

— Вы, я вижу, удивлены, сэр.

— Удивлен лишь этими жуткими, отвратительными деяниями. И что же насчет кругов?

— Мне о них все уши прожужжали.

— В старинных книгах это знак древней Церкви. Но в нынешние времена…

— Он ничего не значит?

— Ничего.

Разговор перешел на другую тему. Мужчины принялись обсуждать неурожай, цены на хлеб, новый закон, ограничивающий длину башмаков, недавнее появление на свет ребенка с одним глазом посреди лба, но в конце концов вновь завели речь о невзгодах, постигших короля.

Извинившись, Вавасур отлучился на минуту во двор, в уборную; Гантер решил воспользоваться его отсутствием и подошел к сундуку. Там лежали два маленьких пергаментных листа, оставленные, видимо, случайно, в спешке; оба касались судебного дела в Вестминстере. «In cuius rei testimonium presentibus sigillum meum apposui»[89] — успел прочитать Гантер, остального он не понял. И вдруг на задней стороне одного листка заметил несколько нацарапанных чернилами слов — то ли список, то ли таблица:

Часовня С. Дж.

Павл.

Ц. Гр. Г.

С. М.-Ле-Кв.

Джайлз.

Часовня на Сент-Джонс-лейн уже сгорела. Церковь Гроба Господня тоже. У собора Св. Павла произошло убийство. На очереди — церковь Сент-Майкл-Ле-Кверн? И Джайлз. Неужели Сент-Джайлз-ин-зе-Филдз?

Когда законник вернулся, Томас Гантер уже сидел за столом, на своем месте. Подали еще вина, они выпили и почти сразу расстались; извинившись, барристер сослался на неотложное дело. И тут как раз ударил вечерний колокол — пора гасить огни. Выезжая из ворот, лекарь услышал, что Вавасур требует привести коня.

Гантер уже понял, что его радушный хозяин прекрасно знает о недавних событиях, только не признается в этом. А найденный у него список церквей? Вывод очевиден. Вавасур притворяется, скрывая что-то под личиной обходительности и учтивости. Куда это он поскакал в ночную темень? Томас Гантер решил ехать следом.

В городе не видно было ни зги. Уворачиваясьь от низко висящих вывесок и ласковым шепотком направляя коня по устланной соломой грязной дороге, он старался не упустить Вавасура из виду. Законник — человек очень влиятельный, ночной дозор не станет его задерживать и допрашивать. Но и Гантер не совсем уж мелкая сошка: известный в городе аптекарь скачет под покровом ночи на помощь страждущим; скорее всего, его тоже оставят в покое. Вавасур направился на юго-восток, по Феттер-лейн и Флит-стрит, дальше по Эддл-Хилл, где темными глыбами выступали из мрака пустые конюшни. Доехав до Барклиз-Инн, Гантер спешился и привязал коня к покореженным дождями и ветрами воротам возле ткацкого двора. Тем временем Вавасур подъехал к круглой каменной башне к северу от замка Бейнард. Притаившись за развалинами старых боковых ворот, Гантер продолжил наблюдение: Вавасур постучал в дверь, она отворилась, и его впустили в башню. Через считанные мгновения во тьме возникли и стали приближаться два огонька; это были светильники на двух заостренных шестах; к той же двери подошла фигура с капюшоном на голове, и в свете факелов Гантер ясно увидел лицо сэра Джеффри де Кали. Затем из темноты подкатила коляска, запряженная парой лошадей, и слуга высадил из нее Уильяма Суиндерби, каноника Св. Павла. Следом приехал помощник шерифа. Вот чудеса-то! Таких свет еще не видывал. Зачем столь высокопоставленным гражданам города Лондона собираться здесь глухой ночью? Что Бого говорил о людях, которые, кроясь от людских глаз, творят дурные дела? «Они прибегают к уловкам и хитростям, — кажется, сказал он. — Хрупок наш мир».

Гантер не мог оторвать глаз от башни, что, как известно, стоит там с незапамятных времен; факелы освещали схваченные строительным раствором огромные, грубо отесанные глыбы ее фундамента. Если правда, что после падения Трои Брут, как предполагают все историки, действительно основал Лондон, то, может, эта башня — доживший до нынешних времен символ Новой Трои, со своей собственной мрачной историей? Лекарь почувствовал прилив сил и решимости. Башня уже пережила всё, предначертанное судьбой, и лишь неукротимая воля помогает ей длить существование. Отчего же к ней стекаются скрытники вроде Майлза Вавасура и Джеффри де Кали? Едва слышный звук называют глухим. Стену без просвета тоже называют глухой. Какие бы темные дела ни творились за этими глухими каменными стенами, наружу не долетит ни гласа, ни воздыхания.