Ричард Бокэм - Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

• Название: Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей
• Автор: Ричард Бокэм
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2011
• ISBN: 978–5–699–46401–2

Эта книга — удивительное расследование всемирно известного ученого, которое проливает свет на жизнь Иисуса и происхождение Евангелий. Сюда вошли результаты новейших исследований древней культуры, человеческого мозга, механизмов памяти. Автор объясняет, как получилось так, что слова и поступки Иисуса не были забыты и достоверно известны всему миру и теперь, и приоткрывает завесу над одной из величайших тайн Библии: тайной личности любимого ученика Иисуса, загадочного автора Четвертого Евангелия. Впервые на русском языке главный труд одного из самых авторитетных специалистов по Новому Завету.

Впервые:

Живые свидетельства всех непосредственных участников евангельских событий и древних церковных историков и апологетов, проанализированные одним из самых авторитетных исследователей Библии.

Результаты новейших исследований древней культуры, человеческого мозга, механизмов памяти и жизни первого христианского поколения.

Уникальная реконструкция цепочек, по которым устно передавались рассказы о словах и поступках Иисуса от человека к человеку.

Тайна личности анонимного любимого ученика Иисуса, загадочного автора Четвертого Евангелия.

Ричард Бокэм — специалист по Новому–Завету, профессор Университета Сент–Эндрюс ( Шотландия ), член Британской академии и Королевского научного общества Эдинбурга.

---

Теперь мы можем расширить таблицу параллелей и контрастов, которые видит Папий между Евангелиями от Марка и от Матфея, включив в нее имплицитно подразумеваемое Евангелие от Иоанна:

Иоанн Марк Матфей Иоанн, очевидец, Петр, очевидец, Матфей, очевидец, изложил логии об Иисусе передал логии (хрии) об Иисусе изложил логии об Иисусе письменно устно письменно по–гречески по–арамейски по–арамейски (еврейски) с литературной обработкой без литературной обработки с литературной обработкой Марк, не будучи очевидцем, перевел учение Петра и записал его Каждый, не будучи очевидцем, переводил логии Матфея Точно, ничего не упуская Как мог

Защищал ли Папий Марка и Матфея от критиков, принижавших их Евангелия из–за отсутствия в них литературной композиции, или, напротив, отстаивал Евангелие от Иоанна от тех, кто придавал ему меньшую ценность в сравнении с Марком и Матфеем? Возможно и то, и другое; однако, чтобы понять, о чем говорит Папий, нам нет нужды ставить его слова в полемический контекст. По–видимому, он просто объясняет замеченные им различия в Евангелиях. Быть может, Папий полагал, что эти разногласия могут создать проблему для серьезного читателя (как и случилось, согласно имеющимся данным, в конце II века), и хотел заранее разрешить любые недоумения. Гипотеза, что он отвечал на конкретные критические замечания, возможна, но не необходима.

А как быть с тем, что Папий излагает мнения Старца: точно — в случае с Марком, и возможно — в случае с Матфеем? Мы уже отмечали, что он, скорее всего, не цитирует Старца дословно, а предлагает читателям некую выжимку из его высказываний. Легко предположить, что часть рассуждений Папия, а именно риторическая терминология, принадлежит не Старцу, а ему самому. Однако вполне вероятно, что основные положения восходят именно к Старцу, который, если мы отождествляем его со Старцем Иоанном, непосредственным учеником Иисуса, едва ли мог чему–либо учить намного позже 90 года н. э. Весьма вероятно, что, так сказать, «первая публикация» Евангелия от Иоанна потребовала пояснений об очевидных различиях между ним и Евангелиями от Марка и от Матфея, которые уже получили известность как основанные на свидетельствах очевидцев — Матфея и Петра. Старец, не желая отвергать эти притязания, тем не менее отдал первенство Евангелию от Иоанна, указав, что оно содержит хронологическую последовательность событий, восходящую прямо к очевидцу. Если, как я полагаю[589], автор Евангелия от Иоанна — Старец Иоанн, значит, именно так он объяснял разницу между своим Евангелием и остальными. В главе 15 мы рассмотрим, каким образом само Евангелие от Иоанна утверждает претензию его автора на свидетельство очевидца, дополняющее и в некоторых отношениях превосходящее свидетельство намного более известного очевидца — Петра, содержащееся в Евангелии от Марка.

Действительно ли в Евангелии от Марка «нет порядка»?

Только теперь, поняв, что именно говорит Папий о Евангелии от Марка, мы можем рассмотреть вопрос, насколько соответствуют его слова тому, что наблюдаем мы сами. Верно ли то, что Евангелие от Марка состоит исключительно из хрий, расположенных в случайном порядке?

Разумеется, верно, что это Евангелие состоит по большей части из отдельных эпизодов, часто соединенных между собой только союзом «и» (kai). Однако столь же очевидно, что их взаимное расположение не случайно. Среди них есть, например, тематические собрания (рассказы о спорах в 2:1–3:6 и 11:27–12:40; притчи в главе 4). Существуют общие хронологические рамки: повествование начинается переходом от служения Иоанна Крестителя к служению Иисуса (1:4–15) и заканчивается смертью и погребением Иисуса и пустой гробницей. Есть элементы построения сюжета — одна тема ведет к другой: рассказы о спорах в 2:1–3:6 готовят почву для решения фарисеев уничтожить Иисуса (3:6), а вопрос Иакова и Иоанна (10:35–40) приводит к конфликту и поучению Иисуса о лидерстве как служении (10;41–45). В повествовании о Страстях многие эпизоды невозможно изъять из хронологического или причинно–следственного строя рассказа. Имеются отсылки как к будущему, так и к прошлому — например, предчувствие Иисусом своей смерти уже в 2:20 или три предсказания о Страстях. Для структурирования повествования и связи эпизодов Марк часто использует время и место (например, время: 1:32, 35; 2:1; 4:35; 6:47; 9:2; 11:12, 20; 14:1, 12, 17; 15:1, 25, 33, 42; 16:1; место: 1:14, 16, 21, 39; 2:1, 13; 3:7; 4:1; 5:1; 6:1, 32, 45, 53; 7:24, 31; 8:10, 22, 27; 9:30, 33; 10:1, 32, 46; 11:1, 12, 15, 27; 13:1; 14:3, 32; 15:22; 16:7). Применяется inclusio — например, два перекликающихся исцеления слепых в 8:22–26 и 10:46–52, обрамляющие раздел, в котором почти не происходит чудес, но развивается тема страдания. Это известная Маркова техника «сэндвича», когда один эпизод «вклинивается» между двумя частями другого (например, 5:21–43; 11:12–25), форма хиазма или концентрической композиции. Я перечислил лишь самые очевидные черты из многих, приведших большинство современных исследователей к заключению, что книга Марка имеет сложную и тщательно продуманную композицию, так что целое (повествование в целом) здесь оказывается намного больше суммы его частей (отдельных эпизодов)[590].

Убеждение Папия, что Марк всего лишь скрупулезно записал рассказанные Петром хрии и не сделал ничего более, ошибочно[591]. Однако необходимо помнить, что Папий смотрит на Евангелие от Марка с точки зрения собственных идеалов историографической композиции. Здесь важны два аспекта такой точки зрения. Прежде всего, нужно попытаться поместить Евангелие от Марка в литературный спектр греческих и римских биографий. Большинство подобных сочинений зависят от определенных источников, устных или письменных, и единиц традиции, подобных отдельным эпизодам у Марка. Однако они значительно различаются между собой по литературному мастерству, с которым из этих источников сплетается целостное повествование. Кристофер Брайан, отметив это, затем переходит к тому месту, которое занимает в этом спектре Евангелие от Марка:

Как правило, чем искуснее автор, тем менее заметны «швы» между различными источниками и единицами традиции, составляющими его книгу. Так, повествования Тацита и Плутарха обычно представляют собой изящное и последовательное целое. В «Жизни Секунда»[592], напротив, четыре части [то есть четыре отдельных литературных произведения — роман, рассказ о страстях, диатриба и диалог] просто стоят бок о бок, границы между ними ясно видны. Впрочем, даже такой искусный писатель, как Лукиан, мог строить композицию своего произведения очень просто: «Демонакс» — в сущности, собрание анекдотов, нанизанных на нить повествования в рамках биографии.

Марка в вопросе о методе использования источников я бы расположил где–то посредине между Плутархом и Тацитом, с одной стороны, и «Демонаксом» и «Секундом», с другой… Марк не сплавляет свои материалы в единое целое, хотя бы отдаленно напоминающее изящество Тацита и Плутарха, однако, несомненно, предпринимает в этом направлении больше усилий, чем автор «Секунда»[593]

Здесь необходимо вспомнить, что Папий, по всей видимости, ожидает от жизнеописания Иисуса Христа соответствия высочайшим стандартам современной ему историографии. Следовательно, в литературном отношении он ориентировался, скорее, на часть спектра, представленную «Параллельными жизнеописаниями» Плутарха, чем на ту, к которой относятся столь разные, но равно неструктурированные «Жизнь Секунда» и Лукианов «Демонакс». Читая Евангелие от Марка, он больше поражался его сходством с последними, почти неструктурированными собраниями анекдотов, чем отмечал структурные элементы, характеризующие это Евангелие. Хотя Брайан и пишет, имея в виду весь спектр биографий, что «повествование Марка не требует ни извинений, ни объяснений»[594] — для Папия оно, безусловно, требовало и извинений, и объяснений, каковые он и предоставляет, сообщая, что Марк просто записал отдельные рассказы Петра. Он сравнивает это Евангелие с высочайшими образцами литературной историографии — и в этом контексте оно, конечно, проигрывает Евангелию от Иоанна, которое, хотя ему и недостает стилистического мастерства Плутарха, намного точнее хронологически и представляет собой намного более очевидное композиционное единство, чем Евангелие от Марка[595].

Во–вторых, однако, необходимо отметить, что способы структурирования повествования у Марка характерны в первую очередь для устного творчества. Этот вопрос блестяще осветила в своей серии статей Джоанна Дьюи[596]. Приведем ее аргументацию, связанную с интерпретацией слов Папия, которая у Дьюи точно совпадает с нашей: